Майкл снова кивнул, на этот раз несколько неуверенно, потом со вздохом откинулся на спинку дивана и, не отводя взгляда от Роуан, спросил:

– И все же ты не станешь утверждать, что не хочешь больше встречаться с тем призраком и не испытываешь желания понять суть происходящего…

– Не стану. Но одного этого было бы мало, чтобы удержать меня здесь. К тому же для него не имеет значения, где мы находимся – здесь, в Монклеве, в Тайбуроне или в Доннелейте. Что же касается тех, кого ты видел, им придется прийти к тебе еще раз и объяснить, в чем все-таки дело и чего они добиваются. Сам ты этого не узнаешь.

Роуан помолчала. Она сознавала, что была с Майклом чрезмерно резка, и теперь старалась успокоиться.

– Послушай, – уже мягче продолжила она, – если ты все же решишь остаться, то пусть это случится по какой-то иной причине. Ну, например, из-за меня, или потому, что ты родился в этом городе, или просто потому, что здесь тебе будет хорошо… Пусть даже потому, что тебе в детстве нравился этот дом, этот квартал и теперь ты можешь полюбить их снова…

– Я никогда не переставал их любить.

– Прошу только, не сдавайся, не подчиняйся им. Наоборот, делай все вопреки их существованию.

– Роуан, разве можно забыть о том, что только благодаря им я сейчас сижу в этой комнате? Вспомни, ведь мы с тобой встретились не в яхт-клубе!

Роуан тяжело вздохнула:

– И все же я настаиваю…

– Ты обсуждала это с Эроном? Он дал тебе такой совет?

– Я не спрашивала его совета. И встретилась с ним лишь по двум причинам. Во-первых, мне необходимо было поговорить с ним еще раз и окончательно убедиться в его искренности и порядочности.

– Ну и как, убедилась?

– Он именно такой, каким ты его описывал. Но я должна была пообщаться с ним в спокойной обстановке. Знаешь, он обворожительный собеседник.

– Знаю.

– Я это почувствовала на похоронах, а точнее, еще раньше – когда мы столкнулись с ним у могилы Элли.

– Теперь ты спокойна на его счет?

– Да. Я поняла, что он мало чем отличается от нас с тобой.

– Что ты имеешь в виду?

– Он человек увлеченный, даже одержимый. – Роуан слегка пожала плечами. – Такой же, как я, если речь идет о хирургии, или как ты, когда восстанавливаешь и возвращаешь к жизни старые дома вроде этого. – Она помолчала. – И точно так же, как мы с тобой, он не лишен иллюзий.

– Ясно.

– Во-вторых, я хотела поблагодарить его за то, что он позволил мне прочитать досье, и сказать, что ничуть не возмущена и не обижена и постараюсь оправдать его доверие.

Майкл с облегчением вздохнул, хотя слова Роуан привели его в некоторое недоумение.

– Дело в том, что он помог заполнить самый большой и важный пробел в моей жизни. Возможно, он и сам не осознает, какое великое благо совершил. Эрон очень недоверчив и осторожен. Кроме того, ему трудно понять, что такое одиночество, поскольку с детских лет рядом с ним всегда были люди из Таламаски.

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Однако мне кажется, что он все отлично понимает.

– И все же он не доверяет мне до конца. Кстати, ты в курсе, что это очаровательное темноволосое привидение пыталось его убить?

– Да, в курсе.

– Я постаралась объяснить, как безмерно ему благодарна. Всего лишь два дня назад у меня не было ни прошлого, ни семьи. А теперь я обрела и то и другое. Мало того, он помог мне найти ответы на самые мучительные и страшные вопросы в моей жизни. Думаю, что и это еще не все. Что ж, будущее покажет. Сейчас, когда я вспоминаю о Тайбуроне и внутренний голос говорит: «Тебе нет нужды возвращаться в тот дом и проводить там в одиночестве остаток своей жизни», – меня охватывает невыразимый восторг.

– Откровенно говоря, я не ожидал такой реакции с твоей стороны. Мне казалось, ты придешь в ярость и почувствуешь себя оскорбленной.

