-Ну, что, Сеня, будем вместе работать...,- задумчиво констатировал Великан. - Или как?!! Это "или как" было произнесено с таким нажимом и какой-то внутриутробной вибрацией, что в Сенином животе начало что-то поворачиваться, быстро и неумолимо, как в центрифуге. Мысль о бегстве пришла, но тут же исчезла - бежать было совершенно некуда. Сеня судорожно сглотнул и прошептал:
-Будем....
-Это хорошо,- благожелательно сообщил Великан. - А то некоторым здесь не нравится, видите ли..., надеюсь, ты не из их числа?! Или как? - голос его вновь стал похожим на рычание. И Сене вдруг показалось, что где-то с ним что-то подобное недавно происходило. И этот ужас он уже переживал, и даже это бородатое лицо с красными злыми глазами он недавно видел, и даже это рычание ..., рычание... - воспоминание уже почти прорвалось на передний край Сениного сознания, но вся обстановка мешала сосредоточиться и вспомнить окончательно. В этот момент Великан, заметив, что Сеня отвлекся, наклонился к нему и громко сказал: "Гав!" Он любил пошутить, этот Большой Человек.
Позже Сеня узнал, что из всех прозвищ, которые давались местными острословами своему начальнику - Борода, Гулливер, Пузо, Людоед - самым популярным было, конечно же, Иликак. Но в этот первый день знакомства с Миронюком, Сеня этого, естественно, знать не мог, поэтому на все эти: " Или как?" только ошарашено кивал головой, чем вызывал у собеседника удовлетворенное хмыканье. Сене было обещаны прекрасные жилищные условия, должность горного мастера, оклад 120 рублей в месяц, плюс надбавка за работу в подземных условиях и повышающий районный коэффициент к зарплате в размере 15%. Для человека, менее изумленного и в меньшей степени тоскующего по красивой столичной жизни, все перечисленное выглядело бы, возможно, довольно привлекательно..., но не для Сени. Он видел перед собой затерянный среди карельской тайги и поливаемый бесконечным дождиком маленький геологический поселок; перспективу проживания в общежитии вместе с какими-нибудь местными олухами; работу в темных, сырых и тесных подземных выработках и скуку, скуку, смертельную скуку, без всяких возможностей перемен.
Еще через полчаса Сеня в обществе местной поварихи, разбитной женщины по имени Маша, уже ел в местном пункте питания пшенную кашу без признаков наличия молока и явным присутствием маргарина. Маша расспрашивала Сеню о его личной жизни и сильно оживилась, узнав о его холостом состоянии. Надо сказать, что, несмотря на явный перевес в мужском населении, все шесть незамужних девушек поселка, среди которых была и Маша, страдали от отсутствия серьезных кандидатов в мужья.
Опытные люди знают, что не бывает постоянно все плохо. Бывает или постоянно, но не очень плохо или плохо, но не постоянно. В этом скоро убедился и не слишком искушенный жизнью Сеня. Общежитие инженерно-технического персонала, в котором ему предстояло жить, представляло собой половину одноэтажного дома с неким подобием веранды. Внутри оно состояло из кухни с дровяной плитой и большой светлой комнаты с беленой печью. Печь и лежащая рядом с ней пара березовых поленьев странным образом вызывали чувство умиротворения. А аккуратно уложенные в поленницу дрова на веранде, хотя и тревожили немного мыслями о предстоящих холодах, в то же время указывали пути их преодоления и создавали ощущение уюта. В комнате стояло две кровати, но жить Сене предстояло почти все время одному, потому что холостых инженеров, не имеющих квартир, в поселке было мало. А те, что были, почти все время находились на участках, приезжая только в конце месяца для закрытия нарядов. Ну, и, наконец, главное счастье - в комнате имелся телевизор. Да не просто имелся, а еще и неплохо работал. Так что уже к середине дня Сеня несколько повеселел.
В это же день он отнес в отдел кадров свою тоненькую трудовую книжку, расписался в приказе о приеме на работу, прошел инструктаж по технике безопасности, получил спецодежду, аванс и купил на продовольственном складе три банки тушенки, соль сахар, чай и макароны. Вечером после мастерски сваренных макарон по-флотски Семен попивал чай ┼ 36 и смотрел по телевизору футбол. Жить было неплохо, а было бы даже и вовсе хорошо, если бы не мысли о Москве и некоторая тревога по поводу завтрашнего первого дня на шахте.
