Эмили тоже кое-что нужно. И эти ее нужды слишком долго дремали под спудом. И разве не заслуживает она того, чтобы почувствовать себя настоящей женщиной, увидеть, как вспыхнет огонек влечения в глазах мужчины, и насладиться тем, как на ее глазах он станет разгораться все ярче и ярче?

Особенно сейчас.

Да, сейчас особенно Эмили готова забыть обо всем. Даже о Кори, своем шестилетнем братишке, оставленном на попечение бэби-ситтера. Еще днем они весело болтали по телефону. Малыш пока не знает про операцию. Он скоро будет укладываться спать.

— Эмили! Мы танцуем?

Джеймс обнял ее, и Эмили положила руки ему на плечи. Такие сильные плечи. Такие широкие и мощные. И сердце его бьется так громко, и его ритм опережает музыку медленного танца. Далтон наклонил голову, чтобы вдохнуть аромат ее кожи, прижаться к ее лицу. Эмили почувствовала колючее прикосновение его щеки. Ей не в чем себя упрекнуть. Боже милосердный, этому парню невозможно сопротивляться.

Джеймс взял ее лицо в свои ладони, и она приникла к нему всем телом, отдаваясь поцелую. Он не стал вторгаться в ее рот языком, но лишь нежно касался губ, даря ей соблазнительное обещание других, предстоящих наслаждений. От него исходили тепло, аромат пива, предвкушение тайного любовного приключения и незабываемой ночи.

Поцелуй прервался так же неожиданно для нее, как и начался. Далтон снова погрузил пальцы в ее волосы, и в его глаза вернулась какая-то темная, тайная тоска, и смущенная Эмили решила, что душа его очень страдает.

Эмили всегда с гордостью считала себя порядочной девушкой, которая знает, что хорошо и что дурно. И вот она была готова переспать с незнакомым человеком, надеялась на это и даже была не прочь помолиться, чтобы он совратил ее с пути истинного как можно быстрее!

Наверное, мы не очень подходим друг другу, думала она. Я просто кого-то напомнила ему из прошлого, а вот мне такой, как он, не встречался еще никогда.

Никогда в жизни.

Джеймс провел большим пальцем по щеке Эмили, чуть покрасневшей после его щетины. Она такая красивая, подумал он. Вряд ли мы подходим друг другу. Она такая нежная. И такая опасная…

Вдруг Эмили облизнула губы, и Далтон снова поцеловал ее, и на этот раз поцелуй был глубоким и жадным. Джеймс страстно пожирал ее языком, губами, всем ртом.

Он резко притянул ее к себе. Его ноздри, возбужденные проснувшимся и еще не утоленным желанием, ощутили ее дыхание, теплое и шелковистое, как летний ночной ветерок. Он закрыл глаза, вбирая в себя гладкость ее кожи, ее запах, густоту ее волос, в которых запутались его пальцы…

А ведь он давал себе обещание, что не будет этого делать. Не будет заводить знакомства в барах ради секса. И вот, пожалуйста, подцепил эту красотку блондинку в первый же свой вечер в Айдахо. В первый же вечер на свободе. После выхода из тюрьмы. И после двух недель, проведенных на свободе, но в вынужденном заточении.

Он даже не знает ее фамилии. А впрочем, какая разница? Про себя он вообще может называть ее Беверли.

Так звали его возлюбленную. Его подругу. Его жену.

Джеймс открыл глаза и оторвался от губ Эмили. Девушка перевела дыхание. Она выглядела изможденной, но явно желала повторить сладкую пытку.

— Я не соблазняю тебя, — твердо сказал он.

Она расправила пряди волос, спутанные его рукой.

— Разве?

— Это ты меня соблазняешь. И у тебя это здорово получается.

Еще бы не здорово! Он занялся бы с ней любовью прямо здесь, в темном уголке бара, если бы это избавило его от наваждения.

— Издеваешься?

Но ему было не до шуток. С того самого мгновения, когда он впервые увидел Эмили, он все время думал о своей жене. Это и было наваждением, таящим в себе и любовь, и острое чувство близкой опасности.

— Ты, кажется, хотела угостить меня пивком? — спросил он, чтобы дать ей возможность опомниться, прекратить игру.

Нет, эта девушка, конечно, не была Беверли. Как, впрочем, и он не Джеймс Далтон, хотя именно это имя значилось в документах, которые он недавно получил от властей. Его настоящее имя Рид Блэквуд. И он только что отсидел срок, а до этого был бандитом, грабителем, соучастником убийства.

Но пусть это останется его тайной, его бременем.

— О да! — воскликнула Эмили.

— Что «о да»? — шутливо передразнил Далтон.

— Да. Хотела тебя угостить…

Они сели за столик Эмили, и она заказала пиво. Рыжая официантка молча комментировала устроенное Далтоном эротическое представление — она косилась на него с видом оскорбленной добродетели. Только что отпускавшая грубые шуточки, Мег вдруг повела себя как монашка.

Поймав ее взгляд, Джеймс презрительно хмыкнул. Ответить или сдержаться? Он уже и без того заработал теплое местечко в аду благодаря своей проклятой вспыльчивости…

— Она беспокоится за тебя, — сказал он, когда Мег отошла.

— Кто?

— Официантка.

Эмили подняла бокал, отпила немного вина. Ее бокал был еще наполовину полон.

— Но это она подговорила меня с тобой познакомиться.

— Я еще не забыл. Но теперь она об этом сожалеет. Наверно, не ожидала, что я буду таким… напористым.

Откуда ей было знать, что на глазах у всех он будет так откровенно обнимать Эмили, целовать ее взасос, проникать языком в самое горло, глотать ее сладкую слюну? Сладкий вкус секса, подумал он. Сладость, сводящая мужчину с ума.

Эмили простодушно глядела на него своими изумрудно-зелеными глазами. У Беверли глаза тоже были зеленые. И прозрачные, как драгоценные камни — предмет его прежней, воровской специализации.

Эмили вдруг слегка прикусила губу, как озадаченный ребенок. Джеймс шумно поерзал на стуле. Знает ли она сама, как она соблазнительна? Слишком невинное у нее лицо, и кожа чересчур светла, и ресницы длинноваты, чтобы связываться с таким, как он.

— Я не обижу тебя, — услышал он собственный голос.

Она придвинулась ближе.

— Я тоже тебя не обижу.

— Да? — Тронутый нежностью ее голоса, он удержал напрашивавшуюся улыбку. — Хочешь сказать, ты не маньячка? Не охотишься в барах на простодушных деревенских парней?

Она рассмеялась, и ее мелодичный смех вновь заставил его с болью подумать о жене. Не в силах справиться со своим чувством, он коснулся щеки Эмили. Он так хотел бы поцеловать ее еще раз…

Рыжая официантка принесла пиво. Он позволил Эмили заплатить.

— В следующий раз за мой счет, — сказал он.

Следующий раз настал часом позже. Бар к тому времени уже опустел.

Они разговаривали о кино, о музыке, о пустяках. Беседа то клеилась, то расклеивалась. Джеймс боролся с искушением целовать ее или хотя бы еще раз пригласить на танец, но он решил оставаться за столиком и для приличия притворяться, что хочет узнать ее получше.

— Ты остановился в мотеле? — вдруг спросила Эмили.

— Да. А ты?

— Моя комната наверху.

Интересно, на чьей кровати они будут заниматься любовью? Он надеялся, что на ее. Далтону не хотелось, чтобы жилец из соседнего номера узнал, что он привел к себе женщину из бара. Его соседом был инспектор из Программы защиты свидетелей. Пусть и шутливо, но он предостерег, чтобы Далтон хотя бы в первый вечер держался подальше от неприятностей.

Но разве он нарушает какие-то правила? Разве Программа защиты свидетелей запрещает своим участникам заниматься сексом по взаимному согласию?

Джеймс отхлебнул пива. Ведь Эмили наверняка согласится пойти с ним. Она только с виду такая неискушенная.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она.

— Завтра.

— Знаешь, я тоже. — Эмили наконец допила свой второй бокал. — Едешь домой?

Он с трудом удержался от горькой ухмылки. Домой? У него так давно не было дома. Полтора года он провел в бегах, скрываясь от отца Беверли — главаря преступного клана, потом просидел год в изолированном блоке федеральной тюрьмы, давая показания против банды и отбывая срок за соучастие в убийстве, воспоминания о котором до сих пор его преследовали. А последние две недели его держали в засекреченном центре. Там он знакомился со своей новой биографией и готовился к переселению в Айдахо.