Под ровный убаюкивающим гул мотора, привалясь к дверце, Викентий Осипович задремал и проснулся только от громкого хруста гальки под шинами. Такси въезжало в узкую аллею. Лучи фар побежали по кустарнику, потом по белой стене санатория и погасли.

Утром Павлищев проснулся поздно. Солнечный зайчик лежал на тонком желтом одеяле. Через раскрытое окно доносился глухой шум морского прибоя.

На пляже под полотняным тентом на деревянных решетках лежали несколько мужчин. Инвалид с култышкой вместо правой ноги, в соломенной шляпе, играл в шахматы с толстяком, обросшим даже на лопатках мелкими курчавыми волосами. Стройный юноша, загоревший до черноты, сосредоточенно читал книгу. В сторонке костлявый старик непомерно большого роста делал гимнастику.

Павлищев нырнул, проплыл с открытыми глазами десяток метров под водой, разглядывая разноцветную гальку на дне, потом высунул голову и пошел размашистым брассом. Что-то скользкое, тугое коснулось его ступни. Павлищев испуганно поджал ногу, но сейчас же сообразил: «Медуза!»

Море, солнце, вся курортная обстановка располагали к сближению. Еще до исхода дня Викентий Осипович познакомился на пляже с молодой черноволосой женщиной лет двадцати шести, веселой и общительной. Цвет ее загара говорил о том, что она приехала совсем недавно, а значит, как со сладким душевным томлением заключил про себя Павлищев, вряд ли успела с кем-либо познакомиться. Павлищев знал, как много обещают три недели совместного купанья на море, прогулок на глиссере, автомобильных поездок по Южному берегу Крыма.

Новая знакомая назвалась Марианной. О своей жизни она не рассказывала, сообщила только, что отдыхает здесь «диким» способом, была замужем, но неудачно. Зато болтовню Павлищева Марианна слушала охотно, завистливо повторила название лучшего санатория в котором остановился конструктор.

Знакомство упрочилось вечером в ресторане, куда Викентии Осипович не преминул пригласить Марианну. За бутылкой розового муската договорились утром поехать на глиссере к «Ласточкину гнезду» и провести там вместе весь день.

Экскурсия удалась на славу. Марианна и Викентий Осипович долго бродили по берегу, где вдоль кромки прибоя бурым войлоком лежали гряды морских водорослей, пахнущих йодом и гнилью, вдоволь полежали на горячих камнях. Верный себе, Викентий Осипович не упустил случая прихвастнуть:

— Я в Крыму, Марианна, не новичок. Ялта, Феодосия, Алушта, Евпатория знакомы как свои пять пальцев. Каждый год сюда езжу. Работа, знаете ли, напряженная, интеллектуальная. Утомляешься! Хочется отрешиться от всего, от условностей, домашнего быта, дать волю чувствам, а не рассудку.

— Как я вас понимаю, Викентий Осипович! — сочувственно отозвалась Марианна, блаженно жмуря от яркого солнца большие черные глаза. Красивое лицо женщины с ярко-красными тонкими губами оживилось лукавой усмешкой. — Мне тоже всегда хочется на курорте забыть о работе, о делах, одним словом, встряхнуться.

— Ей-богу, мы созданы друг для друга! — перешел в лобовую атаку Павлищев. — Вы не находите?

Марианна вместо ответа лукаво погрозила ему пальцем.

В этот день, словно расшалившиеся дети, Марианна и Викентий Осипович бегали наперегонки, лазали по ска лам, ныряли с обрыва вниз головой.

После купанья обоим захотелось есть. Марианна разрезала предусмотрительно захваченные с собой помидоры, разложила на чистом полотенце кружки колбасы, ломти белого хлеба, кисти винограда. За едой Викентий Осипович рассказал несколько соленых анекдотов и удостоверился, что молодая женщина не собирается разыгрывать из себя недотрогу.

Прогноз подтвердился полностью. Едва стемнело, Марианна в хаотическом нагромождении крупных камней сама прижалась мягкими ищущими губами к губам Павлищева. Викентий Осипович обхватил теплые плечи женщины, притянул ее к себе.

— Марианночка!..

Гуляя по набережной Ялты, Викентий Осипович частенько заглядывал в магазины, тянувшиеся тут сплошной лентой, и покупал подруге разные безделушки. Принять крупный подарок женщина упорно отказывалась.

