Разбудило женское тело, скользнувшее под грубое рядно. Пышка оказалась чрезвычайно приятна на ощупь - груди-дыньки так плотно ложились в руку, что и отпускать не хотелось. Все ее тело было тугим, манящим, по-домашнему пахнущим молоком. Увлекшийся Славка прижал милую хозяюшку, и та задушено пискнула. Ее ручки не менее увлеченно блуждали по мужскому телу. Женщина спустилась ниже, чтобы лучше испробовать это тело на вкус. Вскоре скомканное, мешающее рядно полетело в сторону. Славка перевернул пышку на спину, и рывком вошел в нее, мимолетно ощущая, как в него самого входят ...жала радостно накинувшегося комарья. Любовница под ним застонала и забилась в сладких судорогах - совсем молодой еще вдовушке этого так до обидного не хватало.
Они долго не могли угомониться, но все-таки нехотя отпрянули друг от друга - надо было перевести дух. Тут Славка поймал себя на мысли, что даже не узнал имени чаровницы, удобно устроившийся на его плече. "Как зовут тебя, красавица?" - шепнул ей Славка на ухо. "Ивица...Ивица...", - сквозь дрему пробормотала пышка, плотнее прижимаясь к мужчине, и окутывая его пушистым облаком волос, терпковато-сладко пахнущих любистком. Сон придвинулся и к Славке, принял его в свои зыбкие объятья.
...По водопаду волос закапала горячая кровь, прожигая ладони. Впившись взглядом в мертвенно-бледное лицо Лизы, безвольно и покорно распростершейся на его руках, кэп шагнул в жемчужно-серое облако. Услышал хлопок закрывшейся на ним Двери, и дробные удары пуль, вонзающихся в деревянное полотно. "Ну вот, такую красоту испоганили", - мимолетно подумал Славка, решительно делая еще шаг - вперед, в безвременье и неизвестность. Ступил - и провалился, забарахтавшись на мелководье!
Снова прижав к себе любимую, поднялся на ноги, и пошел к берегу, оскальзываясь на круглой гальке. Он был вне себя от удивления: куда-то враз подевались строения и парк. Вокруг царили округлые холмы. На холмах зеленели кряжистые дубы, у их подножия привольно раскинулись акациевые рощицы и высились серебристые стрелы тополей. А вокруг, куда ни глянь, плескалась река, окружающая мириады зеленых островов и островков в туманной дымке.
Но оглядываться было некогда: Мастер прямо физически чувствовал, как истекает по каплям жизнь дорогого ему человека. Куда идти? Что делать? Он не знал. Но знал, что сам помочь любимой уже больше не в силах - нужен врач, операция, лекарства. А у него только жалкие запасы из запасного перевязочного пакета, ножа, гранаты и двух трофейных калашей. Он бы все это с радостью отдал, лишь бы Лизу спасти, да только кому? Что-то жаждущих поскорей вооружиться вокруг не наблюдалось.
Он побрел вперед, не особо выбирая направление. И вдруг среди зеленеющих кущ увидел красотку, сосредоточенно прилаживающую на голову венок из луговых цветов. Кроме венка, на девушке никакой одежды не было, зато (а может, именно потому) она оказалась просто изумительно хороша. Подойдя вплотную, кэп обнаружил, что у прелестницы с точеной фигуркой зеленоватый оттенок кожи, а глаза просто затопила травяная зелень. "Помоги...", - кивком головы указывая на окровавленное тело девушки, попросил Славка. Однако зеленушка хвататься за него не спешила - повернулась, и поманила за собой.
Кэп ахнул: со спины кожа странной незнакомки была совершенно прозрачной. Четко виднелись ребра, хребет, переплетения сизых кишок. Если бы руки не были заняты, путешественник во времени непременно хлопнул бы себя по лбу: черт, да это же настоящая мавка, как ее в народе описывают! А мавка все звала-манила, неспешно поднимаясь по холму.
Чувствуя новый прилив сил, Славка двинулся за своей провожатой. Выбрались на прямой, как стрела, отрезок шляха. В который уж раз безмерно удивленный, кэп вдруг понял, что идут они по преобразившейся части центрального проспекта, который вроде как еще вчера перекрывал блокпост. Где тот блокпост, и куда подевались мэрия, все дома вместе с малейшими признаками цивилизации? Но шлях привел к кольцу белоствольных берез, увенчанных ярко-желтыми сережками. Другое чудо: деревья вовсю цвели, хотя весна вроде уж давно миновала.
