Крестник вздрогнул и поспешно отступил на шаг от стены, невольно прижимаясь к стоящему позади Сагаре. Ощутил спиной тепло и тихо всхлипнул, сжимая в кулак дрожащие пальцы. Эйфория испарилась, оставив только липкий страх. Без души, но с памятью о ней… Это хуже, чем смерть. Гораздо хуже.

- Пойдем, - Сагара отстранился, и Крестник покачнулся, потеряв опору и согревающее тепло. Отвернулся от провала и клубящегося за ним тумана и пошел вслед за Сагарой куда-то в тень в глубине замка, осматривая по дороге колонны. А потом Сагара остановился, и Крестник замер за его спиной. Перевел взгляд вперед и застыл.

Дверь… Освещенная только тем лучом солнца, который проникал сквозь дыру в крыше, ее поверхность сияла темнотой. Тень и свет делали силуэты барельефов на двери изломанными и неправильными. А еще дверь была большой и очень, очень тяжелой на вид. Мысль о том, ЧТО может за нею прятаться, пугала.

- Ты… уверен, что хочешь ее открыть? – вопрос не звучал бы так глупо, если бы не задавался Сагаре. Крестник отлично это понимал, но не спросить не мог.

- Да, я хочу ее открыть, - Сагара стоял к ней лицом, и Крестник видел, как оно меняется, словно светясь изнутри. Видеть его таким… Было по-настоящему больно. Знать, что Сагара может быть другим. Но не для него, никогда не для него. Нет, лучше не думать об этом. Нужно просто поскорее покончить со всем. Крестник тихо вздохнул и вернул свое внимание Сагаре и двери, перед которой они стояли.

Ключ оказался именно таким, каким он его себе и представлял. Вот только в руках Сагары он его так и не увидел. Его фигурная вершина торчала, словно из самой поверхности двери, была ее частью. Какое-то время Крестник просто смотрел на нее, а потом почувствовал рядом с собой движение. Повернул голову и невольно вздрогнул. Сагара стоял всего лишь в нескольких сантиметрах от него и смотрел прямо в глаза. И в который раз все вокруг исчезло, оставив Крестника наедине с ним.

- Винсент, - голос Сагары был мягок, но звучал странно. Рука с длинными пальцами, в этот раз щеголявшими всего одним тоненьким серебряным колечком, поднялась медленно, словно ее хозяин боялся спугнуть своего собеседника, а потом легла на плечо Крестника. – Винсент, отдай мне это.

Тот только судорожно вздохнул, сердце отчего-то забилось где-то в горле. Захотелось уйти, спрятаться. Но горящие карие глаза не отпускали. Умоляя, требуя. Сопротивляться этому было невозможно. Дрожащие ресницы опустились, в кончиках пальцев привычно заколол просыпающийся дар.

- Покажи мне. Покажи, КАК ты меня любишь…

Шепот Сагары сводил с ума, но где-то в глубине заворчала ярость и старая горечь. Хочешь знать?! Тогда я покажу тебе.

На этот раз это была не смерть. Воронка. Черная, злая. Сагара пил не его силу. Он пил душу, забирал все то, чем жило его сердце, оставляя его пустым. Пришел страх, накрывая его пеленой. Эти губы, о которых он мечтал, сейчас убивали его. Но оторваться… невозможно. Хочу… Уйти, сбежать… Туда, где все будет по-другому. Своя жизнь, но другая.

Он не слышал щелчка, не услышал и скрип проворачиваемого в замке ключа. Когда Сагара отстранился от него, он мог только тихо стонать от кипящих внутри чувств. Никто… никогда не сможет избавить его от них до конца. Он действительно проклят. Крестник прижимался к придерживающему его одной рукой Сагаре и больше не хотел от этой жизни ничего.

- Винсент… Спасибо…

Крестник медленно оторвал голову от плеча Сагары, также медленно поднял ресницы. Взглянул туда, где была теперь уже открытая дверь. Ничего, кроме тьмы. Порог… Через него он не пойдет. Глаза закрылись сами собой.

- Винсент… - зовущий его голос был мягок и почти нежен. Крестник только мотнул головой. Он слишком хорошо знал, что в карих глазах этой нежности не увидит никогда. – Посмотри на меня. Пожалуйста…

Слишком хорошо различимый страх, почти граничащий с паникой, в голосе, который еще секунду назад был полон теплоты, заставил Крестника забыть обо всем, вскинуть голову, заглядывая прямо в глаза. Полные ужаса, понимания и… нежности глаза.

- Что случилось? – почему-то пересохшие губы слушались плохо. Но Сагара…

- Где мы?!

****

Мы боимся. Каждую секунду каждого дня мы боимся и ждем.

Мы живем в мире, МОЕМ идеальном мире, почти не отличающимся от того, который когда-то покинули. Почти. Но за это «почти» я готов платить ему дань каждый день. Потому что в нем ОН любит меня. Странное, безумно корявое желание жить другой жизнью – своей, но другой, исполнилось. Мы все знаем, мы все помним. Мы – те, кто мы есть. Но ОН любит меня. Я помню его вспышки гнева, перемежающиеся с приступами страха с самого начала. Любовь пугала его. Он привык влюблять в себя, а не влюбляться сам. Я приручал его, приучал к себе и этому чувству. Он не смирился, но принял. И я наконец увидел, как начинают гореть его глаза при виде меня. Но… Всегда есть подвох.

Мы в ловушке. Страшной, но восхитительной. Мы бессмертны, однако в любую минуту мы можем стать теми, кем этот мир решит поужинать. Но пока он наблюдает за нами, пока ему интересны мы и наши бессмысленные попытки вырваться отсюда, он не тронет нас. А мы мечемся из сна в сон, из реальности в реальность, пытаясь оставить память о себе в сознании тех, кому снимся. Мы боимся.

Но я все чаще думаю, что этот мир всего лишь исполняет мое желание. Сильное, но тайное. Я не хочу уходить отсюда. Здесь я с НИМ. Он МОЙ. Я слишком люблю его. Мы открыли эту чертову дверь. Перешагнули через порог, хоть и не помним этого и оказались в том мире, который пожелал одержимый.

Я.

========== Эпилог 4. Разговор. ==========

Комментарий к Эпилог 4. Разговор.

Изначально этот эпилог был написан почти сразу вместе с фиком, но был утерян. Нашла только сейчас, хотя искала совсем другое

- Я хочу вернуться, - в свете камина его волосы искрились.

- Тебе здесь не нравится? – безразличный голос, но держащая бокал рука замерла в воздухе.

- Как ты можешь пить эту гадость? – недовольный взгляд искоса.

- Я ее не пью, я на нее смотрю, - усмешка, а потом укол чувством: - У нее цвет твоих глаз. Только твои глаза непрозрачны.

- Ты сумасшедший, - почти обреченный вздох. – И я стал почти таким же. Я хочу вернуться.

- Ты знаешь, что это невозможно, - он поставил бокал на стол, и отошел к окну.

- Мы даже не пытались уйти, - брови упрямо сдвинулись.

- А ты знаешь, где мы? – в затуманенных глазах Крестника засветился искренний интерес. – Мы даже не знаем, открыли ли ту чертову Дверь.

- Не открыли. Это всего лишь изнанка сна. Мир, который выполнил ТВОЁ желание.

- Я помню. «Без души, но с памятью о ней…» Ты ошибался, говоря это тогда. Или ошибаешься сейчас, думая, что во всем виновато мое желание и этот мир.

- Удаленный зуб болит фантомной болью, памятью тела. Откуда ты знаешь, что твоя душа еще с тобой?

- Потому что не бывает фантомной любви.

- Тогда мы открыли Дверь, - сидящий у камина Сагара встал и подошел к окну, встав рядом с Крестником.

- Тогда нам не выбраться отсюда, а ты любишь меня по своей воле. Ведь любишь? – Крестник повернулся к Сагаре. Но тот смотрел в окно и прочитать выражение его глаз было невозможно.

- Ты все равно никогда этого от меня не услышишь.

- Знаю, - Крестник отвел взгляд. – Но мне и не нужны слова. Я всё вижу и так.

Сагара выдохнул, прислоняясь лбом к стеклу:

- Я хочу вернуться.

- Ты делаешь мне больно, - тихо произнес Крестник, и Сагара улыбнулся.

- Ты боишься, что все вернется на круги своя, - не вопрос – утверждение.

- Мои страхи не имеют значения. Мы в ловушке.

- Нет, если мы на изнанке сна. Пусть она и подчинилась тебе, всегда может прийти тот, чье желание будет сильнее.

- Желание?

- Да. Желание помочь нам. До сих пор мы только пытались выжить. Если бы ты захотел… - Сагара повернулся к Крестнику. – Если бы ты только захотел, нас бы здесь уже не было.