- Там на верху есть пещера, она недалеко, думаю можно будет заночевать там.
Они молчали почти весь день, поэтому звук собственного голоса показался Аллану каким-то сухим и неестественным. Он не увидел как утвердительно кивнул Тиллос. Так звали второго всадника. Но ему этого и не требовалось, он знал что ваалентонец не задаст лишних вопросов и его не будут терзать опасения. Они направили лошадей туда куда указывал Аллан им пришлось подниматься по довольно крутому склону, усеянному обломками скал и колючим кустарником.
В сути свей, пещера оказалась здоровенной трещиной в скале, с рваными краями. Они спешились и остановились перед входом, внутри властвовала тишина, дождь в неё не проник, и поэтому там было сухо.
- Я могу развести костёр? - Спросил Тиллос.
Аллан обернулся, и какое-то время смотрел на окружающий их мир, тот терял свет и постепенно тускнел, глаза скользнули от одного края горизонта к другому.
- Можешь! - Аллан стянул с лошади седло, скромную суму с бурдюком, и побрёл в сухую, но темною пещеру.
Когда он вышел наружу для того чтобы стреножить лошадей, Тиллоса он не увидел, и хоть дождь хлестал весь день, Аллан знал что его спутник отправился искать сухие дрова для костра и что было более странно он знал что Тиллос их найдёт.
Разводя костёр ваалентонец создавал настоящее произведение искусства, рваное и контрастное, создающее кучу вопросов, скорей неправильное, но всё равно притягивающее взор искусство. Он словно был тем кто собственно придумал палить костры, а все остальные были слишком тупыми чтобы просто правильно повторить за ним, простые движения. Тиллос был методичным, скрупулёзным и фанатично аккуратным. Аллан знал что народ Ваалентона следовал и совершенствовал пути философской школы которая не имела названия ни на одном языке Салемхора. Фундаментально учение этой школы, которое ваалентонцы охраняли тщательней чем, зрачки собственных глаз, базировалось на так называемом "высшем порядке". Который просматривался абсолютно во всех сферах мироздания. И ваалентонцы посвящали жизни и подчиняли себя этому вселенскому порядку чтобы точно определять свое собственное место в мире и место любого, даже самого обычного "костра". Всё заслуживало чрезмерного обдумывания и обтачивания мыслями. Порядок был во всём, и всё было порядком, всё занимало свое место, даже хаос, хоть и извращённо, но был вплетён в ткани мироздания в строгом порядке. Всё что выбивалось из установленного места, не могло быть совершенным, не могло быть правильным, не способно было реализовать себя даже на половину.
Каждая палка, каждый пучок травы ложился в отведённое ему место, под предначертанным ему углом. Именно поэтому всего лишь несколько лёгких движений, один единственный стук камня о камень, вызвали искру, упавшую на трут, который Тиллос носил с собой в котомке. Костёр ярко запылал, и уже не впервой Аллан замечал, как неестественно выглядит то что выходит из-под рук Тиллоса. Огонь горел ярко и ровно, абсолютно непоколебимо, словно его верхний край привязали верёвкой и тянули вверх, тепло разливалось по всей округи, явно выходя за пределы пещеры. Очень мало дров, сильный ветер влетавший в пещеру, всё это делало костёр невозможным, но от этого не менее реальным.
Аллан сидел у самого входа прислонившись к грубым, шероховатым стенам пещеры. Он смотрел наружу, солнце давно погасло, но сегодня его глазам оно и не требовалось. Тиллос собираясь готовить аккуратно шумел, доставал из своей сумки сушеное мясо и горькие травы.
Аллан укрылся от налетевшего порыва ветра краем капюшона и повернувшись посмотрел на руки Тиллоса мелькающие вокруг огня. Даже здесь он не делал лишних движений, будто всё уже было сделано до него, а он лишь должен повторять, словно он делал что то, что сотни раз репетировал. Ваалентонец почувствовал на себе взгляд и поднял голову:
- Если ты хочешь, я могу приготовить и для тебя. - Тихо проговорил Тиллос.
Аллан не зная почему улыбнулся, и отрицательно покачал головой:
- Нет, не хочу. Но всё равно спасибо.
Аллан ел на прошлой недели и ещё не успел проголодался. Сколько он себя помнил, он всегда ел очень мало, скорей всего ему хватало одного или двух раз в месяц.
