- Ну… долго.

Андрей представил себя, пробирающимся сквозь метель скалолазом, на пути к юрте и почувствовал, что готов дьявольски засмеяться:

- Мда. Пронесло.

- И не говори.

- К середине пути я был бы готов зайти в первую попавшуюся многоэтажку и попросить приюта и помощи.

- Ахах, в следующий раз попробуем.

- Да ты издеваешься. Тебя всё равно никто в дом не возьмёт.

- Почему это?

- Ты слишком вредный. Кто вообще сможет вытерпеть тебя больше, чем двадцать минут?

- Ты, например. Я бы сказал, ты уже.

- Это чистой воды случайность. Я больше так не буду. И я, тем более, не собираюсь за тебя заступаться, когда хозяева выставят тебя вон.

- Ты оставишь меня на холоде? В обществе бомжей?

- Оставлю.

- И не почувствуешь угрызений совести, когда меня найдут бездыханным на твоём пороге?

- Это будет не мой порог.

- Ну, на пороге твоих приютителей.

- Моя совесть уже доугрызалась и завяла.

- Ты меня что, даже не похоронишь?

- Я тебя кремирую и поставлю в рамочку на полочку.

Договорившись до абсурда, они поглядели друг на друга и зафыркали.

- А, наша остановка, - спохватился Игорь. – Водитель, останови здесь.

Здание выглядело таким же тёмным, как все остальные, а на дверях подъезда не стоял ни домофон, ни замок с паролем.

На пролете между вторым и третьим этажом вяло стряхивал пепел в прикреплённую к решетке на окне консервную банку из-под горошка какой-то седой мужчина. Игорь с ним поздоровался и повёл Андрея дальше.

Замок щёлкнул два раза, впуская молодых людей в темноту.

- Первый выключатель клацни, пожалуйста, - попросил Игорь, пропуская гостя внутрь первым.

- Ок, - Андрей кивнул, разулся, шагнул вперёд и тут же нагребнулся мизинцем о ножку тумбочки: - Уй, - запрыгал на одной ноге. – Твою ж дивизию.

- Пфф, что уже случилось? – фыркнул от смеха Игорь.

- Это всё ты, ирод несчастный, - выдавил студентик, баюкая пострадавшую конечность.

Потом он прыгнул «не туда», поскользнулся на дорожке и долбанулся спиной о стену. Выматерился и затих.

В итоге свет включил Игорь. Поглядев сверху, подал руку:

- Ты ж говорил, что каким-то спортом занимаешься?

- Тут не карате надо, а кун-фу и энергию ки. У меня просто ещё чакры не открылись.

Может, это был ещё одним предубеждением, но квартирка Андрею тоже не понравилась. Всё аккуратно, чисто, но… что-то не то.

Хотя – не он здесь живёт, так что пофиг.

- Ты бы в душ сходил, согрелся.

Андрей кивнул и, получив комплект большеватых для него шмоток, поплёлся в ванную.

Под горячей водой он совсем разомлел и, едва заставив себя хотя бы переодеться, поплёлся в зал.

- Прости, - язык немного заплетался. – Такое марево накатило, я на боковую.

На столе стояло пиво, снедь в разных шелестящих пакетах, но до них студентику уже не было дела.

Игорь пожал плечами и указал на свободную кушетку, где Андрей под убаюкивающий голос телеведущей мигом отрубился.

Он не заметил, ни как его потрепали по голове, ни как большой палец лёгким касанием прижал его нижнюю губу к зубам.

Не желая разбудить, Игорь поднялся с корточек, надел тапки и вышел в подъезд. Спустился на пролёт, но соседа и след простыл.

Звук чиркающей зажигалки и огонёк горящей сигареты в полутьме – на втором недавно сгорела лампочка.

Он не понимал этого влечения и не хотел разбираться в его природе. Хотел наслаждаться общением и не просить большего.

Не получалось.

Сколько часов они провели вместе? – Ерундово, а упрятать ничего не получалось.

Разве так бывает? Чтобы с первого взгляда – и зацеловать хотелось? Чтобы хотелось прикоснуться – сидеть и чувствовать рядом – твоё, живое.

Андрей… хах, трогательный мальчик.

Глаза у него – как лужи на асфальте, отражающие лица проходящих мимо людей.

Трогательный мальчик. Тронуть и не отпускать.

