- Похорони его! Боги заждались.

Он увидел Тиллоса идущего по дороге. Ветер рвал его накидку в сторону размывая контуры. Аллан пошел ему на встречу, они не остановись, а лишь коснулись плечами, когда проходили друг возле друга.

- Они идут, - Успел шепнуть Тиллос, а после так же тихо добавил вдогонку. - Они больше похожи на овец чем на волков.

Аллану не пришлось ждать долго, он увидел пыль, вздымаемую копытами лошадей, которую не могла удержать утренняя влага. Он сел на дорогу скрестив ноги, положил меч прямо перед собой. Они въехали в деревню и резко осадили коней, остановились в десяти шагах от сидящего прямо на земле человека. Из пятнадцати всадников максимум только двоих здесь можно было назвать воинами, это можно было понять по осанке, по глазам, по сжатым кулакам, по дыханию рывками. Остальные были стадом с дубинами и щербатым железом которое только слепой мог назвать мечём или секирой. Один из них выехал вперёд, его лицо было в ровной степени обезображенное шрамом и напыщенное, со следами низкого происхождения, но огромных амбиций. Он надменно заговорил:

- Меня зовут Зант, я повесил на этот столб бунтаря и приказал никому его не снимать. Кто ослушался моего приказа? Кто это сделал?

Аллан чувствовал, что люди собрались в глубине деревни, где-то там был Тиллос, но они договорились что встревать он не будет, где-то там была и Азарея. Люди смотрели на всё это молча, Аллан знал, что вожак этих шакалов специально говорит так громко что бы все слышали, что бы все понимали ошибку совершенную им.

- Я спрошу ещё раз...

Но Зант не закончил, он пошатнулся, его рука инстинктивно дёрнулась, словно пытаясь от чего-то отмахнуться, слова полились красной водой из горла в котором по рукоять торчал короткий кинжал. Аллан медленно опустил руку, которая была протянута в сторону всадников словно для приветствия, и положил её на резную, длинную рукоять меча лежащего перед ним. Человек, находившийся во главе этой своры закачался и медленно рухнул набок, кровь тут же полилась на землю образуя тёмно-красную резьбу. Толпа остолбенела, даже лошади не двигались.

Вдруг крик сотряс воздух, пожалуй, самый молодой из разбойников выхватил сломанный и щербатый клинок, из его глаз брызнули слёзы, но какие могут быть слёзы если ты уже достал оружие. Ударив коня в бока он помчался в сторону Аллана. Когда он приблизился к сидящему человеку, тот взметнулся вверх словно гремучая змея, он ловко увернул плечо и голову, выбросив правую руку опережая ветер. Всадник остановился почти сразу за спиной Аллана, лошадь не чувствуя крепкой руки на узде прекратила подчиняться и начала гарцевать. Гнев на лице юноши перемешался с отчаянием, он посмотрел на свою левую руку и ещё не совсем понимая, что та держится лишь на жалком лоскутке кожи попытался перехватить меч из умеряющей руки в другую. Аллан возник с боку, потратив на это лишь мгновение, ловкий и невероятно точный удар срезал ремни седла, еле оцарапав брюхо лошади. Животное шарахнулось в сторону сбрасывая наездника в пыль и целый океан крови, наполненный им самим. Дыхание, хрипло вырывавшееся из него стоило ему невероятных усилий и платил он за это болью. Аллан наступил ему на грудь, вызывая ещё один нечеловеческий крик, когда он начал затихать он спросил:

- Кем он тебе был?

- ОТЦОМ! - Слёзы снова брызнули из глаз юноши, он сцепил зубы брызжа слюной, - Как твоё имя?

- Зачем оно тебе? Мёртвые ничего не знают.

- Когда ты явишься в преисподнюю, и никого рядом не будет, там во тьме рядом с тобой окажусь я.

- Ты слишком молод, а я слишком долго жил, тебе придётся стать в очень длинную очередь. Но так и быть, моё имя Аллан Айезер.