– Меня совершенно не интересует, каким образом Эрон добывал информацию и что делали для этого его коллеги. Важно лишь то, что, не будь их, не было бы и тех сведений, которые собраны в досье. И тогда я осталась бы один на один со старухой и ее ужасными откровениями. Потому что никто из моих многочисленных родственников при всей их улыбчивости, симпатии ко мне и радости от встречи не смог бы мне помочь. Они не знают историю собственного семейства. Разве что какие-то отрывки. – Роуан глубоко вздохнула. – Знаешь, Майкл, некоторые люди не имеют привычки к подаркам. Они не ждут и уж тем более не требуют их, а если получают, то не знают, что с ними делать. Мне приходится учиться этому искусству. Потому что этот дом стал для меня подарком. И досье тоже. Оно помогло мне обрести семью, принять ее такой, какая она есть. И это для меня самый большой подарок в жизни.

Майкл слушал ее как завороженный. Его все больше охватывало чувство невероятного облегчения, и в то же время он не мог избавиться от недоуменных сомнений.

– А как ты отнеслась к тому, что говорится в досье о смерти Карен Гарфилд и доктора Лемле? – наконец отважился спросить он. – Твоя реакция на это пугала меня больше всего.

Лицо Роуан исказилось от внутренней боли, и Майкл тут же пожалел о своей необдуманной и непростительной резкости.

– Ты не понимаешь. – Голос Роуан звучал по-прежнему ровно и спокойно. – Ты просто плохо знаешь мой характер. Я всегда считала, что самое страшное в мире это сомнения и подозрения, которые ты не в состоянии ни опровергнуть, ни подтвердить, – иными словами, неизвестность. Вот почему важнее всего для меня было узнать, обладаю я такой силой или нет. Я и к тебе-то поехала только затем, чтобы ты коснулся меня и сказал, чувствуешь ли ты во мне ее присутствие. Но у тебя ничего не вышло. И только Эрон смог с уверенностью ответить на мой вопрос.

– Теперь понятно.

– Так ли?

Роуан проглотила застрявший в горле комок. Чувствовалось, что она с трудом сохраняет спокойствие. Взгляд ее на миг сделался печальным, глаза потухли, и только усилием воли она вновь взяла себя в руки.

– Мне страшно подумать о том, что случилось с Карен Гарфилд, – чуть хриплым шепотом сказала она. – Ужасно! Что касается Лемле… Он был болен, и давно. Еще за год до того, как это случилось, у него был инфаркт. Так что с ним вопрос до конца не ясен. Но Карен… Смерть Карен Гарфилд целиком и полностью на моей совести. Но все произошло именно потому, что я не знала…

– Успокойся, я понимаю, – тихо сказал Майкл.

Роуан опять замолчала, на этот раз надолго. В ней явственно ощущалась какая-то внутренняя борьба, лишавшая ее душевного равновесия, и, когда она заговорила вновь, тон был усталым и несколько раздраженным:

– Существовала и третья причина, заставившая меня просить Эрона о встрече.

– Какая?

– Я не могу войти в контакт с темноволосым призраком, а значит, не могу контролировать его действия. Он до сих пор не появился. И возможно, не появится вообще…

– Но ты уже видела его! Скорее всего, он теперь ждет приглашения от тебя.

Роуан задумчиво крутила ниточку, торчавшую из шва на рукаве рубашки.

– Проблема в том, что я не испытываю к нему ничего, кроме враждебности. Ни единого доброго чувства. Все время, что я провела здесь в одиночестве, я звала его и в то же время боялась его и ненавидела… – Поймав на себе озадаченный взгляд Майкла, она добавила: – Вполне возможно, он несколько перестарался…

– Ты имеешь в виду, когда трогал тебя?

– Нет. Я имею в виду себя саму. Он перестарался, создав медиума, которого не в силах ни соблазнить, ни свести с ума. Подумай, Майкл! Если я обладаю силой, позволяющей убить человека, существо из плоти и крови, то как может моя ненависть отразиться на Лэшере?

– Понятия не имею, – признался Майкл.

Роуан откинула назад волосы. Руки ее заметно дрожали.

– Если я начинаю испытывать к кому-то неприязнь, то, как правило, очень глубокую, – попыталась объяснить она. – И мнения своего не изменяю. Именно такую неприязнь, скорее даже ненависть, я чувствую по отношению к этому существу. Да, я помню, что ты говорил вчера о желании поговорить с ним, поспорить, понять, чего он добивается… Но сейчас во мне есть только ненависть и злость.