Отужинав, Славка распростерся на широкой лавке (кажись, жесткое ложе становилось привычным), и облегченно задрых. Наконец-то закончился долгий день в другом времени.
Глава третья. Галера.
...Славка проснулся от какого-то странного ощущения. Открыл слипшиеся глаза и ничегошеньки не понял - в светлеющем небе медленно вращались звезды. Сморгнув, пришел к выводу, что вращаются не звезды, а сама лодка вокруг камня-якоря! Что за чертовщина? Приподняв голову, кэп усек, что чертовщина как раз-таки присутствовала. Вокруг плоскодонки слышался плеск, какие-то тени поднимались к поверхности и снова отдалялись. Лодка вращалась. Славка выглянул через борт, и прямо над ним показались три головушки бедовых девиц, со шлейфом длинных волос, перевязанными нитями красных водорослей.
Девицы пересмеивались, одаривая мужчину влекущими улыбками. Русалки балуют! Раздосадованный ранней побудкой кэп едва не сплюнул в реку. И был за сдержанность вознагражден: медленное безостановочное вращение лодки прекратилось, русалки метнулись в стороны, и пропали из виду. Однако прежде чем скрыться в глубине, изящная девичья ручка взметнулась над бортом Славкиного "крейсера", и оставила на его носу удивительный подарочек - лягушонка с необычной серой шкуркой, на которой светились ярко-золотистые пятнышки.
Лягушонок шевельнулся, явно устраиваясь поудобнее, и уставился на Славку. Кэп ответил не менее любопытным взглядом. "И чего мне с тобой делать, подарок?", - поинтересовался человек. Лягушонок в ответ как-то особенно задорно квакнул. "Ну, коль никуда упрыгнуть не желаешь, нарекаю тебя Полканом, и беру на довольствие", - постановил Славка. Он смахнул с борта жирную серую муху, смял ей крылышки, и осторожно положил угощение прямо перед мордочкой лягушонка.
Свеженареченный Полкан независимо задрал мордочку кверху, показывая, что в подношениях вообще-то не нуждается. И враз сменил гнев на милость: мелькнул липкий язычок, и муха исчезла. Тут же лягушонком заинтересовалась низко летящая цапля, нагло попытавшись зацепить его клювом. Лягушонок грозно напыжился, и чем-то плюнул в птицу, которой неведомая субстанция угодила прямо в ярко-желтый круглый глаз. "Подарочек" явно оказался ядовитым: пернатая охотница горестно возопила, и плюхнулась в воду, как подбитый бомбардировщик. "А ты, брат, непрост, непрост", - удовлетворенно заключил Славка, отлавливая для Полкана очередную жирную муху. И услышал победоносный квак.
Славка, не торопясь, выбрал якорь, и лодочку понесло течением. Новый друг принял это, как должное - спрыгнул вниз, и вольготно расположился меж пайол. Славка сорвал лист кувшинки, и накрыл им лягушонка, чтобы шкурка не подсыхала, но тот даже не пошевелился - томно ему было. Кэп прикидывал, как бы завтрак сварганить, но пришел к выводу, что завтракать лениво, и можно двигаться дальше натощак.
Двигаясь между россыпи мелких островков, плоскодонка попала в настоящую зеленую арку, где над водой свисали длинные плети созревшей ежевики. Такого достархана путник пропустить не мог. Обмотав между уключинами гибкую камышину, дабы текучая вода не унесла, принялся прямо с лодки набирать сладкие ягоды в горсть, и кидать в рот. Не заметил, как живот набил, а руки окрасились темно-фиолетовым.
Однако тут Славка даже поперхнулся, заметив вздымающийся где-то впереди дымок. Последняя ягодка пошла не в то горло, и пришлось срочно запивать из тыквы-долбленки. Полкаша зашевелился, выглянул на шум из-под своего убежища. И спрятался снова, не заметив ничего, заслуживающего внимания. Отпустив ежевичную плеть, и размотав камышовый стопор, Славка помалу двинул плоскодонку в том направлении, откуда несло-крутило легким ветерком дымную струйку.
Так прикинул, что на островке по соседству обосновались рыбаки, и после утренней тони уху в казане "колдуют". Желудок, пропустивший завтрак, и не шибко удовлетворившийся ягодной подкормкой, недвусмысленно намекал, что на обед неплохо б напроситься. Но осторожности ради Славка пошел не напрямик - обогнул островок под камышом, загнал лодочку на песчаную отмель, и хоронясь за кустами, перебежками отправился к чужой ватре.
