Мадара хмыкнул, активировал шаринган, набросал приказ.

— Заодно и для цветочного фестиваля котиков организуй.

В послании фигурировали фразы как «…для развлечения Сенджу-дзина…», «…глава клана недоволен и видеть косячников не желает ради их собственной безопасности…», «…любые склоки и подрывная деятельность будет классифицироваться как диверсия против интересов клана…» и для подслащения пилюли: «…докладывать о любой подозрительной активности».

Тобирама прочитал, усмехнулся, прикинув количество докладов о той самой «подозрительной активности». Посмотрел на Мадару. Перегнулся через стол, мазнул по губам намеком на поцелуй. Несколько секунд поколебался, преодолевая внутреннее сопротивление, потом все же коротко выдохнул:

— Спасибо.

Так же резко, почти со скрипом развернулся и решительным шагом направился искать пресловутую Аю.

— Мне развеяться? — уточнил забытый клон.

— А доиграть не хочешь?

— С тобой? Было бы интересно.

— Тогда садись, продолжаем, — мотнул головой Мадара.

***

Идея провести совместный фестиваль цветов пришла в голову Изуны задолго до того, как в селение Сенджу прибыла птица с посланием от Тобирамы. Воистину надо было быть Мадарой, чтобы отослать его из дома в такое время. Поэтому Изуна пристал к Хашираме с вопросами, мол, а чем Сенджу развлекаются, кроме войны и связанных с ней проблем.

Как оказалось, жизнь вражеского клана тоже развлечениями не блистала — слишком много сил отнимало постоянное противостояние. Но праздники Сенджу всё же устраивали.

— Осенью время сбора урожая, и голод никому не грозит, — Хаширама говорил негромко, и это странным образом делало хрипотцу в его голосе заметнее. — А вот весной… То, что есть силы и ресурсы устраивать праздник, означает не только, что мы выжили. Это значит, мы победили. Отвоевали у Шинигами еще один год.

— Поэтому состязание кулинаров?

— Ну, устраивать соревнование бонсаев было бы слишком жестоко, не находишь?

— Ну… Да. Столько времени зря потратить. А у нас долгое время вообще не было праздников, — вздохнул Изуна. — Разве что эпизодические — чей-то день рождения, какая-то победа… Фестиваль цветов вообще случайно зародился. У нас соседи были. Дом слева и дом напротив. Там жили парни чуть старше нас, на дух друг друга не переносили. И однажды они передрались, чуть не устроив пожар в селении и нанеся существенный ущерб друг другу. Им жутко влетело, а их родители заставили всё ремонтировать, несмотря на то, что сами всегда подогревали этот конфликт. Мне так обидно стало, но пойти помочь — это сто пудов нарваться на насмешки. И я принялся за ремонт сам. Знаешь, у любого дома найдётся, что подновить и покрасить. Мадара меня молча поддержал. И девчонки из дома напротив. Мы помогали друг другу, иногда советом, иногда инструментом… А потом, видя результат, подтянулись другие соседи…

— Это здорово, чувствовать поддержку и единение с другими, — улыбнулся Хаширама. — И чем же все закончилось, кроме всеобщего ремонта?

— А на следующий год, примерно в то же время, соседский мальчик умер. Родители их всё ещё конфликтовали, поэтому его соперник не смог прийти на похороны… И он устроил в пику всем ремонт. Я поддержал, девчонки — тоже. А скоро и весь город. Потом люди решили, что это хорошее время для ремонта и обновления — весна, ещё один прожитый год… Затем начали украшать обновлённые дома цветами, устраивать негласные конкурсы песен во время работы… Так и пошло. Наверное, никто и не помнит, с чего всё начиналось.

— Ты помнишь, — возразил Сенджу. — Этого уже достаточно, чтобы они все жили вот здесь, — рука мягко коснулась груди напротив сердца. — Чтобы здесь жили вы сами…

Хаширама прикрыл глаза, губы дрогнули, утрачивая четкость очертаний.

— Знаешь… Иногда мне кажется, что, взрослея, мы убиваем в себе нечто прекрасное. То, что заставляет нас делать глупости, смеяться от всего сердца и помогать с ремонтом вечному сопернику, с которым день назад чуть не подпалил город. Я когда-то поклялся, что не позволю себе потерять это. Не буду считать недостойными любые порывы, если они идут от души или же от сердца. Наверное… Наверное, у меня все же получилось.

Хаширама открыл глаза, обласкивая Учиху тёплым взглядом карих радужек:

— А для Мадары это сделал ты.

Изуна шмыгнул носом и бросился обниматься. На него никто никогда так не смотрел. Тепло, ласково… Понимающе. Мадара хоть и понимал всю полезность кавай-Изу для манипулирования людьми, но никогда не видел этого изнутри. Не понимал, каково это, когда быть ребёнком можно.

А Хаширама… Хаширама подтвердил, что да, действительно можно. Что не обязательно превращать сердце в камень.

Изуна разрыдался.

Хаширама обнял его, прижимая к себе, ласково, понимающе. Он даже что-то утешающее шептал и баюкал Учиху — словно и впрямь ребёнка. Но не говорил успокоиться и взять себя в руки — или же наоборот, отпустить себя и выплакаться.

А Хашираме было слишком сложно сдерживаться, да он и не пытался. Когда-то Мадару повергали в изумление его слишком открытые и искренние реакции… Как же тяжело было Изуне, когда приоткрытое сердце принимали за искусную манипуляцию. Раз за разом, снова и снова…

— Ты очень сильный, Изуна, — Хаширама шмыгнул носом. — Невероятно.

Изуна разрыдался ещё пуще. Сильным он себя совсем не чувствовал, скорее, маленькой сопливой тряпочкой. Он даже успел испугаться, что Мадара его обратно такого расклеившегося не примет. Это ж надо так умудриться…

В окно постучала птица.

Хаширама даже не подумал разжимать объятия. Повел плечами, заставляя отпочковаться древесного клона, отправил его получить письмо. Коснулся губ Изуны легким поцелуем:

— Эй, мир не рухнул всего лишь от того, что ты позволил себе немного искренности… Отото.

Всё. Это было последней каплей, что унесла к чертям всё здравомыслие и устои. Изуна зацапал Хашираму покрепче и окончательно разрыдался, думая, что никогда и ни за что не отпустит. И будет висеть до скончания времён, во.

Хаширама попытался улыбнуться, продолжая поглаживать Изуну по спине. Чуть ли не впервые протянутое на ладони сердце не сбили в сторону, опасаясь подвоха, а приняли. Полностью, безусловно. Ведь сколько гадостей можно было вообразить в ответ на это признание братом. Сколько подвохов, выгод и хитростей…

Кто бы еще поверил так искренне, полностью, безоговорочно?

И как тут самому удержать кривящиеся губы и норовящие брызнуть слезы?

Клон тем временем прочитал письмо, деликатно коснулся плеча оригинала, делясь с ним информацией.

— Нас приглашают на встречу по поводу фестиваля. Оценишь место… Хотя ты должен помнить. Мы там обычно встречались с Мадарой.

Услышав имя брата, Изуна шмыгнул носом и попытался взять себя в руки. Как он там? Ему должно быть очень, очень сложно… Нии-сан сильный, конечно, но иногда такой дурак…

— Когда? — тихо уточнил Учиха, с тихим ужасом понимая, что соскучился до боли в груди.

— Вообще, завтра, но могу поспорить, Тобирама притащил туда кучу народу — вымерять место будущего лагеря.

— Притащит? — уточнил Изуна, у которого со временем что-то не сошлось.

Хаширама прыснул:

— Нет, именно притащил. Раз на завтра назначена встреча, к встрече все должно быть вычищено, симметрично расставлено и готово к работе. Тобирама — ужасный перфекционист, он даже сандалии всегда ровно ставит!

— А-а-а… это хорошо. Нии-сан будет смотреть и умиляться, — проговорил Учиха, и не думая отпускать кого-то из объятий. — Я, наверное, тебя от чего-то отвлекаю…

— Пошли в долину сходим? — просто предложил Хаширама. — Бумаги и клон посмотрит, они умеют передавать информацию на расстоянии.

— Пошли.

— Держись крепче, о-то-то, — хмыкнул Хаширама, поднимаясь на ноги.

Изуна восторженно запищал, повисая на нём всем телом. Сенджу качнулся с носка на пятку, приноравливаясь к лишнему весу. Собственно, весил Изуна не настолько уж больше его доспехов — чем они там вообще в клане питаются? Откармливать Учиху и откармливать, чтобы костями не гремел. Вот Тобирама тоже худощавый, но рёбра у него не прощупываются точно…