Ещё много времени прошло перед тем как Аллан услышал спокойное и ритмичное дыхание у себя за спиной, его спутник уснул. Порой Аллану казалось, что разница между спящим и не спящим Тиллосом, была лишь в положении его век. Ведь даже во сне он был так же осторожен как любой бодрствующий человек, он спал более чутко чем антилопы и фламинго. Аллан не хотел его будить, ведь такой хороший день как сегодня, может наступить нескоро, и именно Тиллос будет выслеживать опасность которые за ними гоняться или которые ждут их завтра. Аллан вспомнил что один раз Тиллос смог разглядеть кролика с расстояния в сто шагов и незаметно подойти к нему даже не прячась при этом. Он тогда пошутил что, наверное, ваалентонец смог разглядеть и блох на его спине, и даже блох у блох. Интересно, а у блох есть блохи, такое вообще возможно? Аллан посмеялся сам с себя, думать как ребёнок это роскошь и опасность, в нашем мире, в мире крови, сломанных костей и обгоревших стремлений. Он мог думать так целую ночь и именно это и собирался делать.
Глаза резко закололо словно в них вонзили горячие иглы, так как кололо каждую ночь, Аллан уже привык. Он посмотрел на небо, оно уже было ясным и свежим, солнце красное будто чирей, выбиралось из-за края горизонта. Дождь кончился. Начинался новый день. Впереди лежал целый континент, страны и их города
Ближе к полудню горы оказались у них за спинами. Тракт, по которому они ехали вдоль Фурхансих гор сделал плавный поворот в лево и повёл их прочь оставляя позади скалистые, сухие предгорья, поросшие засохшими деревьями. Солнце начало припекать, нагретая одежда царапала лопатки. Аллан обернулся и в ярком обрамлении солнца увидел Зарулам, или если проще и понятней Чёрная Твердыня, каменный гигант чёрной тенью вздымался вверх. Эта гора была самой высокой на всём хребте, её камень чёрный как уголь, никогда не покрывался снегом, будто внутри горели печи разогревающее отвесные склоны. Белыми шапками золотились даже те вершины которые были в половину ниже, но Зарулам словно сбрасывал с себя снег, как вытирает сохлую глину с рук горшечник. Он был золотым зубом среди гнилых.
Аллан чувствовал, что двигается по уже хоженым кем-то дорогам, идёт в места которые когда-то оставил, вместе с воспоминаниями которые лучше бы оставались только в глубинах головы. Горизонт был его предназначением, проклятием и благословением, он его манил и не насыщал.
Аллан увидел его первым, он лежал на дне небольшой лощины обрамлённой по краям репейником. Дорога которая в этом месте сузилась до тропинки проходила как раз по её дну. Человек лежал лицом вниз, одежда в основном состояла из дыр и была настолько испачкана в крови и грязи что скорей походила на мёртвую грязно-красную лису, которая обмотала его тело. Подъехав к нему Аллан молча слез с лошади и присел возле тела. Он перевернул его на спину, стеклянные глаза с испачканного и бородатого лица уставились в небо.
- Кажется он был воином. - Проговорил Аллан, нащупывая под грязным плащом ржавый панцирь.
Его руки аккуратные и безразличные как у лекаря, начали обследовать тело, лежавшее в пыли.
- Что ты делаешь? - Раздался голос Тиллоса.
- Я проверяю, жив ли он.
- Он мертв, а ты обираешь его!
- Я пытаюсь нащупать у него пульс или почувствовать дыхание. - Ответил Аллан быстро и запланировано.
- Ты пытаешься найти всё это в его карманах? - Парировал Тиллос.
- Нет - Аллан медленно и плавно развернулся, Тиллос вообще смотрел в другую сторону. - Я не знаю кем он был, но я знаю что у него может быть нечто, что может пригодиться нам и то, что явно не пригодиться ему.
- Мёртвые принадлежат вашим Богам, красть у мёртвых красть у ваших Богов. - В голосе Тиллоса отчётливо слышалось безразличие.
Аллан уже поднял ладонь и открыл рот чтобы что-то возразить, но запнулся на полу вдохе. Странное ощущение которое не имело аналогов, прошибло его насквозь, оно было частью его и срабатывало как ещё один инстинкт. Аллан знал что Тиллос чувство тоже самое, словно по команде они повернулись к трупу. Мгновение вытянулось в вечность, вдох длился тысячелетие. И вдруг труп резко дернулся, рука взметнулась к лицу Аллана словно палка с заостренными концами. Аллан сделал лёгкий и даже ленивый выпад, перехватил руку ожившего на полпути, и тут же надавил ему на грудь другой, пригвождая к земле. Старик закрутился под тяжестью навалившегося с верху тела как жук под пальцем мальчишки хулигана, но это было лишь несколько жалких рывков, а после он затих, словно и не двигался вовсе. Глаза плоские как озеро уставились на Аллана, но он смотрел сквозь него, рот медленно открылся:
