Я уже давным-давно выработал свои собственные моральные стандарты — принял свою личную присягу по отношению к Человечеству, — так что если перед тем, как принять меня, они потребуют от меня что-то вроде клятвы, проблем с совестью у меня не возникнет. Впрочем, может, и не потребуют: все эти вещи в значительной мере потеряли свой смысл по сравнению с теми временами, когда люди считали, что главная опасность для них заключается в противоречиях между политическими системами, а не в нехватке энергии. Различные ложи и сходные с ними частные группировки и поныне пользуются формальными присягами, но даже эти присяги уже не несут той смысловой нагрузки, которая вкладывалась в них раньше.

Я внезапно удивился тому, что мои мысли вдруг побрели в этом направлении. Возможно, мой план и был слегка обманным, но причина была уважительной, и моя совесть была достаточно чиста — так что я вернулся к непосредственным проблемам.

Детали, разумеется, придется оставить на потом. Мне нужно было изучить местную географию, особенно дорогу к подводной лодке Мари. Также следует выяснить, какая степень свободы мне будет доступна. Берт, похоже, приходил и уходил по собственному желанию, но все же он пробыл здесь целый год. Очевидно, мне придется каким-либо образом зарабатывать на жизнь, если выяснение нужных мне деталей и разработка плана доставки нас с Мари на поверхность займут много времени. Выяснение того, какая из посильных мне работ может быть нужна здесь, внизу, можно отложить на будущее.

Сейчас, следовательно, нужно было подождать Берта или послать за ним, чтобы сообщить ему свое решение. Подождать, может быть, будет лучше. Нет смысла притворяться чрезмерно жаждущим. Он сказал, что будет приходить часто, и наверняка уже был здесь, пока я спал. Так что вскоре он может решить, что я уже проснулся.

Я сидел и ждал, как обезьяна в зоопарке — или, скорее, как рыба в аквариуме.

Берт появился примерно через полчаса. Он заглянул в один из иллюминаторов, увидел, что я бодрствую, и взял блокнот для письма.

«Размышлял ли ты о чем-нибудь полезном?» — начал он. Я кивнул утвердительно.

«Отлично. Пришел ли к какому-нибудь решению?»

— Думаю, что так, — ответил я вслух. — Я… — я заколебался. Отчасти это была игра на публику, отчасти настоящая неуверенность. Я мог так ошибаться! Затем я выпрямился. — Я остаюсь.

Он, казалось, слегка удивился и снова стал писать. Не успел он закончить, как я предложил:

— По крайней мере, я останусь в том случае, если ты определенно ответишь мне на один вопрос.

Он стер написанное в блокноте и выжидающе уставился на меня.

— Ты действительно веришь — я не спрашиваю, знаешь ли ты, но просто веришь, — что этих людей можно оправдать в том, что они не включаются в энергетическую сеть и систему рационирования?

С обиженным выражением на лице Берт вывел: «Я говорил тебе, что ты сам должен сделать выбор. Я не собираюсь брать на себя ответственность».

— Я и намереваюсь сам сделать выбор, — возразил я, — но не при полном отсутствии правдивых сведений. Ты говоришь, что у тебя слишком мало времени, чтобы рассказать мне все, что я хотел бы знать, но я готов с этим поспорить. Меня интересует твое заключение — даже не информация, которую ты не должен мне предоставлять, но просто вывод — как сумма информации, которую я могу получить. Разве ты принимал решение, также ничего не зная, как и я сейчас?

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда уж извини, если мой вопрос затрагивает твои моральные принципы, но я все же требую ответа.

С полминуты Берт задумчиво, хмурился, глядя на меня с некоторым сомнением. Я повторил вопрос, чтобы быть уверенным, что он его понял.

«Я действительно «верю», что их идея верна», — наконец написал он. Я кивнул.

— Ладно, я остаюсь. Сколько времени потребуется, чтобы вытащить меня из этой ореховой скорлупы?

«Не знаю, — он писал медленно, прерываясь для того, чтобы подумать. — Это не то, что ты назвал бы стандартной операцией. Мы больше привыкли к тому, что гости прибывают к нам в субмаринах, имеющих шлюзы или хотя бы какой-то люк. Я сообщу Комитету, и мы постараемся найти инженеров, у которых будет свободное время. Я уверен, что это можно сделать».

