— Тебе чего-нибудь надо? Что принести?
— Ничего. Отлежаться надоть, — проворчал леший и закрыл глаза.
Николай на цыпочках вышел из помещения, схватил несколько книг, большую кружку воды и уселся на любимое кресло — ждать, когда леший «отлежится».
— Николаюшка!
Парень вздрогнул, с досадой осознавая, что умудрился задремать.
— Как ты? — спросил он у лешего, моргая спросонья.
— Как я? Мальчик, что ты сотворил? Ты понимаешь, что сделанного уже не воротишь?
Леший зло щурил глаза, Николай вздохнул — он-то начал уже подзабывать, каким сварливым может быть Лисец.
— Все я понимаю.
— Не думаю. Кто вообще тебя, балбеса, надоумил на такое?
— Дракон.
— Вот ведь зловредная тварь!
Николай тяжело вздохнул. Не то чтобы он ожидал благодарности… хотя, пожалуй, на капельку-то рассчитывал! Ну, хоть улыбнулся бы, что ли.
— Сам ты… зловредный, — пробурчал парень и поплелся на улицу — заедать обиду вкусным солнечным светом.
Леший притащился минут через пять. Он кривился, как от боли, и ступал медленнее человека.
— Чего ты поднялся? — тут же переполошился Николай, укладывая Лисца на красное клетчатое покрывало и подкладывая ему под голову валик. — Тебе лежать надо! Деревца еще махонькие…
— Значит, новое сердце леса выращиваешь? И сколько посадил?
— Двадцать. Хотел больше, но Федор Алексеевич не дал…
— Да и это много! Эх, уши вам двоим драть некому! Балбесы! Надорвешься же!
— Не надорвусь. У меня ни одного признака и елочки растут шустро. Ты лучше скажи, как так получается: там — осень, дождь, а тут — солнышко, тепло?
— А ты, наверное, лето любишь? Вот лесочек наш и старается — теперь здесь все будет так, как ты хочешь.
Лисец привалился к бедру сидящего Николая и, сграбастав его ладонь, сжал пальцы. Парень подумал, что это можно счесть за проявление некоей приязни. Он сделал вид, что не замечает манипуляций лешего и произнес:
— Сегодня пятница, должен прийти Андрюха.
— Человек? И не боязно ему?
— Чего ему бояться. Настоящие пацаны ничего не боятся. Федор сказал, что пока ты лежишь, мне нельзя из дома выходить, но раз ты уже встаешь, тогда пойду завтра погулять.
— В уме ли ты, Николаюшка? — удивился леший. — Ты лик свой видел? Зеленый.
— Ну, и что? Намажусь бабскими мазюкалками, мне сестра завтра принесет, и пойду по магазинам. Зарплату нужно с карточки снять, еще хочу попробовать интернет сюда провести, вроде, от города недалеко… а то мобильный инет слишком медленный и жрет много.
— Николаюшка, — леший покачал головой, — ты теперь не человек. Все эти людские штуки придется оставить…
— Почему? — упрямо нахмурился парень. — Оттого, что я стал немного деревом, ничего не поменялось. Федор, вот, вообще — дракон! Огонь изрыгает, знаешь, как?
— Знаю, — кисло процедил Лисец, припомнив свою «беседу» с драконом.
— Вот! А в пещере у него — все как у людей! И инет пашет без перебоев, я специально узнавал. Слушай, я понимаю, отчего ты безвылазно сидел в своем лесу, но лично я не собираюсь жить отшельником.
— Николаюшка, когда твои друзья-человеки прознают о том, что ты нечисть, считай все — конец!
— Почему?
— Нехристь потому что. Нет души. И еще твой дракон видимо утаил от тебя о тех… противоестественных отношениях, что зачастую связывают хранителя леса и его хозяина.
— Ты слишком долго спал. Мир изменился, пока ты дрых, понимаешь это? — Николай с раздражением вырвал кисти, которые леший продолжал сжимать на протяжении всего их спора.
