– Ледяной Бог накажет тебя, неверная. И тебя, слуга Хана. Вы еще вспомните мои слова, когда он заключит вас в глыбу льда, где вы будете страдать от холода бесконечно, бесконечно!

– Хватит орать! – Ксенна повернулась ко мне. – Так ты от него ничего не добьешься. Наверное, и я не добьюсь – он будет корчиться от боли, но славить своего Одена, рассчитывая на посмертных шлюх и вино. Тащи свой амулет.

– Сейчас. – я поискал взглядом, куда же я его положил, когда Ксенна предупредила меня о нашей неминуемой смерти и события начали развиваться резко и непредсказуемо. Ага, вот он, лежит возле кувшинчика с кифой. Я подобрал его и вернулся назад.

– А теперь, дорогой мой друг… Что это с тобой? – на лице нубийца застыло напряженное выражение, лицо покраснело, глаза выпучились, чуть ли не вылезая из орбит. И тут вдруг он улыбнулся, как–то утробно взревел и плюнул в меня. Плюнул чем–то красным, что долетело до моего живота, отскочило и плюхнулось на пол. Во имя Уззы! Возле моих туфель на полу подрагивал язык. Язык нубийца.

Я потрясенно поднял глаза. Верный сидел, по прежнему опираясь спиной на тюк, и хихикал, по его подбородку стекала вниз и капала на одежду красная слюна, а в глазах было такое безумие, что у меня по спине пробежали мурашки.

– Какая мерзость! – Ксенна пнула язык и он отлетел в дальний конец шатра. – До чего надо довести человека, чтоб он такое с собой сделал? Но своего он добился, да. Через два часа он умрет от потери крови, и до того ты уже из него ни слова не вытянешь – ни с амулетом, ни без него.

Я почувствовал, как у меня подкашиваются ноги. Все события сегодняшней бурной ночи навалились на меня разом – девушка–убийца, вспоротые глотки охранников, отряд головорезов, ночной бой, а теперь еще и этот сумасшедший фанатик, откусывающий сам себе язык, чтобы не рассказать лишнего о своей секте! И плюющий в меня этим языком! Нет, мне сейчас просто жизненно необходимо выпить. Я доковылял до ложа, упал на него, пошарил рукой в раскрытом бауле и вытащил оттуда бутылку наугад. Оказалось, красное набатейское. Вытащил зубами пробку и сделал два больших глотка. И еще. Вот, так то лучше.

– Садись–ка сюда, красавица. – похлопал я рукой рядом с собой, приглашая Ксенну присоединиться. – Садись, и пусть вместо человеческой крови, что так щедро лилась сегодняшней ночью, льется лишь красная кровь винограда с берегов Иордана. Только прошу тебя, выведи сначала этого безумца на улицу и как–нибудь безболезненно…

Я провел пальцем по горлу, показывая, что необходимо сделать.

– Незачем ему мучится еще два часа, и мучить меня своим омерзительным хихиканьем.

– Хорошо. – Ксенна схватила нубийца за шиворот и потащила за собой из шатра, а я, наслаждаясь наступившей тишиной, сделал еще несколько глотков из бутылки. Когда моя милая убийца вернулась и уселась рядом, хмельной дух вина уже начинал ласково кружить мою голову.

– Будешь? – я протянул Ксенне бутылку.

– Буду. – она взяла ее и сделал несколько маленьких глотков. – Скажи, Ахмар, а зачем тебе все это? Ты ведь на самом деле мог избавить себя от неприятностей и не рисковать своей жизнью. Отдал бы меня верным. Преступница понесла наказание и ты спокойно возвращаешься в столицу. Зачем тебе все это?

– Знаешь, – я потихоньку начал перемещать свою руку позади Ксенны поближе к ней, – когда я увидел, как в полночный час в мой шатер врывается прекрасная дева с безумным желание в глазах, пусть даже это и желание убить меня, я понял, что это дар, который посылает мне пустыня. Ты знаешь, во многих аксумских сказках герою пустыня посылает дар. И его нельзя отвергать – тот, кто это сделает, обречен. И если пустыня выбрала меня, то кто я такой, чтобы спорить с ней? Мне остается только принять этот прекрасный дар с почтением и благоговением, и заботится о нем до конца своей жизни.

На последних словах я приобнял девушку, и стал наклоняться к ней, рассчитывая сорвать поцелуй с ее прекрасных коралловых губ.