— Зачем? Я с тобой, Вика, вовсе не ради материальных выгод. Я и сама хорошо зарабатываю. Просто ты мне нравишься.

Такое бескорыстие приятно льстило самолюбию Павлищева, упрочивая эту мимолетную связь, такую обольстительную и вместе с тем не требующую никаких жертв. Значит, он еще может по-настоящему нравиться женщинам и даже таким красивым, как Марианночка!

На прощанье договорились, что если Павлищев будет в командировке в Обручеве, то навестит Марианну, а она в свою очередь приедет зимой хоть на пару дней погостить к нему в Сосногорск. Павлищев вручил подруге номер своего квартирного телефона, а на всякий случай и адрес.

Сейчас, глядя в окно конструкторского бюро покрытое морозными узорами, Павлищев с самодовольной улыбкой вспоминал незабвенные крымские денечки про веденные вместе с Марианной.

— Викентий Осипович, не у вас чертежи дюз «Р-873»? Павлищев неохотно оторвался от воспоминаний. У его стола топтался молодой белобрысый чертежник. В глубине большого зала конструкторского бюро, как всегда трудолюбиво, шуршали ватманом товарищи по работе.

Чертежи дюз? Одну минуточку, сейчас разыщу.

Минуло три дня, потом пять, неделя… К Дашкевичу, через день сиротливо торчавшему на скамейке перед вокзалом в утренние часы, подходило много самых разных людей. Кто просил огоньку, кто расспрашивал, как пройти к механическому заводу, кто просто подсаживался покалякать с добрым человеком, как видно, никуда не торопившимся.

Не было только Аро.

Майор Яковлев вконец извелся за эти тревожные дни. И без того худые щеки его ввалились, глаза приобрели сухой нездоровый блеск. Только теперь с полной ясностью Яковлев понял значение своей неудачи. Оборвалась единственная путеводная ниточка. Два опасных врага бесследно растворились среди населения громадной страны.

Где, в чем он ошибся, допустил промах? В том, что Аро спугнут и не придет на явку, Яковлев уже не сомневался. Истекли все сроки. Осторожный, опытный агент не попался в расставленные сети. Обманул Дашкевич, подал какой-то условный знак сообщнику? Невероятно. С него самого не сводили глаз. Да и никто, хоть отдаленно напоминающий Аро, не показывался возле Дашкевича. А может быть, радист не выполнил что-то из ритуала встречи и Аро насторожился?

Снова, в который раз, Яковлев мучительно думал об этом, томясь ожиданием встречи с Лазаревым. Телеграмма извещала, что полковник уже пять часов в воздухе, на пути из Хабаровска сюда, в пункт явки Аро.

— Товарищ майор, — просунулась в дверь голова дежурного, — к начальнику управления! Лазарев приехал.

Яковлев нервно пригладил рукой светлые волосы, вы шел в длинный коридор. Что скажет сейчас Иван Никитович? «Кому я доверил операцию?» Хотя бы он один был! Все легче…

Надежда Яковлева не сбылась. За столом сидели рядом начальник управления генерал Сидоров и полковник Лазарев. Ни тени улыбки на хмурых усталых лицах.

— Майор Яковлев по вашему приказанию прибыл.

— Что, товарищ майор, — горько сказал Лазарев, — упустили врага? Недооценили его хитрость? От меня требуют отстранения вас от участия в операции.

Все что угодно, но этого Яковлев не ожидал! Он сделал усилие над собой, чтобы удержать восклицание. «Отстранить? А как же…»

— Товарищ генерал, — превозмогая себя, обратился Яковлев к старшему начальнику. — Прошу разрешить мне продолжать розыск.

Сидоров молчал добрую минуту, пристально вглядываясь в бледное взволнованное лицо чекиста.

— Указание Москвы — не мое, — ответил наконец генерал. — Но я переговорю сегодня с Комитетом. На мой взгляд, нецелесообразно отстранять вас от операции. Да и мы виноваты в том, что Аро ушел. Садитесь, помогайте нам думать.

— Спасибо, товарищ генерал! — горячо вырвалось у Яковлева.

Усаживаясь, он заметил на столе протоколы допросов Дашкевича, его документы, пачку денег. На полу лежали портативная рация связиста, скафандры, надувные шары с подвесной системой, кислородные приборы, все снаряжение группы Николая Ивановича.