принадлежало им.

Он толкнул потрепанную погодой дверь, услышал знакомый скрип петель. Амос

обещал поговорить с кузнецом насчет этого… лет десять назад. Они проводили много

времени в больнице, так что про петли все забывали.

Теперь их камин был скорее пылью, чем пеплом, дыры в крыше никто не чинил,

пахло затхло.

Маленькая семья мышей жила под половицами. Когда он открыл дверь, они

разбежались с соломинками, которые вытаскивали из дыры в его матрасе. Их лапки

топали по полу, пока они бежали в укрытие. Он слышал их переговоры, пока пытался

найти место, чтобы спрятать колчан.

Он сунул его под кровать в тень. Свет, проникавший в дыры в крыше, был слишком

тусклым, чтобы найти колчан. И он знал, что мышей не скоро станет столько, чтобы

вынести колчан на спинах. Так что, не тревожась, он покинул хижину и пошел по грязной

тропе в больницу.

Он открыл дверь и не был удивлен увидеть, что кровати почти все заполнены.

Большая часть была рыбаками, снег на вершине таяли, реки становились шире в это время

года, и рыбачить было опасно. Многие баюкали сломанные руки или вывихнутые

лодыжки, стонали, ерзая.

В мрачном углу комнаты за столом со скатертью сидела группа девушек. Они

держались за носы и кривились, пока пили из кружек, делая паузы, чтобы почесать

зеленые пятна на шеях. Наверное, это они получили после вчерашней похлебки с

голубикой.

В горах даже самые невинные ягоды нужно было готовить, иначе их сок мог быть

ядовитым, душить жертв. Амос называл это чертополоховым горлом, лекарство было

очень неприятным.

Каэл понял, что не зря выбрал за ужином другой котел.

За кашляющими женщинами был мужчина, который будто столкнулся с ульем: кожа

на его лице была красной и опухшей, особенно, на обвисших щеках. Он неразборчиво

стонал пухлыми губами, Каэл остановился и нанес мазь на места укусов. Он читал, что в

других регионах пчелы теряли жала. Но в горах они могли жалить человека, пока он не

давил их или… умирал.

Он нашел Амоса в конце комнаты, он ухаживал за мальчиком с большим порезом на

руке. Хотя его волосы были седыми, карие глаза Амоса все еще были пронзительными. Он

не мог ничего упустить в больнице.

- Не трогай стежки, мальчик! Хочешь, чтобы рана начала гнить? – рявкнул он.

Мальчик отдернул руку от раны, в его глазах были слезы. - Вряд ли так будет, - Амос

обмотал руку мальчика белым чистым бинтом, а потом серьезно посмотрел на него. –

Больше не залезай на гниющие деревья, ладно?

Мальчик напряженно кивнул. Он ушел, прижимая руку так, словно она могла

отвалиться.

- Не забывай приходить ко мне на неделе. И родителям расскажи, - крикнул ему

Амос.

Следом за мальчиком сел рыбак. Он скривился и прислонился к поддерживающим

его товарищам.

Амос взглянул на него.

- Что тут случилось? Ушиб колена или вывих лодыжки?

- Нет. Шипы, - пропыхтел рыбак. – Я стоял на камне, забросил удочку и

поскользнулся. И упал на ежевику, - его друзья развернули его и показали спину,

утыканную шипами. Они пронзили одежду, каждый шип окружала кровь.

Кожу Каэла покалывало при виде этого, но Амос закатил глаза.

- Ох, ты похож на огромного свиноежа, - он подвел их к столу и расстелил чистую

скатерть. – Уложите его сюда… нет, на живот! Я не хочу вытаскивать шипы из его легких.

Когда они устроили его, Амос влил в горло рыбака резко пахнущий напиток. Вскоре

тот мирно захрапел.

- Это не надолго. Я отправлю его домой, когда мы закончим, - сказал Амос, прогнав

его товарищей к двери. Когда они ушли, он прошел мимо Каэла и сказал, не глядя. –

Принесешь мне пинцет?

Он давно работал с Амосом и знал, о каком пинцете идет речь. Пинцет нужного

размера, чтобы впиться в гладкий шип.

- Я буду вытаскивать, а ты сразу вытирай кровь, хорошо? – сказал Амос.