Выглянув из-за куста, кэп похвалил себя за то, что не стал напрямик ломиться к костру. Казан-то на нем и правда был, исходя вкусным парком, но потчевать упревающей соломахой его тут вряд ли стали бы. Кашевар явно был чужаком - в обтрепанных атласных шароварах, чалме и при сабле, но босиком. У берега приткнулась лодья с проломленным бортом и располовиненой мачтой, из которой торчала свежая щепа. С нее другие смуглолицые чалмоносцы по сходням таскали мешки, рогожки и кули, о чем-то довольно перегыркиваясь между собой. Рыбаками тут и не пахло, зато отчетливо смердело кровью и смертью.
Пятна крови, кстати, виднелись и на боках лодьи. Нехорошие такие пятна, будто кровь плеснула веером, и отнюдь не из разбитого по оплошности носа. Поклажу с лодьи грузили на другое судно, пришвартованное к ней почти борт в борт. Судно выглядело каким-то длинным, неуклюжим, но хищным, с катапультой на носу, и отверстиями вдоль борта, под палубой. Да это же точь-в-точь басурманская галера-каторга, как ее наставник описывал, наконец дошло до ошеломленного кэпа.
...На голову разоспавшегося Мастера обрушился водопад холодной воды. Как встрепанный он подскочил с лавки, спросонья от души обматерив неведомого шутника. "Хорош задницу пролеживать, балбес великовозрастный. Пора уроки учить - меня к тебе в наставники назначили", - у лавки с кувшином наперевес усмехался давешний дедок. Славка впопыхах оделся, и поплелся за дедом вдоль бережка по Белогрудовому.
Дошли до кузни, встретившей звонкими ударами молота. Здоровенный бородатый детина-кузнец в кожаном фартуке с подпалинами степенно поздоровался с дедком, носившим, как оказалось, прикольное имя Птах, и кивнул Славке. "Слышь, Миролюбе, тут у нас, может, новый родич объявился. Так ты ему подбери что-нить по руке попроще, чтобы и на рыбу-зверя, и от чужих отбиться сгодилось", - попросил наставник.
Кузнец задумчиво оглядел Славку, отошел в дальний угол кузни, и начал там перебирать какие-то железки. Вернулся с продолговатой трубкой, увенчанным тремя хитро изогнутыми и сведенными к центру остриями. "Меч тебе вовсе не нужен - вижу, что ты не мечник. Нож свой есть, а вот острога на первое время в самый раз пойдет. Только к ней добавить кой-чего надо, чтоб от нечисти и нежити отбиться", - прогудел Миролюб.
Проделав чеканом какие-то мелкие насечки на зубьях, достал чугунную плошку, измельчил и бросил туда пригоршню мелких кусочков светлого металла. Затем раздул мехом притухшие было угли, и сунул плошку внутрь горна. Пока ее содержимое плавилось, сделал хороший глоток кваса из корчаги на полу, и выплеснул остаток под резной столб со словами: "Тебе, Сварже". Клещами извлек плошку из горна. И принялся осторожно заливать ее содержимое в канавки на зубьях остроги, бурча по ходу в бороду наговор. Сунул изделие в чугунок с водой, окутавшись облаком яростно шипящего пара. Сбил окалину, быстро подправил молотком поменьше одному ему видные огрехи, одним махом насадил на держак, и сунул Славке в руку: "Должен будешь. Владей да проваливай - некогда мне тут с тобой словеса плести".
Вцепившись в острогу, кэп благодарно поклонился умельцу. И тут же был беспардонно вытолкан дедом из кузни. "А поедем мы с тобой, мил человек, за солью нынче, - направил Птах ученичка с новенькой острогой к тяжелому дубовику у крайней кладки. - Я за парусом буду следить, и дорогу указывать, ты харч добывать и еду готовить. С добром, дня за четыре обернемся, - с Миролюбом солью честь по чести рассчитаешься, да и дома запасец нелишним будет".
Дубовик нырнул в хитросплетение проток, ериков и речушек. Дед указывал приметные места и затесы на деревьях, чтобы впредь новичок и один не тыкался по ним, как слепой кутенок. У свалившейся в воду гнилой ивы Птах притормозил правилкой, и указал Славке на тень под бревном: "Пора вечерю добывать". Кэп разглядел изрядных размеров щучину, прикинул, как держится в руках острога, и махом всадил ее в мишень. Бил, казалось бы точно, да и что там было той глубины в полметра. А промазал - ничуть не пострадавшая щучина рванула вперед, и скрылась где-то на глубине. "Ну точно, балбес великовозрастный. Тебя что, не учили поправку на воду брать? Гляди, как надо", - направив дубовик к следующей щучьей засаде, показал дед мастер-класс. Почти бесшумно погрузил острогу в воду. Удар, рывок, и на остриях затрепыхалась пробитая насквозь травянка килограмма эдак в два. "Следующая твоя будет", - посулил наставник.