Прямо поперек шляха вальяжно распростерся исполинский полоз - метров пять, не меньше, настороженно оглядывая приближающихся холодным взглядом желтых глаз. Мавка отбила змеюке поясной поклон, и недовольно шипя, тот отполз в сторону - ну будто шлагбаум тебе открыли. Уже уставший удивляться (да просто уставший за эти бесконечный день и ночь) Славка вслед за проводницей ступил внутрь березового хоровода.
В центре крохотной полянки, на сплошном ковре из одуванчиков, стояла...стояло? существо в ореоле из солнечных лучей. Вроде бы женщина, но сияющий ореол не давал толком разглядеть ни лица, ни фигуры. Бережно уложив Лизу на мягкий цветочный ковер, Славка застыл в ожидании. "Смертные...", - мягкое сияние приблизилось, и порядком измотавшийся кэп ощутил, как смывается накипь усталости, ослабевают когти неотвязно вцепившейся в душу боли, и возвращается надежда. На своих обветренных губах Славка почувствовал прикосновение губ богини, словно пламенный ожог.
Дивная обитательница поляны повела рукой над телом девушки, и резко отдернула ее. "Я - Лада. Храню любовь. Между вами я ее теперь вижу. Но любовь исцеляет не все. Ты можешь оставить ее здесь, и она ступит в новый круг бытия - станет служить мне", - для наглядности богиня показала на мавку, под шелестенье листвы нежно ласкающую своей ладошкой ствол белоснежной сестрицы-березки.
Расставшись с коротким проблеском надежды, Славка обреченно поник головой. Выходит, все было зря - и сумасшедшее бегство через стреляющий и взрывающийся город, и штурм собственного дома, кровь и смерти. Едва сдерживая слезы, кэп нагнулся к своей кареглазке - поцеловать. Девичьи губы отозвались смертным холодом: Лиза тихо отошла, никого не потревожив. Сердце защемило, но Славка нашел в себе силы подняться, и скорбно склонить голову.
Лада снова повела рукой. Повинуясь ее мановению, безжизненное тело само по себе всплыло над развеянным ветром ковров из одуванчиков. Одуванчики мгновенно отцвели, и из их снежно-белого пуха соткалось продолговатое облако. Облако, как погребальная ладья, медленно повлекло смертную плоть к самой массивной березе. Тело будто слилось с ней, и в самом деле исчезло - мать-береза приняла будущую подругу в свои объятия. Затем погасло и сияние в центре приветливой полянки. Богиня исчезла, и вокруг явственно потемнело.
- Если захочешь, ты снова ее увидишь. Скоро, - Славку кто-то подергал за рукав. Рядом, неведомо откуда взявшийся, стоял вполне себе реальный низенький бородатый дедок в самых настоящих лаптях, штанах из какой-то грубой небеленой ткани, и усеянной пятнами косоворотке с черно-красным узором по рукаву. "Пойдем со мной, мил человек - по душам поговорим, обсудим, как быть дальше", - сочувствующе покивал бородач. "А...вы кто?", - спохватился кэп. "Ты мне не выкай - у нас так не принято. А я, считай, бортник здешний - Журило. А так Журом кличут", - буркнул дедок. Поделиться ношей он не предложил, и автоматы обозрел, как что-то непонятное. Но явно опасное, сродни ядовитой гадине, в любой момент способной застать врасплох и тяпнуть за ногу.
Петляя меж бронзоволистыми дубами-великанами, дедок с попутчиком наконец добрели до соломенного куреня. Перед ним стояли массивные пеньки в виде стола да стульев, а чуть вдалеке вторым кругом располагались пеньки повыше, с летками для пчел - борти. Вокруг царили ароматы цветов и душистого меда, а тишину нарушало только пение птиц да деловитое гудение пчел, отягощенных обильным взятком. Жур нырнул в курень, и вернулся с хорошим шматком сала да паляницей, бережно завернутой в белый рушник. За паляницей появились ярко-красные яблоки да бочоночек с чем-то плещущимся внутри. Не говоря ни слова, пасечник окунул в бочонок здоровый деревянный кухоль, и брякнул его на "столовый" пень. "Медовуха это - пробовал, небось? Не обессудь - кухоль у меня один, так что сперва ты пей, а после и себе налью", - поторопил шебутной дедок.
