Потом Павла не раз задумывалась, не слишком ли тогда вышло? Не перебрала ли она с юмором? Однако следующая беседа на удивление прошла полностью конструктивно. Более того, Шелленберг искренне восхитился прозорливости столь юного агента, и предложил капитану рассказать и о других выявленных косяках режима секретности. На что получил циничное предложение в стиле 'утром деньги - вечером стулья', но и на это не обиделся. По всей видимости, широта его ума допускала и такие выверты сотрудничества с агентурой. А Пешке в его глазах стал кем-то вроде прирученного хакера, способного своими ценными комментариями здорово усилить защиту корпорации...
Дальше обсуждение грядущей шведской эпопеи шло как по маслу. Согласившись с тем, что Оберта можно и нужно использовать в игре намного эффективнее, Шелленберг, санкционировал и первый этап операции. А скорость, с которой тот улаживал все формальности и запреты, показалась Павле просто запредельной. На следующей встрече в Вене, объектом уговоров стал уже сам Оберт...
-- Профессор! Я только предлагаю вам раскрыть глаза, и трезво оценить свои шансы на успех вашего дела в Германии.
-- То есть вы считаете, что успеха в Германии мне не добиться?!
-- Я на вашей стороне. Вы ведь уже видели фото моих достижений, и надеюсь, понимаете и мои перспективы?
-- Гм. Да уж... Ракетный самолет, скафандр, противоперегрузочное кресло, крылатый снаряд с тремя типами ускорителей... Я ничего серьезного не упустил?
-- Ничего серьезного. Но ваш-то опыт 35-го года имел куда как лучшие перспективы...
-- Мда-а. Вы, юноша, и правда, много добились за ничтожное время. Вместе мы могли бы построить ракету и здесь в Германии.
-- В Германии нам с вами не стоит надеяться на серьезную помощь. Вы ведь знаете, что Рейх готовится к войне, и не собирается вкладывать большие деньги в бесконечные эксперименты во имя какого-то туманного приоритета.
-- Но ведь ко мне уже даже приезжали с намеками, на привлечение к более серьезным работам!
-- Это только пыль, профессор... Вы слишком заметная фигура, чтобы пускать такого матерого зайца на 'армейские ракетные грядки'. Такой жест сразу сделает бессмысленной любую секретность, а противники Германии моментально сделают свои выводы.
Собеседники немного помолчали. Павла выдерживала паузу, чтобы не передавить этого все-таки очень наивного усатого дядьку. Умного, но, увы, не слишком мудрого и фантастически доверчивого...
-- Вскоре вас поставят перед выбором. Или работа на армию и производство боевых ракет, или концлагерь. Вы ведь иностранец, следовательно, любое ваше проникновение в военные секреты должно быть пресечено, как, впрочем, и возможность разглашения этих секретов. И ладно бы речь шла только о вас! Вас ведь наверняка будут шантажировать семьей. Возможно, вам даже предложат гражданство, но вот лавров первооткрывателя и главного действующего лица вам точно не видать.
-- А в чем ваш интерес, герр Пешке?
-- Я просто хочу быть первым на орбите Земли. И вскоре такой шанс у меня появится, с вами или без вас...
-- Хорошо, я готов выслушать ваше предложение.
-- Вот и отлично, герр профессор...
Следующие дни оказались заполненными событиями до предела. Цеха заводов, сменяли лаборатории мюнхенской клиники Люфтваффе. А вскоре состоялась и третья их встреча в румынском Медиаше...
-- Профессор, как вы уже заметили вся ваша семья сейчас в Румынии. Ваш венский контракт стоил недорого, а смысла имел еще меньше. Как и обещал вам, неустойку за его расторжение, я готов оплатить немедленно.
-- И что будет дальше? Я помню те ваши венские намеки, но мне хотелось бы все представить поточнее...
-- После старта нашей ракеты, когда ваши знакомые астрономы из пяти румынских городов подтвердят своими наблюдениями, что наша ракета долетит до высоты около тридцати километров, в нескольких румынских и французских газетах появятся сообщения и ваша статья 'о первых в мире ракетонавтах в стратосфере'. Грызуны станут мировыми знаменитостями, а нас с вами ждет регистрация девятнадцати патентных заявок, и усиленное внимание со стороны ваших коллег по всему миру.
-- Но ведь это лишь пыль, как вы говорите. Тут будет гораздо больше рекламы, чем реального успеха...
-- А что вы хотели. В мире победившего чистогана без рекламы никуда. В идеале нам с вами нужно получить самый мощный в мире носитель, способный вывести уже полноразмерную ракету для старта на высоты свыше пяти тысяч метров. И без предварительной рекламы нам с вами его никто не даст. Кстати, германская лодка 'Дорьне-X' хоть и имеет титанические размеры, для этой цели не годится, как и его итальянские клоны. А вот взлетевший в этом году русский самолет Туполева '20бис', брат которого до своей гибели звался 'Максим Горький', нам как раз подойдет.
-- И на что мы с ним можем рассчитывать?
-- На пять-шесть тысяч метров с грузом в шесть-семь тонн на скорости стопятьдесят -стовосемьдесят...
-- Хм. Двух человек мы, наверное, сможем забросить на высоту в сто километров.
-- Не будем пока так далеко загадывать. Завершить бы уже начатое. На вас сейчас вся наземная часть нашего эксперимента. А на мне воздушная.
-- А, вы не боитесь, Адам? Я, конечно, помню, и о вашем парашютном опыте, и о польских подвигах, да и о рекорде скорости. А сколько у вас полетов на шарах?
-- Этот будет третьим. И вы рано сомневаетесь в нашем успехе, профессор. Кроме меня сейчас в мире нет ни одного пилота, столь же хорошо подготовленного к космическому старту. За мышей тоже не волнуйтесь, на самолете они уже испытывали пятикратную перегрузку, и этого им должно хватить. Просто доверьтесь мне, и не прогадаете...
'Не скрипите мозгами, герр патриарх космонавтики. Я знаю, что рискую, и все-таки в предсказание Харьковской бабки верю с каждым днем все сильнее. Потому трястись от страха я сейчас права не имею. А Шелленберг, хоть и змий редкостный, в технике понимает слабо. Что ему и аукнется в итоге...'.
-- Эх, юноша... Вам бы поступить в институт, и поучиться хотя бы пару лет. Не желаете поступить на экстернатуру здесь в Медиаше?
-- Я подумаю над вашим предложением, после успеха ракетного пуска этой ночью... А затем нас с вами ждет путешествие в Швецию. У шведов хорошая компрессорная индустрия, да и с русскими нам будет легче договариваться из нейтральной страны. Все-таки у них нет общей границы с Россией...
'Кстати, насчет экстерната в Румынии это ведь стоящая мысль. Спасибо за нее герру профессору, может, что и получится...'.
Павла просигналила фонариком в ответ и почувствовала толчок отсоединения троса от лебедки. Начался свободный полет. Сейчас пилот балансировал на трехслойном брезентовом полу этой странной воздушной конструкции. В основе были поставленные вертикально баллоны двух аэростатов 'Прассоне' итальянской конструкции общим объемом чуть меньше трех тысяч кубических метров. Между ними было восемь метров легкой дюралевой фермы с большим просветом посредине для запуска ракеты. Как таковой корзины у сдвоенного аэростата, с двумя вращающимися за хвостами винтами, попросту не было.
По счастью двухметровый ветерок не сильно мешал подъему. Связанная между собой дюралевыми трубами со смонтированными снизу мотогондолами моторов 'Циррус' в 60 л.с. каракатица, довольно быстро набрала высоту. Павла поглядела на альтиметр, и отметила прохождение четвертого километра над землей. Двухсоткилограммовая трехступенчатая ракета, пока просто покоилась на своем подвесе. Помимо самописцев и метеоприборов в ее грузовом отсеке находился пластиковый контейнер амортизированный резиновыми шнурами и пружинными подвесами. В нем своей судьбы дожидались четыре грызуна. Причем двое должны были на себе испытать жесткую систему амортизации, а другие двое более мягкую.
