2. «Традиционализмом» далее называется душевная установка на повседневно привычное и вера в него как в нерушимую норму действий; поэтому отношения господства, опирающиеся на это основание, т. е. на пиетет перед (действительно, мнимо или предположительно) всегда существовавшим, будут называться «традиционалистским авторитетом». Важнейшим видом господства, опирающегося на традиционалистский авторитет и основывающего свою легитимность на традиции является патриархальная власть: отца семейства, мужа, старшего в семье или в роду над домочадцами и сородичами; господина или патрона над крепостными, зависимыми и вольноотпущенниками; хозяина над слугами; правителя над придворными, чиновниками, министериалами, клиентами и вассалами; патримониального властителя и государя («отца страны») над «подданными». Для патриархального (и патримониального как его разновидности) господства характерно то, что помимо системы нерушимых, абсолютно священных норм, нарушение которых приводит к дурным магическим или религиозным последствиям, в нем есть место для свободного произвола и милости господина, которые связаны исключительно с «личными», а не «предметными» отношениями и в этом смысле «иррациональны».
3. Харизматическое господство, основанное на святости и ценности внеобыденного, и традиционалистское (патриархальное) господство, опирающееся на веру в святость повседневного, в прошлом охватывали важнейшие типы господства. Включить «новое» право в сферу значимого в силу традиции мог только обладатель харизмы — пророчеством оракула или распоряжением харизматичного военного вождя. Обе внеобыденные силы — откровение и меч — выступали типичными новаторами. Однако со временем они становились повседневными. После смерти пророка или военного вождя вставал вопрос о наследнике. Как бы он ни разрешался — избранием (первоначально представлявшим собой не «выбор», а отбор в соответствии с харизмой), объективацией харизмы в таинствах (определением наследника через посвящение — в иерократическом или апостольском «преемстве») или верой в харизматические качества рода (в наследуемую харизму в наследственных монархиях и иерократиях) — с этого момента в том или ином виде начинается господство правил. Отныне правитель или иерократ господствовал в силу уже не личных, а приобретенных или унаследованных качеств, либо в силу легитимации посредством акта избрания. Начинало господствовать повседневное, т. е. традиционализация. Еще более важно то, что при длительном господстве под властью повседневности оказывался и штаб, на который опирался харизматический правитель: его ученики, апостолы и последователи становились священнослужителями, вассалами и прежде всего чиновниками. Из первоначально специфически чуждой хозяйству харизматической общины, существовавшей на коммунистических принципах за счет подарков, милостыни или военной добычи, возникал слой помощников правителя, получавших содержание в виде доходов с земли, привилегий, натуральных и денежных выплат, т. е. кормлений; отныне они выводили свою легитимную власть от полученного лена, пожалования или должности — в зависимости от стадии апроприации. Как правило, это означало патримониализацию, к которой мог привести и распад сильной патриархальной власти правителя. Наделенный должностью держатель кормления или ленник в силу этого наделения, как правило, получал и право на нее. Он владел средствами управления, подобно тому, как ремесленник владеет экономическими средствами производства. Он покрывал расходы по управлению из своих привилегий и иных доходов или отдавал правителю лишь часть налогов подданных, присваивая остальное себе. В крайнем случае он мог передавать свою должность по наследству и отчуждать, подобно другому имуществу. Мы будем говорить о сословном патримониализме, к которому изначально либо харизматическое, либо патриархальное господство приходило путем апроприации власти правителя.
