- Да, Грэг, - сказал Леша, пробующий силы в роли парикмахера,- если бы не красная борода был бы ты вылитый Ибрагим Оглы. Страшный был человек.
"Угрюм-река" Григорию нравится, а сравнение не очень. Он задумчиво рассматривает себя в зеркало:
- На Ибрагима не знаю.... А вот на уголовника я точно похож... страшного.
Потом приятели показывали свои новые прически в других комнатах, кого-то еще стригли, где-то снова выпивали и закусывали, чем Бог послал, да и укладкой рюкзаков все же нужно было заняться. Дел было много...
А за пять минут до отхода поезда, в центре Московского вокзала, прямо возле бюста Ильича, Леша обнаружил, что у него нечего курить. Поэтому, когда севастопольский поезд набрал ход и скрылся в летней белизне ленинградской ночи, Григорий все еще сидел на рюкзаках около вождя, а Леша стоял в очереди за сигаретами.
Всего опоздавших было пятеро. Кроме Леши и Григория была еще Танечка Апельсина, ожидавшая отправления поезда в каком-то парадном неподалеку от Московского вокзала вместе с провожавшим ее женихом - студентом специальности "Техника разведки месторождений" того же геологоразведочного факультета и два совсем темных африканских негра.
У дежурного по вокзалу все решилось быстро. Негров куда-то вежливо проводили и в следующий раз они объявились только через три месяца в деканатском коридоре института, а остальным сказали, что в ближайшие сутки никаких поездов, проезжающих Бахчисарай, не будет, и предложили уходивший утром Новороссийский поезд с остановкой в Джанкое:
- А там как-нибудь доберетесь...
Троица, с перепугу забывшая, куда они вообще, в конечном счете, должны добраться, переглянулась и согласилась на Джанкой.
Ехать предстояло около двух суток. По прошествии времени вся дорога воспринималась, как сплошное испытание едой. Дело в том, что или на вокзале, или по дороге на вокзал, или еще в общежитии, у Григория пропали все деньги - то есть выделенные родителями 30 рублей, которых должно было хватить до следующей стипендии. У Леши денег отродясь не бывало. Надежда оставалась только на Танечку. И она не подкачала. У нее было рублей 20, из которых она выдала по 4 рубля своим спутникам, а остальное оставила на дорогу от Джанкоя до Бахчисарая, и далее до поселка Куйбышево, в районе которого, как было установлено после отчаянного мозгового штурма, и должен был находиться полевой лагерь ЛГИ. Все деньги, решено было тратить очень экономно, не только потому, что отныне было принято коллективное решение стать серьезными и ответственными (на что только нужда не толкнет), но и потому, что никто точно не представлял, сколько будет стоить дальнейшая дорога.
Стиснув зубы, компания собралась провести несколько голодных суток и тратить деньги разве что на чай с сахаром и хлеб с солью. На самом деле голодно было только первые несколько часов, пока ехавшие в вагоне женщины не поняли, что перед ними не беглые каторжники. После этого можно было есть на выбор украинские пампушки или осетинские пироги, яйца вареные и огурцы малосольные, вареную картошку, вяленую рыбу, пирожки с разными начинками, не говоря уже о яблоках и прочих фруктах. Под шумок пытались разжиться закуской и какие-то непонятные личности из соседних вагонов, но были с позором изгнаны сердобольными мамашами, прочно взявшими шефство над "сиротинушками" и "дитятками".
Так они и коротали время между едой, сном и историями из личной жизни. Поскольку особенной личной жизни у Татьяны и Григория не было по причине малолетства, то рассказывать приходилось все больше Леше. Он был из институтских стариков. Ему было 23 года, то есть он и в армии успел послужить, и в экспедициях поработать, да и в институте он уже начинал учиться, уйдя пару лет назад в академический отпуск по таинственным, но, похоже, романтическим личным обстоятельствам.
В Джанкой поезд приехал часа за два до рассвета. Вагон, окружала бархатная теплота южной ночи. Казалось, что густой воздух, насыщенный терпкими ароматами трав, цветов и стрекотанием цикад, нужно раздвигать руками. На фоне бесчисленных звезд угадывались узкие контуры тополей, подсвеченных заходящей луной.
