— О, наш Харви… Ему просто цены нет! Он лучший в мире почтальон из когда-либо заслуженно отдыхавших на пенсии! Без него мы бы тут все очень быстро забыли свои адреса! Передай ему привет и скажи, что я никого не ждала, — сказала Эмили довольно сердито. — Я недавно вернулась с работы. Харви наверняка расписал все мои смены на месяц вперед, но, возможно, Харви забыл сказать, что я устаю на работе…

Джеймс, не ожидавший такого отпора, насупился.

— Почему ты не сказала, что у тебя рак?

Эмили заметно побледнела. Ей расхотелось продолжать в том же тоне.

— Когда именно я должна была тебе это сказать?

— Например, в тот вечер, когда мы познакомились.

— Это все пустяки, — сказала она.

Нет, рак не кажется ему пустяками. И этому есть веская причина: Беверли умерла от рака легких. Она была так же молода и красива, как Эмили. И так же упряма, кстати. А перед такими болезнями все равны. Сегодня ты президент, а завтра лежишь на самом зеленом склоне холма под мраморной плитой с глупой эпитафией.

Беверли лежит в могиле, и Джеймс не может ее навестить.

— Эмили, я хочу знать все о твоем состоянии.

— Разве Харви не выложил все вплоть до результатов биопсии?

— Он сказал только, что у тебя рак кожи и про операцию.

Эмили подняла голову, стараясь казаться гордой и неприступной.

— Этого достаточно. Даже слишком… Больше, чем тебе нужно знать, и… я вовсе не обязана отчитываться перед тобой.

Но Далтон буквально атаковал ее.

— Пять дней назад ты была согласна, чтобы я пустил сок из твоей вишенки. И не потому, что ты устала ждать! — Борясь с приступом ярости, он выругал себя за эти слова, сорвавшиеся с языка. Но какое ему дело до приличий? И какое ему дело до чести женщины, с которой он едва знаком? — Да у тебя просто крыша поехала из-за рака. Признайся, что так и было. Вот почему ты подцепила незнакомого парня в баре!

— Ну, допустим. А какое оправдание у тебя? — парировала она.

«Моя умершая жена, мать моего потерянного ребенка», — хотел он сказать, но сказал совсем другое:

— Мужчинам не нужны оправдания. Мужчины…

Он замолчал. Боже милосердный, как он груб с ней! Джеймс понимал это как нельзя лучше. Пусть у него и было трудное детство и пути преступника тоже не устланы лепестками роз, но он знал, как вести себя с леди.

— Что «мужчины»? — спросила Эмили.

— Ничего, — сказал Джеймс, отступая на шаг и ненавидя себя за ту неприязнь, которую увидел в ее глазах.

Он боролся с желанием рассказать ей все, признаться, почему ведет себя как сумасшедший из-за ее болезни.

— Я прошу прощения, Эмили.

— Неужели?

— Да, да, да! — И Далтон поднял руки, как загнанный преступник, пытающийся остановить предназначенную ему пулю. — Я просто волнуюсь за тебя.

Она прикусила нижнюю губу. Эту нервную привычку Далтон замечал у нее и раньше.

— Ладно. Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, — произнесла она наконец.

Далтон молча ждал, пока она сделает следующий шаг. Эмили жестом пригласила его присесть на перила веранды.

А на что он надеялся после всего? Что она пригласит его зайти в дом? В этот сказочный домик с кружевными занавесками и затейливо разукрашенными наличниками, где такому, как он, нет и не может быть места?

Эмили присела рядом с Джеймсом. Она явно не знала, с чего начать. Он чуть задел ее плечо, и это прикосновение вызвало в ней приступ внезапной слабости. Ее тело не забыло, как он целуется, натиск его губ, влагу с его языка.

А теперь вместо всего этого он хочет кое-что разузнать об ее раке. Подумать только!

Джеймс глядел на нее в упор из-под низко сидящей шляпы. Их лица были так близко. Слишком близко друг к другу. Пожалуй, ей следовало выбрать более удобное место для разговора о раке, чем эти перила, где так тесно.

Эмили еще не знала ни одного из его секретов. В сущности Далтон все еще оставался для нее незнакомцем, в то время как она со своими тайнами была у него как на ладони.

— Ты что-нибудь знаешь о раке кожи? — спросила она.

Далтон отрицательно покачал головой.

— У меня меланома (самая опасная форма рака кожи, подумала она). Меланома начинает развиваться в клетках, которые называются меланоциты. Ты успеваешь запоминать? Учти, Харви не простит тебе, если ты что-то забудешь… Меланоциты вырабатывают меланин. Тебе, правда, интересно?

— Это такой пигмент в нашей коже? — спросил Джеймс вместо ответа.

— Именно. Люди со светлой кожей и светлыми или рыжими волосами больше рискуют заболеть, потому что в клетках их кожи меньше меланина.

— Такие, как ты?

— Ты очень догадлив. Есть разные виды меланомы. Ну, ее стадии. И когда ставят диагноз, обязательно определяют стадию, о которой под большим секретом сообщают родственникам больного. Все зависит от того, какой толщины опухоль и как глубоко она проникла в кожу. У меня вот, если хочешь знать, всего-навсего первая стадия. Жаль, если Харви будет разочарован…

— Когда у тебя операция? — спросил Далтон, пропуская сарказм мимо ушей.

Рука Эмили дрогнула на колене, чуть выше которого по-хозяйски расположилась меланома и вскоре появится операционный шрам.

— В следующую пятницу.

Джеймс молчал. Эмили продолжила.

— Очень важно не умереть в восстановительный период. Тут все зависит от сложности операции и от твоей работы, ну, ее специфики, что ли. Я, например, беру отпуск по болезни на месяц. Мне предложили несколько недель оплачиваемого отпуска, и это очень кстати — я все равно хотела отдохнуть этим летом (провести несколько беззаботных дней у реки, подумала она, погреться на солнце, теперь все это уже не для нее). Времени больше чем достаточно.

— Твои родственники будут о тебе заботиться?

— Моих родителей нет в живых.

— Сожалею, — сказал он.

— Спасибо. — В такое трудное для себя время Эмили действительно чувствовала себя незащищенной без поддержки матери и отца. Особенно сейчас, когда Джеймс так пристально на нее смотрел.

Он смущенно откашлялся, потом спросил:

— Кто отвезет тебя в больницу?

— Подруга. Она и потом будет за мной присматривать.

— Я могу помочь, — искренне сказал Далтон. — Правда, Эмили. Я могу приезжать, когда твоя подруга будет занята.

— Не беспокойся. Я справлюсь.

— Ты уверена? — Далтон нерешительно дотронулся до ее щеки.

— Думаешь, меня придется возить в коляске? — Эмили улыбнулась, удачно спрятав волну возбуждения, подаренную этим прикосновением. — Не волнуйся, я не буду прикована к постели.

Дрогнувшими пальцами Далтон провел по ее щеке.

— Если вдруг… Если вдруг тебе понадобится моя помощь, ты просто позвони.

После прикосновения его жесткой ладони кожа на щеке Эмили слегка зарделась. Слишком чувствительная, подумала она, а какая будет на шраме после операции?

На дороге показался желтый школьный автобус. Он остановился на своем обычном месте, и с подножки спрыгнул белобрысый мальчуган лет шести с тяжелым ранцем, оттягивающим узкие плечи.

— Мой брат приехал! — Как могла она забыть о Кори! Он приезжал домой ровно через двадцать минут после того, как их отпускали с продленки.

Улыбающийся до ушей первоклашка зашагал к дому. Водитель автобуса, включив красные сигнальные огни, дождался, когда мальчик ступит на дорожку, ведущую к крыльцу.

Джеймс поправил шляпу, чуть приподняв поля.

— Этот малый — твой брат?

— Да, и я его законный опекун.

У Эмили чуть было не сорвалось с языка, что она уже растолковала малышу, почему больше не может играть с ним на солнце, как раньше.

Сестра спустилась с крыльца и развела руки, чтобы обнять Кори, но мальчик не бросился в ее объятия, как обычно. Он смотрел на сидящего на перилах высокого темноволосого незнакомца.

— Ты кто? — удивленно спросил мальчик, мгновенно оказавшись рядом с ним.

Мужчина опустился на корточки, чтобы быть с Кори наравне.

— Я друг твоей сестры.

Малыш перевел изумленный взгляд на Эмили.