Я нервно сглотнул, закусив губу.
- Спугался? - вполне искренне удивился мой собеседник. - Это не надо, это зря. Мэтр Марддин каждому добра желает. И тэн Инграм, комендант наш, велел тебя не обижать. Мол, юный совсем да вины - одна лишь глупость. Вот я и пришел, так сказать, познакомиться, словом добрым подбодрить. Ваганту тому зажимы потуже закрутил, пущай полежит, к боли попривыкнет. Ее еще много будет. За шпионство пэр-депутат колесовать прикажет, а коли смилуется - четвертуем и конец.
Полагаю, мое мертвенно-бледное лицо являлось лучшим доказательством того, что беседа выходила проникновенная и даже чересчур душеспасительная.
- Депутат наш - человек резкий. Кого вне замка поймает - сразу в петлю, - нахмурился экзекутор. - Ваганту свезло, угодил к малышу Роберту. Теперь хоть помрет с пользой.
- А в-водички можно? - робко спросил я, чтобы не показаться совсем уж невежливым молчуном.
- Сколько угодно! У меня воронка почти новая, бадья залита под самую крышку, лежак на цепях. Живот мигом раздует, потом наклоню тебя малость, чтоб в грудь давило, а когда совсем невмоготу станет, палкой ткну под дых, и все сызнова повторим. Или желаешь: голову вниз, тряпку на лицо и дождик из лейки? Захлебываться будешь, кровь горлом пойдет и носом тоже. Еще могу, коли угодно, чан на огонь. Затем кипяточком в пах. Как такое предложение? Прогреешься сразу, а то замерз, поди, с непривычки?
- Можно... и кипяточку, - обреченно согласился я, поджимая босые ноги и мечтая поскорее завершить малоприятный разговор.
- Зовут-то тебя как? - поинтересовался мэтр Марддин, вставая с табурета.
- Риддерк из Стылоборья.
- На племянника моего похож. У него такой же нос длинный, глаз светлый и волос желтый, ровно пакля. Правда, он постарше тебя будет, раза в два. Ладно, пойду... Работа простоя не любит!
Дождавшись, когда экзекутор исчезнет в катакомбах и снова зазвучат крики истязаемого ваганта, я закрыл лицо трясущимися от страха руками, а затем рывком сдернул не принесшую удачи маску...
Боль, усталость, голод - ничего не значат! Улыбаюсь. Решетка крепкая, надежная - задача не из легких. Все, как я люблю. Эти сукины сыны думают, что могут безнаказанно отбирать чужие вещи и сажать вольных людей в клетку, словно псов! Они украли мой дублет, плащ и сапоги. Мерзавцы даже не догадываются, что покусились на имущество и свободу Рида Короля - лучшего вора во всех землях севернее Посидонии.
"Войду ночью в замок тайком, ночкой темной тихо, молчком..." - мурлыкаю под нос известную балладу. Она многим нравится. Несмотря на то, что написана лично государем-президентом.
Пора выбираться отсюда; найти негодяя Роберта и его жадных до чужого добра прислужников. Хм... Как я мог забыть о коменданте Инграме? Следует непременно вернуть ему долг.
Лысый экзекутор любит свое дело. Он только что ушел, а я уже скучаю. Работа нещадно измотала его. Поберегу старика и уйду, не прощаясь.
Замок на решетке камеры слишком хорош, чтобы открыть ногтем или соломенным жгутом. Здесь нужна тонкая, острая и крепкая вещь. Я знаю, где ее раздобыть.
Торопясь в пыточную, мэтр Марддин позабыл убрать табурет. Растрескавшийся и носящий следы неоднократных починок, он сиротливо стоит посреди коридора. Сняв рубашку, просовываю ее наружу и пытаюсь забросить на вожделенный предмет мебели так, чтобы потом его можно было подтащить ближе.
Со второй попытки трюк удается. Я сдвигаю табурет с места, потянув за некогда белый, а теперь безнадежно испачканный рукав.
"Ждет меня палач, долго будет ждать, я сегодня стану в прятки играть..."
Умышленная порча чужого имущества есть преступление, но не грех. Наверно, мэтр огорчится, увидев, что стало с его табуретом. Жизнь полна неприятных сюрпризов, как гнилое болото - лягушками. К чему я это вспомнил? Истошные крики ваганта похожи на кваканье вследствие непроизвольного сжимания глотки и гортани. Крушу деревяшку о толстые железные прутья камеры в те мгновения, когда он едва не разрывает себе легкие.