— Ты имеешь в виду, что это может занять много времени? А вдруг это продлится столько, что у меня не хватит воздуха?

«Тогда, я полагаю, что мы просто выбросим тебя за дверь. Если ты действительно захочешь, ты всегда сможешь вернуться сюда в субмарине, как Мари. Я пойду, начну действовать».

— Но почему ты не упомянул об этом раньше? Я думал… «О некоторых вещах и упоминать не стоит. Где в мире ты бы нашел оборудование для извлечения человека из глубоководной спасательной капсулы, когда она еще находится в условиях высокого давления? Подумай над этим».

Он положил свой блокнот и исчез до того, как я успел придумать достойный ответ.

По сути дела, когда он вернулся часом позже, у меня все еще не было ответа. Нет его и сейчас.

На этот раз Берт принес новости, рассеявшие мои опасения. Комитет, вернее, те из его членов, кого ему удалось разыскать, — а мне уже начинало казаться, что состав этого органа управления был достаточно текучим, и обычный способ действовать официально состоял в том, — чтобы завербовать в союзники некий кворум, — одобрили обращение по поводу предоставления мне гражданства без всяких возражений. Несколько инженеров группы заинтересовались проблемой, которую я собой представлял, и сразу же принялись за работу. Сейчас они как раз этим занимались и вскоре должны были что-то соорудить.

Это обнадеживало. Я и сам вроде инженера, хотя занимаюсь изобретательством только в связи с моей основной работой, а любая свежая идея, которая у меня возникает, натыкается обычно на глухую стену непонимания. В данном случае загвоздка была в самой процедурой. Я не мог себе представить, каким образом в жидкой среде, при давлении больше тонны на квадратный дюйм, можно производить такие, казалось бы, несложные и обыденные операции, как сварка, высокоскоростное сверление или что-либо подобное. Большинство инструментов, к примеру, снабжены высокоскоростными моторами; трудно себе представить, как они будут работать, если их движущиеся части будут погружены даже в умеренно вязкую жидкость; а при таком давлении как вы удержите жидкость от проникновения внутрь?

Конечно, если люди живут здесь в течение восьмидесяти лет, как упоминал Берт, то они должны изучить условия окружающей среды так же, как люди научились работать в космосе, хотя бы и методом тыкая. И все же мне хотелось понять, как они будут решать мой вопрос.

Детально я этого не узнал, но у них это не заняло много времени. Прошло около восемнадцати часов — весьма тоскливых — после того, как Берт сообщил мне вышеизложенные новости. Наконец он появился с командой помощников, и они принялись перемещать капсулу. Путешествие оказалось интересным. Мы выбрались наружу и на расстоянии полмили вошли через другой вход. Он был больше по размеру, и внутри вместо одного расходилось несколько больших коридоров, соединявшихся в главном помещении.

Некоторое время меня тянули по одному из них, и наконец мы оказались у двух первых настоящих шлюзов, которые я здесь увидел.

Первый был обычным, так что я едва на него взглянул; второй, круглый, по размеру едва мог пропустить мою капсулу. Он располагался в той же стене, что и меньший шлюз, ярдах в двадцати от него. Когда мы приблизились, двое пловцов открыли его, и капсулу завели внутрь. Стена, в которой была навешена дверь, оказалась в несколько футов толщиной, сама же дверь была не намного тоньше; я решил, что в отсеке за ней как раз и станут понижать давление.

Само помещение было достаточно большим. С одной стороны громоздились приборы, из которых я узнал только операционный стол с широкими привязными ремнями для пациента, и набор манипуляторов с дистанционным управлением, более тонких, чем те, которые я привык видеть на рабочих субмаринах. Большая часть комнаты, в которой расположили капсулу, была почти пустой, и она выглядела так, будто бы сама операционная первоначально была гораздо меньше. Имелись признаки того, что стена, не менее толстая, чем та, сквозь дверь в которой я прибыл, была разобрана; раньше она располагалась между местом, где я стоял, и операционным столом с приборами. Интересно было бы посмотреть на инструменты, при помощи которых была проделана эта работа.