В последующие несколько месяцев дни были похожи один на другой, как близнецы. Трудный ранний подъем по звонку двух будильников, часовая поездка на шахту в освещенном тусклой лампочкой закрытом тентом кузове вахтовой машины. Посматривая сквозь завесу табачного дыма на играющих в карты, матерящихся шахтеров, Сеня с тоской вспоминал их студенческую бригаду преферансистов, обыгрывающих простаков на южных пляжах. На шахте он, переодевшись в робу и получив в световой фонарь, расписывался в приеме смены, спускался в штольню, расставлял на места рабочих, проводил инструктаж, давал задания и закрывал наряды. Через 7 часов - подъем на поверхность, душ, обратный путь в поселок и холостяцкий ужин с телевизором. Но, наверное, самым сложным для Сени было любое общение с Миронюком. Была какая-то несовместимость Сениных внутренних органов с устрашающими раскатами голоса начальника. Разумеется, Иликака побаивались все, но Сеня после каждой планерки выходил буквально зеленый. Миронюк же, считавший, что запугивание - самый действенный инструмент в руках руководителя, и просто обожавший нагонять страх на подчиненных, взял за правило отпускать издевательские насмешки в Сенин адрес при каждом удобном случае.
Несмотря на компанейский, в общем, характер, дружеские отношения с молодежью поселка у Сени не складывались. То ли некоторый Сенин снобизм был тому причиной, то ли равнодушие к алкоголю (что, впрочем, воспринималось окружающими, как явления взаимосвязанные), но он не появлялся на частых вечерних посиделках в соседнем доме. Там жили три незамужние молодые девицы: две Татьяны и Нина-Одноклассница. Последняя получила свое прозвище за частые и несколько экзальтированные воспоминания о законченной лет 10 назад школе. С одной из Татьян Сеня попробовал, было, без особого желания пофлиртовать, но получил решительный отпор, по-видимому, как раз из-за недостатка желания. Она даже закрепила их отношения ударом по скучающей Сениной физиономии сложенным в несколько раз журналом "Огонек".
Возможно, единственным человеком, с которым Сеня приятельствовал, был Григорий, молодой специалист, приехавший из Ленинграда по распределению. Он работал почти постоянно на отдаленном участке, а когда появлялся в Уксе, жил в общежитии вместе с Сеней. Ему-то Сеня и рассказывал о своем незавидном положении и мечтах о красивой московской жизни. Григорий Сене от всей души сочувствовал, хотя и не очень понимал, о чем так уж сильно волноваться: ведь Сене осталось отработать по распределению всего-то немного больше двух лет... Да, разумеется, публика в поселке, в основном, малоинтеллигентная; конечно, поговорить нормально почти не с кем и работа на шахте, уж точно, не сахар.... Да и вода в колодце, а не из крана и удобства во дворе очень впечатляли, особенно зимой. Но затевать из-за этого процедуру открепления - то есть писать в Министерство геологии, собирать справки о невозможности продолжать работу по распределению и проделать массу других скучных дел казалось Григорию занятием малопродуктивным: меньше 2 лет на это вряд ли уйдет, а через это время и так можно будет спокойно уволиться. Однако, Сеня на такие доводы, обычно, говорил:
- Ты меня не понимаешь. Ты геолог и к такой или, примерно, такой жизни был готов, когда ехал сюда по распределению. И твои институтские практики проходили в похожих условиях...
- Ага,- поддакивал Григорий,- там еще ни света, ни телевизора не было, а тут: город в десятке километров, кинотеатр, ресторан, баня - просто рай какой-то.
-Какой там рай? Жуткая дыра, да еще и с шахтой впридачу. Да еще и начальник - людоед. Нет, не хочу я здесь оставаться.
И Сеня времени даром не терял. Почти сразу после начала работы он начал собирать нужные справки и направил письмо в Министерство с просьбой о досрочном прекращении работы по распределению. Письмо в положенном неспешном порядке рассмотрели и решили, что правильнее всего будет оставить окончательное решение этого вопроса на усмотрение Управления. Там вопрос передали в Карельскую экспедицию, а те, разумеется, переложили ответственность на руководство Уксинской ГРП. Так Сенино ходатайство попало к Миронюку.