Дело сделано. Можно передохнуть и осмотреть добычу. Сегодня везет! В ладони лежит кое-что получше, чем щепки - добротной ковки гвоздь, пусть и слегка проржавевший. Судя по форме, его изготовили для крепления лошадиной подковы. Вероятно, он вывалился из копыта или, отслужив свое, был выброшен, а после найден и использован при очередном ремонте табурета.
Гвоздь! В умелых пальцах этот маленький кусочек железа может открыть почти любой из ныне существующих замков. Необходимо только придать заготовке форму кочерги и получится неплохая отмычка.
Чтобы исполнить задуманное, я вставляю гвоздь в узкую щель между камнями. Подняв ножку от табурета, крепко прижимаю ее к оставшейся торчать наружу половинке ухналя и аккуратно надавливаю обеими руками. Давай-давай, парень, ты сможешь! Риск велик. Частенько при подобных действиях, гвозди не гнутся, а ломаются.
"Ночью в небе звезд - благодать, только ни одну не сорвать..."
С готовой отмычкой и довольным блеском в глазах, подступаю к замку.
Нужно нащупать спрятанную внутри лапку, которую удерживает пружина. Если мягко нажать на рычаг, железная пасть разомкнет зубы, и останется лишь посильнее толкнуть плечом решетку. Все это я делаю быстрее, чем торопящийся домой священник читает двухстрофный кондак: "Отец небесный, полный любви к роду людскому, милостив, милостив, милостив будь к нам, над миром царящий и всеприемлющий..."
И вот, натянув рубашку, я легко бегу по каменным кишкам замка. Шершавый пол холодит босые ступни.
Выход из подземелья закрывает обитая железом дверь. Останавливаюсь, напрягая слух. Снаружи доносятся приглушенные мужские голоса. Беседуют двое.
- Вот же простофиля! - смеется обладатель низкого баритона.
- Надобно было сказать ему, - откликается заносистый тенор, - что по весне молодой Роберт гостил в Велиозере и никак не мог очутиться у Антаресского тракта.
- Зачем? На всякого дурака - не напасешься языка. Тэн Инграм для каждого деревенского недотепы найдет два увесистых довода: левый и правый!
- Что-то мэтр совсем заработался... Ночь уже, а его до сих пор нет.
- Коли скучаешь, сходи навести! - баритон кашляет и бранится.
Не дожидаясь развязки, я тихонько стучу по двери и быстро отпрыгиваю в крошечный, темный закуток под лестницей.
Тотчас слышится короткая возня. Стражники неохотно поднимаются на ноги, гремя ключами и переругиваясь. Долговязый парень отперает замок и удивленно кричит в полутьму узилища:
- Это вы, мэтр Марддин?
- Легок на помине, - произносит высоким тенором худощавый напарник верзилы, с трудом выглядывая из-за его спины. - А где мэтр?
- Никого не вижу, - дылда растерянно шарит глазами.
- Кто-то ведь постучал.
- Да мало ли... Крысы грохочут, наверное...
В голосе долговязого сквозит легкая досада. Он захлопывает дверь, но почему-то не запирает ее. Выбравшись из укрытия, я поднимаю с пола небольшой камень. Швырнув его в железную обшивку, снова ныряю под покров спасительного мрака.
На этот раз дылда мигом врывается в подземелье, угрожающе выставив перед собой копье:
- Кто здесь?! Покажись!
Он быстро спускается по ступенькам и замирает почти напротив меня. Как тут не вспомнить слова святого старца: "При всяком малейшем деле и начинании дела, когда ступаешь по ровному месту или по ухабистой дороге - всегда взывай к Отцу о помощи, иначе не будет благополучия". Кажется, сейчас самое время узнать, кто из нас сумел перекричать другого, обращаясь к Всевышнему.
Худосочный приятель верзилы топчется наверху, выставив перед собой чадящий факел:
- Есть тут живые?
- О чем ты, Росас? - долговязый плюет под ноги и медленно направляется к нему.
- Так снова ж полнолуние. Духи бродят. Слыхал, что Феррекс сказывал?
- Пить надо меньше!
- Трезвым был. Как мы с тобой. Я у Морриса потом спрашивал. Китс тоже видал.
