— Разумеется, сударыня, — ответил он с легким наклоном головы.

— Боже, какой вы смешной, — сказала она, выпустив его рукав и разглядывая танцующих.

Джек воспользовался этой минутой, чтобы ускользнуть от противной тетки. Он спрятался сперва за спиной толстого судьи из Мельбурна, затем за расфранченной дамой и скрылся.

Теперь ему необходимо выяснить свое положение. Больше всего остального ему хотелось Монику, но Мери он тоже не выпустит из рук, даже если перед ним окажется целый батальон теток. Предстояла борьба.

Он разыскал Мери.

— Свободен ли у тебя следующий танец?

— Да, я не танцую из-за ноги, — категорически заявила она. Он понял, что в эту минуту она тоже на вражеской стороне.

— Польку я танцевать умею. Пойдем.

— А моя нога?

Джек ничего не ответил, только взглянул на нее. Она беспрекословно встала. Никто из них никогда не мог забыть этот нелепый, хромой танец.

— Я должен поговорить с тобой, Мери.

— О чем?

— Тебе действительно хотелось бы жить на ферме?

— Я думаю, что да.

Разговор был отрывистый и странный.

— Через два года я могу иметь ферму.

С минуту она не отвечала. Потом взглянула на него своими удивительными, черными, покорными глазами. Она представила себе свое положение в роли миссис Блессингтон. Это было очень заманчиво. Но одновременно, при взгляде на Джека в ее душе что-то оборвалось. Именно оборвалось, — такую власть над ней имели его глаза.

— Через год у меня может быть ферма и неплохая.

Танец закончился. Тетя Матильда сказала: — Конечно, мистер Блессингтон, если вы будете так любезны повести Мери к ужину…

После ужина Джек снова подошел к Мери.

— Мне нужно еще раз поговорить с тобой, Мери. Приходи и стань вон туда, за портьеру третьего окна. — Он указал глазами на тяжелую красную плюшевую драпировку. Мери испуганно посмотрела сперва на него, потом на окно. Джек отправился на розыски Тома. И нашел его у буфета с рюмкой в руках.

— Том, согласен ли ты помочь мне, во всем, что я скажу или сделаю?

— Согласен, — ответил красный, лоснящийся, плавающий на верху блаженства Том.

— В таком случае устрой для тети Матильды партию в вист! Я знаю, что это доставит ей удовольствие.

— Нет ничего проще, — ответил Том и рассмеялся, как всегда, когда был навеселе.

— И потом вот еще что, Том: ты ведь любишь Мери, не правда ли? Ты бы сумел пристроить ее, если бы это ей понадобилось?

— Я бы женился на Мери, если бы она пошла за меня и если бы я сам не был женат.

— Молчи, дурак!

Том расхохотался.

— Не покидай меня, Том!

— Боже избави!

— Ну так иди и устраивай вист.

Отправив его, он стал наблюдать за Мери. Она шла с Блессингтоном. Они не танцевали. Девушка нервничала, заметив, что Джек наблюдает за ней.

У третьего окна она слегка оступилась, отпустила руку своего кавалера и остановилась, чтобы поправить платье, оказалось, что оборвался подол и она не может идти дальше, не закрепив его булавкой. Кавалер отвел ее к оконной нише и пошел за булавкой.

Когда он вернулся, Мери уже не было.

В саду Джек спросил ее:

— Мистер Блессингтон тебе уже сделал предложение?

— Нет.

— Не допускай этого. Будешь ли ты действительно счастлива, живя на ферме? Даже если пришлось бы работать? — Задавая эти вопросы, он смотрел на нее в упор. Она ответила не сразу.

— Да, — сказала она наконец, с глазами, полными слез.

— Можешь ли ты подождать меня два года? — спросил он.

— Да, — прошептала она.

— Через два года у меня будет ферма, на которой ты сможешь жить, — сказал он и поцеловал в губы с тем же могучим, упорным приливом страсти. Затем отослал ее обратно в зал. Он ушел сам и разыскал мистера Джорджа в игральной комнате. Там же, но у другого стола сидела тетка и играла с таким увлечением, точно дело касалось жизни и смерти; ее бриллианты сверкали, но веер был отложен в сторону.

— Завтра мы едем в Вандоу, — сообщил Джек.

— Отлично, — ответил мистер Джордж.

— Ах, мистер Джордж, не доставите ли вы Тому большое удовольствие? Вы ведь приедете в Вандоу на этой неделе?

— Да, я собираюсь в среду или четверг.

— Привезите с собой Мери. Устройте так, чтобы тетя Матильда позволила ей. Том ужасно влюблен в нее и когда видит ее рядом с Блессингтоном, начинает пить. По-моему, она не подходит Блессингтону. Как вы находите? Он мог бы быть ее отцом, а Том самый хороший человек на свете и любит ее. Нет человека порядочнее его.

Мистер Джордж пыхтел, кряхтел и пребывал в страхе и трепете. Он побаивался тети Матильды, очень любил Мери и, если бы не страх оказаться смешным, сам бы охотно женился на ней. К Тому Эллису он относился хорошо. Наоборот, люди, подобные Блессингтону, были ему не по вкусу. Сам он был чувствительным, старым австралийцем.

— Об этом надо подумать, надо подумать! — проговорил он.

На другое утро молодые люди уехали из Перта в новеньком экипаже, купленном у Джимми Шорта. А мистер Джордж обещал выехать с Мери на следующий день.

Все меняется, — сказал Джек сидя с Томом в экипаже, — и никогда не становится прежним!

— По-видимому это так, — уныло согласился Том.

— И люди тоже меняются. Я сам изменился и никогда уже не буду тем, чем был раньше.

— Ой, не болтай вздор, — взмолился запуганный Том, — ты совершенно такой же как и прежде.

С приближением к дому молодые люди испытывали все большую тяжесть. Эта тяжесть была невыносима.

— Нам многое придется изменить в Вандоу, — сказал Том. — Я бы охотно оставил там Ma. Но мистер Джордж уверяет, что она во что бы то ни стало хочет уехать и что ее не следует удерживать. При этом он многозначительно подмигнул мне и сказал, что наверно я скоро обзаведусь собственной семьей. На кой черт он это сказал? Ты не проговорился, надеюсь, о моей женитьбе? Прости, что я тебя об этом спрашиваю, но согласись, что это было странно.

— Нет, — ответил Джек, — я ни одной душе даже не заикнулся об этом и не собираюсь этого делать. Не волнуйся понапрасну, я думаю, что это все пустяки.

— Нас не было здесь более двух лет, а мне кажется, что я вовсе не уезжал; а иной раз, наоборот, — будто я здесь, дома, совсем чужой. Ужасно возвращаться из-за сложившихся обстоятельств. Почему, черт возьми, Ma не может сохранить пожизненно ферму, а я просто вернуться к ней и ребятишкам? Мне лично это было бы гораздо более по душе. Ленни наверно придет в бешенство, Моника и Грейс не захотят переезжать в какой-нибудь маленькой домишко, ну, малышам — тем, конечно, безразлично. Больше всех меня беспокоит бедная старушка Ma.

Он сидел с озабоченным лицом, подгоняя лошадей. О бедной старенькой Ma он вспомнил, собственно, только вернувшись, придерживаясь ранее пословицы: «С глаз долой — из сердца вон». Теперь тревога о ней совершенно выбивала его из колеи.

— Знаешь Джек, мне, в сущности, Вандоу совсем не нужна. Мне вовсе не хочется жить на одном месте, как жил Па, иметь кучу детей и забот! Это не по мне!

— Чего же тебе хочется?

— Я бы предпочел кочевать с тобой, Джек.

— Невозможно кочевать всю жизнь.

— Право, не знаю. Знаю только, что я никогда не видел своей матери. Знаю, что она никогда в Вандоу не жила: она меня там не воспитывала. Я готов биться об заклад, что она таскалась со мной по лесам. И в душе мне именно этого и хочется. Скажи, ты не бросишь меня?

— Не знаю, право.

Джек думал лишь о том, что скоро увидит Монику. Как это случится? Обойдется ли все гладко, или масса препятствий готовятся встать на пути?

Он твердо стоял на ногах, прошедших столько миль. И впредь намеревался так же твердо стоять на них.

Моника! Он не любил ее, не ощущал по отношению к ней ни малейшей сентиментальности. При мысли о ней душа его скорее крепла, а мускулы твердели. Не ему пришлось бы склонить голову перед ней, а ей перед ним.