— Допустим, — леший отвел глаза. — Но человеки — нет. Они никогда не меняются.
— У меня половина друзей — атеисты. А другая половина верит вообще непонятно во что, даже один поклонник Макаронного Монстра есть! Это первое. Что касается отсутствия души — это сомнительно. Уверен, что и у тебя, и у меня она есть. А какие там отношения кого связывают — это вообще личная жизнь. В нее лезть неприлично. Если тебя это успокоит, сестра, к примеру, осведомлена о моих предпочтениях, так что тут ее ничто не удивит. Ладно, давай не будем собачиться?
Леший согласно кивнул. Николаю показалось, что все приведенные им аргументы успешно прошли мимо ушей Лисца. Вздохнув, он попытался развеять разочарование. В конце концов нельзя же ожидать, что существо, много десятков лет придерживающееся определенного мнения, вот так, мгновенно, его переменит, пораженное в самое сердце силой его, Николая, красноречия? Нет. Тут явно потребуется много времени. И терпения.
— Давай я тебе почитаю? Заодно начнешь немного осваиваться в современном мире.
— Мне не надобно осваиваться! — сварливо проговорил Лисец.
— Надобно, — твердо произнес Николай, леший зло сверкнул глазами, и парень, хитро улыбнувшись, продолжил, — а то я пойду в клуб без тебя и найду там какого-нибудь симпатичного парня, чтобы заниматься «противоестественным».
Леший приподнялся на локте, его черты затвердели:
— Николаюшка, не шути со мной так. Ты все еще должен мне, по уговору!
— А вот и нет! Ты договаривался с человеком-Николаем. Но его больше нет. И уговора нет.
Леший поморщился, но кивнул:
— Твоя правда. Но все равно не шути со мной так.
— А я не шучу. Я люблю концерты, музыку, кино, а ты, наверное, даже не знаешь, что это такое. Я не буду жить в землянке!
— Нет? А как же? — удивился леший.
— Деревья высажу на участке, около дома. Сердце будет прямо здесь. В общем, хочешь ты или нет, но все будет иначе. Будут прогулки по городу, будут гости и еще много чего.
Леший помрачнел и откинулся на покрывало:
— Сгубишь ты меня, Николаюшка! — предрек он. — Измотаешь своими глупостями… на беду я тебя встретил.
— Не ворчи, — Николай прилег рядом и осторожно дотронулся до плеча хмурого лешего, — Лисец, скажи честно — сколько ты спал? Я имею в виду — вместе со своим лесом?
— Не знаю я. К чему спрашиваешь?
— Ну, ты не единственный леший в мире, пока ты изображал из себя бревно, мне было скучно, я расспросил дракона, порыскал в инете и нашел нескольких леших. Они живут совсем не так, как ты. Вполне современные мужики. Ездят на машине, один даже на лайнере прокатился — взял с собой деревце в горшке и нормально отдохнул. У них приличные дома, а не жуткая темная землянка, больше похожая на склеп.
Лисец долго молчал, о чем-то размышляя, потом пробурчал:
— Нормальная землянка. И ничего не темная она была — там мох светил. Эх, какая лепота пропала…
***
Николай высадил последнее деревце, полил, пошептал заветные слова, затем полюбовался на ровную шеренгу и повернулся к Лисцу:
— Ну, как? Сил прибавилось?
— Погодь. Это позжее придет.
— Ладно, тогда ты приляг, а я побежал — меня Андрюха с Ольгой ждут.
— Николаюшка! — леший окликнул его уже у самой калитки, парень досадливо скривился, но все же вернулся к стоящему у крыльца Лисцу.
— Что? Купить тебе чего-нибудь?
— Нет. Ты опять идешь к человекам, а на меня и взгляда лишнего не кинешь. Задел я тебя чем? У меня язык-то злой, но ты уж не серчай…
Николай вернулся с полдороги и зло прищурился:
