— Костя, но я готовила себя к этому с детства, я занималась в драмкружках и мечтала о том, как стану великой актрисой, — возражала Ольга. — Это не прихоть. Я жила чувствами героинь, я не представляю себя без своей работы. Я тоже человек, и мне нужно как-то выражать себя, то, что есть во мне…

— Оленька, — устало говорил Костя, — нет ничего странного в том, что ты увлекалась театром и кино. Все девчонки этим увлекаются, а если есть личико и фигурка, все едут поступать в Москву. Чего они хотят? Красивой жизни. Я могу тебе ее дать и так. Ты хочешь пообщаться со знаменитыми? Говори, с кем. Я соглашусь быть у них спонсором, и они будут лучшими друзьями и мне, и тебе. Ты хочешь за границу? Говори, в какую страну. Конечно, ты мечтала… Но ты не знала, что встретишь меня. Ты прирожденная жена, а не актриса. С тех пор как ты со мной, мне сопутствует удача. Ни одна женщина не смогла бы дать мне такой заботы, ласки, любви.

— Костя, но я прежде всего актриса. Там, в душе, — говорила Ольга, но он не слушал ее.

— Перестань, какая ты актриса, — морщился он. — Ты порядочная, верная женщина, а там нужно быть проституткой, как твоя подруга, чтобы быть первой. Нужно ложиться со всеми, чтобы получать хорошие роли. Я просто счастлив, что могу избавить тебя от этого.

Ольге в студенческие годы все же удалось сняться в трех кинофильмах. Но каждый раз были скандалы, сцены ревности.

«Он чувствует, что я не люблю его так, как нужно», — думала Ольга, анализируя его необоснованную ревность.

Мужа она, конечно, любила. Такого человека невозможно было не любить. За пять лет брака, если исключить их размолвки из-за ее желания сделать карьеру, она видела от него только хорошее. Ей завидовали даже жены его деловых партнеров, которым материально жилось не хуже.

— У моего скряги пока выпросишь новое платье, сколько сил потратишь, — жаловалась Ольге Аллочка, жена Сергея, генерального директора фирмы, конкурирующей с Костиной. — Чем больше денег зарабатывает мужик, тем сильнее развивается в нем страсть к экономии. Мы все поражаемся, что с твоим Костей все наоборот. Он ради тебя, кажется, и фирму готов продать.

Ольгу же поражало как раз обратное — как пропорционально росту дохода мужей растут потребности ее новых так называемых подруг. Но ей было приятно, как все замечают, как сильно любит ее муж, даже после стольких лет брака. И потерять его как любящего, внимательного и заботливого мужа она не хотела бы…

«Почему я думаю, что мое желание сняться в кинофильме приведет к разрыву, — отгоняла она от себя неприятные мысли. — Он умный человек, он должен понять меня».

Под окном раздался знакомый сигнал. У джипа Константина был гудок с особенной мелодией — такой больше не было ни у кого. Ольга проверила готовность пиццы, включила рычажок кофеварки «Тефаль», стала накрывать на стол, думая, как бы поубедительнее сказать ему о том, что ей просто необходимо… жизненно необходимо начать делать карьеру. «А может, я хочу этого лишь потому, что не люблю его так же сильно, как он меня?» — терзалась она. Ее чувство было ровным и спокойным. Она не ревновала Костю, хотя его окружали молоденькие девочки, работающие и в его офисе, и в сети магазинов, открытых его фирмой и по Москве, и по России. Она спокойно спала ночами, когда он уезжал в командировки, и не изводила его бесчисленными телефонными звонками среди ночи, проверяя, находится ли он в номере гостиницы один, как изводил ее он, когда она уезжала в Днепропетровск. А ведь на первом курсе ее чувство к другому человеку было таким, что заставляло ее ревновать его к девушке, о которой прочитала на машинописном листе сценария. «Я была тогда совсем дурочкой, это была первая влюбленность, не имеющая под собой реальной почвы. Такой прекрасный воздушный замок», — убеждала она себя. Но не признать, что никогда не чувствовала в интимной жизни с мужем того счастья, которое чувствовала с первым мужчиной, не могла. «Может быть, так и должно быть, сначала все кажется острее, необычнее, потом привыкаешь к этому и уже не испытываешь тех ощущений», — думала Ольга. Но эти ощущения притупились именно тогда, когда она поменяла мужчину… «Зачем вспоминать то, что никогда не вернется? Я была другая, по-другому относилась и к себе, и к мужчинам, поэтому нет ничего странного в том, что изменились и мои чувства», — решила она для себя этот вопрос.

— Оленька! — На кухню, не раздеваясь, зашел муж, наклонился, чтобы поцеловать Ольгу.

На Ольгу пахнуло холодом, который он принес с улицы, и смесью французского одеколона с едва заметным запахом алкоголя.

— Извини, малышка, я задержался, ты, вижу, заждалась уже, — сказал он. — Но подписывали один очень важный документ, нужно было быть гостеприимным и делать вид, что я рад безумно торчать в офисе вечером и пить на голодный желудок водку «Абсолют», когда меня дома ждет моя волшебница с таким ужином!

Зима была на редкость снежной, и, пока Костя шел к подъезду от машины, его успело обсыпать снегом. И Ольга стряхивала тающие снежинки с плеч его длинного коричневого кашемирового пальто и искала слова для начала разговора. «Нужно как-то издалека, поделикатнее», — думала она, вспоминая советы подруг, которые, по их словам, только и занимались тем, что исподволь добивались желаемого от неуступчивых мужей. Но одно дело кольцо с бриллиантом… она бы его получила и без ухищрений, а другое — разрешение на киносъемку. Там есть сцены, которые вообще снимать придется не в Москве, а в деревне… Костя сразу скажет… И по ходу фильма у нее, как у любой нормальной главной героини, будут любовные сцены…

Костя прошел в коридор, снял верхнюю одежду. За пять лет он немного располнел, сильнее обозначились залысины. Но любая женщина признала бы его красивым. Ему очень шел и черный костюм «от Кардена», и белоснежная рубашка с бордовым в полоску галстуком. На работе он выглядел важным и строгим, только Ольга знала его нежным и мальчишески влюбленным.

«Я начну разговор после ужина, — подумала Ольга. — Если мужчина сытый, его уговорить легче».

— Тайваньская фирма предложила партию факсов, — рассказывал Костя. — Если они действительно в работе такие, как описано в документах, они будут успешно расходиться у нас. Конечно, соответствующую рекламу мы сделаем… Все дело в том, что технология изготовления новая, и, пока я лично не удостоверюсь в надежности и самой фирмы, и их продукции, подписать с ними договор не смогу. Придется, видимо, ехать самому. Чтобы быть уверенным в успехе.

— Ты напрасно не доверяешь своим специалистам, они могли бы сделать это и без тебя, сказала Ольга.

— Доверяй, но проверяй, — засмеялся Константин. — У меня есть масса конкурентов, и я не могу быть уверенным на сто процентов, что мой специалист не окажется куплен ими. Все, девочка, в нашем мире продается и покупается.

— Кроме… — начала Ольга, смеясь.

— Кроме тебя, поэтому тебя я люблю. — Константин отставил пустую тарелку и опять поцеловал жену.

— Костя, если ты меня действительно любишь… — Ольга решила, что теперь самый удобный момент начать разговор.

— Извини, детка. — Костя вытащил из кармана пиджака сигналящий пейджер. — А, это ерунда, — махнул он рукой, — подождут. Так что ты хотела бы, если вдруг выяснится, что я тебя действительно люблю, а не прикидываюсь любящим пять лет?

— Я… я хочу вернуться в кино, — выпалила Ольга, забыв все свои благие намерения подходить к вопросу деликатно.

— Придется все-таки позвонить, я забыл, что там были важные вопросы, — сказал Костя. Извини, дорогая, но звонок безотлагательный, они бы не стали беспокоить меня так поздно по пустякам. Переключи, пожалуйста, телефон с пейджера на наш номер.

Ольга сделала то, что он просил, и принесла ему трубку радиотелефона. То ли он не хочет разговаривать с ней, то ли у него действительно важный разговор… Она впервые разделяла мнение своих подруг в том, что быть женой бизнесмена — адский труд. Костя вел какие-то переговоры о каких-то поставках. Ольга давно научилась их не слушать, все равно не понимая из них ни слова.