Однако процесс редко останавливался на этой стадии. Повсюду мы видим борьбу (политического или иерократического) правителя с владельцами или узурпаторами сословно апроприированных прав господства. Он пытается экспроприировать их, а они — его. В той мере, в какой ему удавалось обзавестись собственным штабом зависящих только от него чиновников, привязанных к его интересам, и — что тесно связано с этим — удержать в своих руках средства управления (собственные финансы у политических, а на Западе, начиная с Иннокентия III и достигая пика при Иоанне XXII, и у иерократических правителей, а также собственные склады и арсеналы для снабжения войска и чиновников у светских правителей), эта борьба против владельцев постепенно экспроприировавшихся сословных привилегий решалась в его пользу. Исторически сильно различался характер того слоя чиновников, на который опирался правитель в борьбе за экспроприацию власти сословий: клирики (типично для Азии и раннесредневекового Запада), рабы и клиенты (типично для Передней Азии), вольноотпущенники (в ограниченной мере типично для римского принципата), гуманистически образованные книжники (типично для Китая) и, наконец, юристы (типично для Запада Нового времени как в церкви, так и в политических союзах). Победа власти государя и экспроприация партикулярных прав господства повсюду означала возможность, а часто и фактическую рационализацию управления. Однако, как мы увидим, в различной мере и различном смысле. Прежде всего следует различать материальную рационализацию управления и правосудия патримониальным властителем, стремившимся утилитарно и социально-этически осчастливить своих подданных, как глава крупного семейства — своих домашних, и формальную рационализацию, осуществляемую профессиональными юристами посредством установления общеобязательных правовых норм для всех «граждан государства». Каким бы размытым ни было это различие (например, в Вавилоне, Византии, Сицилии при Гогенштауфенах, Англии при Стюартах, Франции при Бурбонах), оно все же было. Возникновение современного западного «государства» и западных «церквей» в значительной мере являлось результатом деятельности юристов.
Здесь мы не будем затрагивать вопрос о том, откуда они черпали необходимые для этого силы, идейное содержание и технические средства.
С победой формалистического юридического рационализма на Западе, наряду с прежними типами господства, появляется легальный тип господства, далеко не единственным, но самым чистым вариантом которого было и остается бюрократическое господство. Положение современных государственных и коммунальных чиновников, современных католических священников и капелланов, чиновников и служащих современных банков и крупных капиталистических предприятий, как уже говорилось, представляет собой важнейший тип этой структуры господства. С точки зрения нашей терминологии определяющим признаком является подчинение не в силу веры и преданности харизматически одаренным личностям — пророкам и героям, не в силу священной традиции и пиетета перед определяемым традицией личным господином или обладателями должностных ленов и доходов, получившими вместе с привилегиями и пожалованиями легитимное право на них, а безличная привязка к предметно характеризуемому «служебному долгу», который, как и связанное с ним право на господство, «компетенция», точно определен рационально сформулированными нормами (законами, предписаниями, регламентами) таким образом, что легитимность господства превращается в легальность общих, целесообразно продуманных, корректно сформулированных и обнародованных правил.
Различия данных типов проявляются во всех деталях их социальной структуры и экономической сферы.
Целесообразность избранного здесь способа различений и терминологии можно продемонстрировать лишь в систематическом изложении. Подчеркнем лишь, что они нисколько не претендуют на то, чтобы быть единственно возможными, и на то, что все эмпирические формы господства должны «полностью» соответствовать одному из этих типов. Как раз наоборот: подавляющее большинство из них представляет собой комбинацию из многих типов или промежуточное состояние между ними. Нам постоянно придется использовать такие словосочетания, как, например, «патримониальная бюрократия», для выражения того, что соответствующее явление частью своих характерных признаков относится к рациональной, а частью — к традиционалистской форме господства (в данном случае — сословной). К этому добавляются крайне важные формы, которые — как феодальная структура господства — получили исторически универсальное распространение, но по ряду важных черт не могут быть полностью отнесены ни к одной из трех выделенных выше форм; они становятся понятны лишь в комбинации с другими понятиями (в данном случае — с понятиями «сословие» и «сословная честь»). Или такие формы, как функционеры чистой демократии (временные почетные должности и схожие формы, с одной стороны, и плебисцитарное господство — с другой) или некоторые виды почетного господства (особая форма традиционалистского господства), которые следует понимать, отчасти исходя из отличных от «господства» принципов, а отчасти — из своеобразных модификаций понятия харизмы, хотя именно они выступали исторически важнейшими ферментами при возникновении политического рационализма. Таким образом, предложенная здесь терминология не пытается насильно загнать в схему бесконечное историческое многообразие, а лишь намечает точки понятийной ориентации для определенных целей.