Он посмотрел в глаза юноше, он не любил этого, но делал, считая свои долгом, запомнить последний взгляд. Умирающий сомкнул губы, Аллан задумался, сколько таких взглядов он видел и сколько увидит ещё? Он не знал этого, но устал наблюдать, как мир затухает в зрачках людей. Рука Аллана была твёрдой, клинок меча вонзился в грудь, прошел сквозь рёбра и рассек лёгкое. Взгляд лежащего на земле, остекленел, когда острие выйдя со спины упёрлось в землю. Выдернув клинок из тела и развернувшись, Аллан увидел лишь спины удаляющихся всадников, первые кто убегал были те которых Аллан определил, как воинов. Они убегали, вздымая пыль которую не удержать утреней влаге.

Весна уже успела во весь голос заявить о себе. Обычно после таких фраз в уме всплывают картины целых океанов сочных молодых трав, счастливого пения птиц, и буйства свежих запахов. Но скорей всего это происходит в мире, где не существует весенних ливней. Дожди с раскатами грома свирепствовали уже вторую неделю, земля так напиталась ими, что буквально блевала водой, повсюду лучи тусклого солнца отражались драгоценностями в лужах размером с озера. Земля превратилась в мягкое бурое месиво в котором человек мог увязнуть по колено, ну или если он был "особо везучим" и вовсе утонуть в нём. Грунтовые дороги были размыты и походили на гноящиеся раны, благо, что Имперский Тракт был выложен камнем. Хотя в Секхеме он тоже пострадал, местами он был затоплен из-за вышедших из берегов рек. И даже здесь, на волнистых лугах, находившихся в самом центре Секхем, которые никогда не знали плуга, на которых всё и вправду как в легендах поросло дикой травой и цветами, весна оставила свои отметены. Кляксы раскисшей земли, и коричневые извивающиеся шрамы которые остались от сходивших с холмов потоков. Здесь всё выглядело новорожденным и новым, но магия весны преподносила всё как старое и костлявое.

Молодой принц Тайхос тяжело вздохнул, ему показалось плохим предзнаменование такая погода в этот день, хотя он редко бывал суеверным. Но он тут же поймал себя на мысли что подобные дни трудно чем-то сделать ещё хуже, когда твой внутренний храм разбит, не важно, что твориться вокруг. Он посмотрел на небо, где облака колоссальных размеров сражались друг с другом за право сожрать, солнце целиком. И если утром светилу с трудом удавалось бросать одинокие лучики, то сейчас его диск был тщательно спрятан, за тёмно-серым небесным саваном. Ветер, который неистово метался из стороны в сторону с самого начала дня, продувал Тайхоса насквозь, пронизывал хитон, забирался под церемониальный панцирь, но не приносил с собой холода. Он трепетал одежду и волосы хмурых людей, стоящих вокруг молодого принца, а также бесчисленные тваи, расставленные вокруг. Он посмотрел на стаи белых полотен, хлопающих на ветру как крылья сотен бледных птиц, тщетно пытающихся сорваться с шестов, к которому были прикреплены.

Тваи или Штандарты Сенфоса - блаженного царства мёртвых праведников. Ритуальные похоронные знамёна церкви Милх.

Тайхос видел их только раз, ещё в детстве, когда хоронили деда, на этих же лугах, казалось бессчётные зимы назад. Храмовники, доставали их только тогда, когда в иной мир провожали знатнейших мужей. Они были проводниками для Богов смерти и тлена, которые спускались на землю, забирать с собой из гробниц души усопших праведников. Штандарты Сенфоса, преследовали глупейшую цель, они убеждали скорбящих, что их близкий отныне вечно блаженствует. Но вместе с тем отчетливо давали понять, тем бедолагам которые в глубинах души до конца не верили в смерть родных, что Боги забирают чужое, делают его своим, а своё не отдают никому.

Тайхос будто только сейчас понял где он находиться, хотя прибыл сюда ещё до рассвета. Он подошёл к перилам деревянного помоста, возведенного рабами и посмотрел вниз, в лощину меж двух холмов. Там у подножия, усеянного белыми цветами, виднелся вход в усыпальницу, а перед ней его отец. Он лежал на белых пеленах с накрытым лицом, раны от которых он умер, стёрли с его лика человеческие черты. Вокруг него полукругом стояли жрицы и послушники культов разных Богов. Здесь были молящиеся Хозе, которому молилась все, служащие Ошусу по обычаю с завязанными глазами, поклоняющееся Богам войны, Метедаю и его безумному брату Юхтеду, с раскрашенными красной и серой краской лицами. Между ними кружили служители Милх, творя предсмертные обряды, будто подготавливая трапезу для Небожителей.