Игорь с силой сжал в зубах фильтр от сигареты и запутал в волосы пальцы.

- Идиот, - разнесло эхо подъезда. – Конченый сукин сын.

Он влюблялся в парней раньше – но не так. А как-то… по-другому, обычно. И уж точно не с первого взгляда.

Успокоившись, он пообещал себе забить на дурную прихоть или не связываться с мальчишкой вообще.

И всю зиму звонил и принимал звонки с известного номера – болтал, пока их не отключали, когда заканчивались деньги или исходили заветные полчаса. Пополнял счёт, перезванивал. И улыбался, когда ночью, часа в два, гремел в раздражении телефон и выдавал оповещение об угрожающем СМС:

«Ты не спишь? Я знаю, не спишь».

На тумбочке сверкал глазами котяра, а Игорь отвечал: «Позвонить, или у тебя там все спят?»

А потом на запряженной ласточками колеснице примчалась Весна.

========== Глава 4: Desperation ==========

Мы так любим дешёвые драмы

С непродуманными диалогами,

Где актёры немножечко переиграли

Со вздохами, криками, стонами…

Где мы, неувлечённые ролью,

В дурацких костюмах со скованной грацией

От бульварного прячемся шума,

В обшарпанных декорациях…

Сцены ревности, сцены разлуки -

Мы готовы, мы с текстом сверились!

Мы как будто не знали друг друга,

Мы как будто случайно встретились…

Валентин Стрыкало – «Дешевые драмы»

Этой весной Андрей не ходил – летал. Он почти не сидел на сходках – хотя если бывал - оставался до последнего. Всё больше – с кошаком.

Одним и вторым. Объяснить не получалось, но Игорь тоже почему-то воспринимался как один из породы кошачьих. Не таких, как их питомец – другим, хищным и опасным, но всё же – котярой. С его плавной походкой, оскалами на все тридцать два и ленивыми валяниями в часы досуга, поочерёдно – то на разных предметах мебели, то на полу – определённо. Иногда Андрей даже ловил себя, что, так же расслабившись рядом, не против бы зарыться рукой во временами отраставшие волосы и потрепать Игоря по холке.

А животина у Игоря обжилась и на удивление вела себя хоть и немного зашуганно, но вполне прилично – по углам не гадила, о стены и мебель когти не точила – скорее норовила забраться Андрею под тёплый бок, свить там гнездо и поселиться навечно.

Андрей теперь, время от времени, закупаясь жратвой, после универа топал прямо к Игорю. А если возвращаться – поздно или влом – оставался ночевать в зале на диванчике, куда около полуночи к нему подкрадывалось и засыпало его животное. Спальню студент почему-то на дух не переносил и предпочитал в неё и в дневное время не совать нос, не то что ночью.

Игорь, кстати, категорично отказался оставить животину безыменной и, опытным путём выяснив пол вышеупомянутого, стал звать его Жуком. Правда, непонятно в честь кого – Жукова или Жуковского. Андрей пожал плечами, мол, делай что хочешь, но постепенно сам свыкся с кличкой.

Судя по погоде, Весна торжествовала.

Мать прислала студенту старые резиновые сапоги, чудом остававшиеся впору, и он щеголял в них в погоду и в непогоду.

Игорь ржал: «Ты в них скоро дырки протрёшь», Андрей в ответ фыркал: «Не дождёшься. Они у меня суперпрочные и вообще не поддаются воздействию воды. Советское производство».

Тот не унимался: «А, так это ты по воде ходить учишься? Скоро будешь бабушек и девственниц спасать? Тогда тебе не хватает лосин и плаща».

Такие беззлобные обмены колкостями могли продолжаться часами, с перерывами на жратву, кино или пиво.

Иногда Андрей не мог удержаться от самокопания – почему Игорь с ним возится? Самое опасное время для таких размышлений – полуночь-полуутро, часов пять, когда не гнушаешься сигаретки-другой, а дыра в нутре разрастается до размеров Вселенной и грозит поглотить тебя прежде, чем раздастся первое слово оправдания.

Андрей не раз прочувствовал подобное на собственной шкуре и боялся этого состояния, но всё равно засиживался до времени, когда сон и явь сходятся на равных, переплетаясь как нельзя сильнее. Засиживался, погружаясь глубоко внутрь себя, силясь понять вещи, которые нельзя понять в светлое время суток.