– Гхм. – Ксенна медленно, но непреклонно убрала мою руку с ее талии и отодвинулась подальше. – Давай–ка я тебе кое–что объясню…

…Наш клан, Ахмар, несколько отличается от обычных жителей Империи. А еще больше мы, женщины клана, отличаемся от ваших женщин и девушек, робко живущих в тени мужчины–повелителя. Наши мужчины не берут нас силой, не покупают у родителей за золото и верблюдов, не запирают на всю жизнь в женской половине дома, оставив только право обслуживать прихоти мужа – от еды до любовных утех, да еще постоянно рожать ему наследников.

– Неужели вы не выходите замуж? – Ахмар смотрел на меня словно выпивоха, внезапно обнаруживший в своей бутыли вместо вина чистейшую воду. – Не знаете любви и страсти? И вам неведомо, как пьянят они сердца смертных, возвышая их до высот, на которых парят боги? Но не беда, я всему тебя научу…

– Уж учить меня точно не надо. – прервала я его пьяные излияния. – Все у нас есть. И любовь, и страсть, и дети. Мы, между прочим, в отличии от вас, все свои браки заключаем только по любви или взаимной симпатии. И только на тот срок, пока эта любовь существует. У нас никто не держит возле себя опостылевшего человека до конца жизни. Как вы держите уже ненужных жен, сбегая от них каждый вечер к танцовщицам или храмовым девам.

– Послушать тебя, так мы просто все время издеваемся над женщинами! Но это же не так! Они не жалуются, им нравится прильнуть к надежному мужскому плечу.

– Конечно они не жалуются вам. И сами убеждают себя в том, что им повезло найти себе защитника и кормильца. Но, знаешь, я не буду винить в этом ни их, ни вас. Так и должно быть. Потому что ваши женщины боятся взять в руки меч, но не боятся рожать. Слабое существо, обремененное кучей детишек, не может выжить без защитника и кормильца. Что ей еще делать, как не искать того, кто защитит и накормит, даже если платой за это будет жизнь, сравнимая с жизнью раба? Все же, это жизнь, а не смерть, а обычные люди боятся смерти больше всего на свете. Поэтому все у вас так и устроено.

– А у вас? Ну, допустим, мечей вы не боитесь, а дети? Ведь брак – это всегда дети, не так ли?

– У нас – не так. – я посмотрела на недоумевающего Ахмара и поняла, что надо объяснить поподробнее. – Великая Мать дала нам знание. Благодаря этому знанию, женщины клана сами решают, когда и от кого они будут рожать. Тело каждой женщины связано с Матерью бесчисленными узами, и сплетения их проходят через луну. Можно вычислить для каждой женщины такие дни в лунном месяце, когда семя мужчины не упадет в подготовленную почву и не сможет зародить новую жизнь. Если же произошла ошибка и женщина понесла – есть отвары и настои, которые взроют почву и вынесут проросшее семя вон. Поэтому мы рожаем только тогда, когда сами захотим. И можем выбрать того, кто тоже хочет этого, и потому будет помогать тебе из благодарности за подаренное дитя, а не от того, что без него ты обречена. Свобода существует тогда, когда ты можешь контролировать свою жизнь. И наоборот – чем меньше ты управляешь собственной жизнью, тем более несвободным ты будешь. А любить по–настоящему своего хозяина нельзя. Это чувство всегда будет изгажено зависимостью и рабской преданностью.

Ахмар посмотрел на меня, покачал головой и снова потянулся к бутылке. Сделав несколько больших глотков, он снова повернулся ко мне.

– Кажется, я понял. Ты не хочешь даже смотреть на меня, как на мужчину, потому что сейчас – я хозяин твоей жизни?

– Именно. Только свободный человек может делать выбор. Все остальное будет обманом.

– Ну хорошо, моя жестокая гурия. Клянусь, я приложу все силы для того, чтобы ты могла выбирать – и выбрала меня. А пока – спать. Набатейское хорошо, но оно усыпляет смертных… – Ахмар широко зевнул. – Поищи в тюках покрывало и устраивайся, где тебе удобней. Да, вот еще. С утра наверняка придет староста и сильно удивится тому, что тут увидит. Если ты сможешь не будить меня до обеда и при этом не убивать никого из желающих это сделать – я буду тебе очень благодарен. А к вечеру я раздобуду лошадей и отправимся в дорогу – стольный град ждет нас!