Каэл взял чистую ткань и прижал к первому шипу. Руки Амоса дрожали, пока он

цеплялся пинцетом. Но он упрямо хмурился, и его руки стали уверенными.

- Готов? – сказал он, Каэл кивнул.

Амос резко выдернул шип, и Каэл накрыл тканью рану. Он подумал, что крови

много, а потом Амос тихо выругался.

- Крюкосеть, - процедил он, показывая шип Каэлу.

Крюкосеть была одним из худших колючих кустарников. Шипы ее напоминали

рыбацкие крючки, с двумя остриями. Одно вонзалось в плоть, другое мешало вытащить

шип, не повредив при этом кожу.

- У меня нет времени, - Амос бросил шип в миску и схватил другой инструмент. Это

была длинная тонкая проволока, которой он убирал осколки из глубоких ран. Он вытащил

второй шип так, и острия вышли куда чище.

Они часами вытаскивали шипы, промывали раны и бинтовали их.

- Давно я не тратил зря столько времени… - Амос ворчал, заканчивая бинтовать

рыбака. Он мыл руки в миске и посмотрел на Каэла. – Видишь? Если бы тебя тут не было,

у меня на это ушла бы чертова неделя. Так что заканчивай бред с охотой и становись

целителем.

Они спорили о его будущем с его двенадцатого дня рождения. Обычно Каэл

скрещивал руки и напоминал Амосу, что охота – его мечта, что он имеет право пройти

Испытание пяти стрел. Но не сегодня.

- Исцеление любите вы, а не я, - сказал Каэл. Он знал, что слова звучат пусто.

К счастью, Амос не заметил.

- Не отрицай дар, мальчик. А у тебя есть тяга к целительству. Тебе придется с этим

столкнуться.

Это ему не нравилось. Не нравилось слышать это. И что с того? Это не меняло факта,

что ему не нравилось исцеление. Его не интересовали травы или мази, он хотел

приключений! Он хотел сражаться, защищать королевство. Глубоко в душе Каэл был

воином.

Но Судьба говорила иначе.

- Я пойду ужинать, - пробормотал он. Он не ждал Амоса, а пошел сразу к двери.

* * *

Шум в Зале оглушал, но ужин всегда был самым шумным приемом пищи. Когда небо

потемнело, все праздновали. Даже если у них были сломаны руки или ноги, они все еще

пережили день.

Длинные столы расходились от середины Зала лучами солнца. В центре в яме были

угли, на них стояли десятки котлов, в них кипело содержимое, помешиваемое железными

половниками.

Вся еда Тиннарка была в котлах. Чаще всего это была густая похлебка с коричневым

бульоном. Но если там были ягоды, бульон мутнел.

Каэл выбрал себе чистую миску на столе. Девушкам в деревне было мало работы.

Кроме брака и воспитания детей, они могли только готовить. Когда он подошел к котлу,

девушка равнодушно плюхнула ему похлебку, забрызгав его сапоги.

Он уже привык. Девушки насмехались над его худобой, как и парни, но не в лицо.

Если бы его били, он мог бы хоть принять это с достоинством. Но девушки ждали, пока он

отвернется, и смеялись. А это ранило сильнее, чем удар в живот.

Охотники сидели у огня, и Каэлу приходилось проходить мимо них, чтобы получить

еду. Он пытался игнорировать их, но Лэмот выставил ногу, чтобы он споткнулся. Каэл

перешагнул ногу, и Марк толкнул его.

Горячая похлебка вылилась на его тунику. Они рассмеялись, обычно он отвечал им.

Но этой ночью у него были другие проблемы. И он проигнорировал их и пошел к столу.

Амос и Роланд были стариками, так что не ждали в очереди еду. Когда Каэл дошел до

стола, они уже спорили за едой.

- Знаешь, что я видел утром? – сказал Роланд, склонившись над миской, почти макая

седую бороду в бульон.

- Могу лишь представить, - пробормотал Амос.

- У двери сидел ворон. Я вышел, а он сидел и смотрел на меня глазами-бусинками.

Конечно, ты знаешь, что это значит…

- Тебе пришлось убираться на крыльце?

Роланд нахмурился.

- Нет. Это значит, что у нас будут гости.

Амос фыркнул.

- Гости? Сюда никто не приходил даже до нашего рождения.