Выяснили, что до Бахчисарая можно доехать на электричке, ждать которую предстояло еще около часа. Пока осматривали вокзальные достопримечательности, Лешей и Григорием, заинтересовалась вокзальная милиция. Причем, особенно их увлекал Григорий. Леша, хоть и был пострижен наголо, все же был гладок лицом и одет в приятного апельсинового цвета жеваные брюки. Григорий же, мало того, что кроме блистающей лысины, семафорил еще упомянутой ранее рыже-красной густой бородой, имел еще и штаны весьма оригинальной конструкции. То есть, в целом это были нормальные полевые штаны из брезентухи, но имевшие, с точки зрения стороннего наблюдателя, существенный изъян: нормальной длины в них была только одна штанина, а вторая, обгоревшая еще в феврале во время сушки у костра, не доходила до колена. По линии огня она сохранила почти естественный причудливый контур, который в целях экономии материала был лишь слегка выровнен ножницами. Паспорта и студенческие билеты были проверены несколькими нарядами, пока вышедший из дежурки милицейский капитан с пирожком в одной руке и стаканом чая в другой не сказал:
- Ребята, да бросьте вы их. Уже три дня такие чудики едут.
Что было правдой - в горной части Крыма были учебные лагеря нескольких московских и ленинградских геологических ВУЗов.
До Бахчисарая доехали без приключений, а дальше, к поселку Куйбышево, настроились идти пешком, так как рейсового автобуса нужно было ждать до обеда. Татьяна резонно сказала, что все равно весь путь до обеда не пройти, а стало быть и идти смысла нет. Но Леша был уверен, что попадется какая-нибудь попутка, поэтому, спросив дорогу, компания двинулась вперед. И действительно, не прошли они и километра, как были подобраны пустым ПАЗиком, водитель которого по-дружески сообщил, что "ваших" он вчера до обеда возил. Это, однако, не помешало ему потребовать за перевоз три рубля.
- Рубль,- строго сказала Таня.
Водитель высадил их в центре поселка, горестно вздохнув, положил в карман рубль и показал дорогу в "лагерь к студентам":
- От поселка идти еще километра три.
Куйбышево состояло их двух-трех десятков улиц, застроенных по большей части одноэтажными домиками, утопавшими в цветах за невысокими деревянными заборами. Стояло раннее утро, не было видно ни одного живого существа. Молчали даже собаки. Все, должно быть, наслаждались последними часами прохлады перед наступлением знойного дня.
- Грэг, сегодня у Томочки Кузмицкой день рождения,- сказал Леша. - Нужно ей цветы подарить.
Томочка была самой красивой девушкой факультета.
- Где же их взять? - наивно спрашивает Григорий, не замечая, что путь их проходит среди сплошных цветников.
- Сейчас найдем, - Леша посмотрел на ушедшую вперед Татьяну и полез через какой-то забор.
За забором были видны нескольких цветочных горок, окруженных ярко зелеными газонами. Вдоль выложенных разноцветными камнями узких дорожек росли ровно постриженные кусты барбариса, плотная стена которых разрывалась стволами фруктовых деревьев. Немного дальше угадывались очертания небольшого домика, чьи розовые стены и небольшие окна были густо увиты виноградом. Леша подошел к розовому кусту, присел и несколько минут рассматривал цветы. Когда выбор был сделан, и Леша уже полез в карман за перочинным ножом, Григорий немного повернул голову и увидел под одним из деревьев почти незаметную на фоне кустов зеленую скамейку. На скамейке сидела девушка в легком ярком платье с заплетенными в косу белокурыми волосами и с цветочным венком на голове. На коленях у нее лежала книга, а рукой она машинально поглаживала маленькую похожую на болонку собачку. Если бы девушка не подняла голову, заметить ее на фоне окружающего буйства красок было бы совершенно невозможно. Сейчас же она рассматривала красную бороду Григория с интересом не меньшим, чем тот рассматривал ее сад.
