– Какая комета?

– В ту ночь над Петербургом появилась темная комета, лучи ее простирались вверх на большое пространство к западу. Его величество поинтересовался, знаю ли я, что она предвещает…

– Ясное дело! – перебил Гаврила. – На Руси всем известно, что комета предвещает бедствие и горесть.

– Ну, я так и ответил его величеству. Только зря я это сказал. Государь сразу поник и прошептал: «Так Богу угодно…»

– Как это все интересно и необычно! – в восхищении произнес Гаврила, ожидая продолжения рассказа.

Но Байков вдруг опомнился:

– Что же это я все тут сижу и болтаю! Меня ж его величество, верно, ищет!

Он встал и, пошатываясь, вышел из трактира. По дороге во дворец царский кучер еще долго корил себя за болтливость и твердо решил никогда больше не пить водки с незнакомцами.

Наступило 23 сентября, и весь город с самого утра взволнованно и весело гудел в предвкушении радостного события.

И только Пете было не до веселья: он вновь лежал в своей постели с высокой температурой. На все его уверения о вполне сносном самочувствии госпожа Никольская только махнула рукой. Доктор Лакиер был с ней полностью солидарен.

Часы в столовой пробили четыре пополудни, и отец с матерью уехали в Варвациевский монастырь, около которого в ожидании государыни уже собралось все население города.

Мальчики долго смотрели вслед родителям из окна своей комнаты. Погода была как нельзя более подходящей для праздника: на чистом голубом небе ярко светило солнце и даже вчерашний ветер – в иновник всех Петиных несчастий – с овершенно стих.

– Павлик, сколько времени? – с просил Петя, уныло глядя в окно.

– Пятнадцать минут шестого.

– А что, Павлик, государь с государыней уже в церкви, как ты думаешь?

– Что об этом говорить? Давай лучше книжки почитаем.

– Подожди, Павлик. Я вот думаю, как бы нам хоть одним глазком все-таки взглянуть на эту процессию!

– Но тебе строго-настрого запретили выходить из дома! – возразил Павлик.

– После лекарства мне намного лучше! К тому же… Разве не долг каждого подданного пожертвовать ради государя всем, не то что здоровьем, но и самой своей жизнью? – лукаво прищурился Петя.

– Пожалуй, ты прав. Но как мы попадем в церковь? Да и посмотри на время – мы точно опоздали. А если отец или матушка нас увидят?

– Ну, в толпе нас трудно будет заметить. В церковь мы и впрямь опоздали, но от монастыря до дворца не так уж близко! – Петя настаивал на своем.

– Что ты хочешь сказать?

– А то, что если мы побежим сразу к дому Папкова10, то успеем туда раньше государя и государыни!

– И что дальше?

– Мы побежим сразу к дворцу государя, тут напрямик минут десять будет. А рядом, помнишь, там огромный дуб растет, как в калитку входишь, у парадного крыльца? Мы на него залезем и спрячемся в листве, а когда процессия въедет в ворота, все хорошенько и рассмотрим! Ну что, здорово я придумал?

Петины глаза радостно горели. Но Павлик все еще сомневался в возможности такой авантюры.

– А как мы проберемся мимо часового у входа?

– Что-нибудь придумаем! – махнул рукой Петя.

– А у тебя хватит сил добежать до дворца?

– Хватит-хватит, не беспокойся! Давай скорее одеваться!

– Ну хорошо! Мне, по правде сказать, самому до смерти хочется на государя и государыню посмотреть!

Ребята мигом переоделись в уличное платье и тихонько выскользнули из комнаты.

В доме было тихо – почти вся прислуга тоже сбежала поглядеть на торжество. У черного входа они столкнулись с Гаврилой. Пришлось посвятить его в свои планы. Кучер был от них не в восторге, но делать нечего: чувствуя свою вину перед ребятами, он согласился их сопровождать. Выйдя из дома, они втроем помчались на Греческую улицу – там находился дом градоначальника Папкова, в котором и остановился император.

– Успели! – прошептал, задыхаясь от быстрого бега, Петя, увидев пустынную улицу перед дворцом, и вытер пот, выступивший на лбу.

Надо сказать, что название «дворец» даже после недавнего ремонта мало подходило к этому простенькому полутораэтажному каменному зданию с желтым фасадом, зеленой крышей и небольшими окошечками. Оно скорее напоминало подгородную усадьбу средней руки помещика, чем царскую резиденцию. Но Александр I останавливался здесь в мае 1818 года и во второй свой приезд вновь избрал для проживания именно этот дом.

Часового на посту, к вящей радости мальчиков, не оказалось. Ребята тихонько проникли через калитку в сад, несколько приведенный в порядок к приезду государя, но все равно сохранявший еще признаки запущенности, залезли на огромный раскидистый дуб и притаились среди листвы. Гаврила, давно отвыкший от древолазания, остался караулить на улице.

Прошло десять минут, и вдалеке послышался стук копыт, заглушаемый криками толпы.

– Едут, едут! – взволнованно прошептал Павлик.

Улица моментально заполнилась народом. Лица у всех были радостные, многие мужчины подбрасывали шапки. Впереди ехали попарно двенадцать лейб-казаков, среди которых мальчики разглядели и Андрея Петровича. За казаками следовал экипаж, запряженный четверкой гнедых коней. В нем восседали их величества. Император был одет в черный мундир, на голове его красовалась лаковая фуражка. Он с улыбкой приветствовал толпу, изредка наклоняясь к царице и что-то ей говоря.

Государыня оказалась красивой, изящной женщиной. На бледном лице ее, обрамленном светлыми локонами, виднелись темно-красные пятна. Как и государь, она улыбалась и приветствовала народ, но было заметно, что многодневная дорога сильно утомила ее величество.

Процессия подошла к воротам дворца. Остановившись, казаки громогласно грянули:

– Ура его величеству императору Александру Павловичу и императрице Елизавете Алексеевне!

– Ура! – эхом отозвалась толпа.

Ребята с жадностью вглядывались в фигуру государя, оказавшегося почти под деревом, на котором они прятались, но листва мешала им разглядеть его лицо.

– Ура его величеству государю императору! – вновь прокричали казаки.

– Ура! – в новь громогласно повторила толпа.

– Ура! – забыв обо всем, закричали Петя и Павлик, раскачиваясь от восторга на ветке.

И напрасно! Послышался треск и отчаянное: «Ай!» Лишь в последний момент мальчики успели схватиться за другую ветку, чуть-чуть не покатившись кубарем под колеса государевой кареты. По счастью, их вопль растворился в крике толпы, и лишь император с императрицей удивленно подняли головы вверх и стали всматриваться в крону дерева. Увидев лицо государя, мальчики ахнули – они узнали в нем таинственного господина, так приветливо разговаривавшего с ними на берегу моря!

Царь заметил ребят и улыбнулся. Затем как ни в чем не бывало повернулся к жене:

– Не волнуйтесь, моя дорогая, это просто птицы. Они тоже радуются вашему приезду, – донесся до ребят знакомый приятный голос.

Коляска подъехала к крыльцу. Государь вышел из экипажа первым, подал руку Елизавете Алексеевне. Та, опираясь на супруга, медленно спустилась на землю. Повернувшись к народу, император еще раз помахал рукой, и царская чета скрылась за дверями дворца.

…Когда улица опустела, Петя и Павлик незаметно спустились с дерева и помчались домой. Проникнув в свою комнату никем не замеченные, они мигом переоделись в домашнее платье. Петя, тяжело дыша, повалился на кровать.

– Кто бы мог подумать! – немного отдышавшись, произнес он. – Кто бы мог подумать, что мы уже больше недели знакомы с государем!

– Да-а, – задумчиво протянул Павлик. – А ведь скажи, Петя, в том господине сразу чувствовалось величие и благородство?

– Да, я сразу понял, что это не простой человек! Теперь понятно, откуда он знает наших родителей!

– Удивительно только, как он их вспомнил, – заметил Павлик. – Вокруг царя всегда столько важных персон!

– На то он и государь, чтобы, как отец родной, помнить своих верных подданных! – парировал с достоинством Петя. – Ладно, Павлик! Я, пожалуй, немного посплю. А ты что будешь делать?