Оставался последний пункт - реализация. Но тут у нас уже была предварительная беседа с двумя армянами-предпринимателями, дядей и племянником. Если не ошибаюсь, звали их Артём и Левон, но кого как - боюсь перепутать, общался с ними больше Эдик. Они проявили интерес к нашим разговорам и указали адрес, по которому находилась их точка по разливу фруктовой настойки. Для этой настойки и требовались водочные бутылки.
Казалось, всё складывается удачно. Я взял выходной и поехал на электричке в Кучино. Один из потенциальных наших партнёров любезно встретил меня, даже провёл и показал их разливочную линию. Показал и склад с готовой продукцией. Я назвал день, когда Эдик привезёт посуду, вместе обговорили цену и сумму. Вполне удовлетворённый результатами поездки, я вернулся на станцию и сел в электричку.
И вдруг, поразительная история, прямо в вагоне меня окликнул Юра Васильев.
До сих пор я удивляюсь и не могу надивиться ничтожной случайности этой встречи. Вагон был полон, я шёл вдоль него, чтобы перейти в следующий. Если бы Юра дремал или, допустим, читал, или вообще просто задумался, он мог бы меня не заметить, или не узнать со стороны спины, как я не узнал его, пройдя мимо. И вообще, в этом неурочном поезде, в дневное время, он оказался по невозможному стечению обстоятельств - забыл захватить из дома папку с материалами, и теперь с полдороги возвращался назад в Электросталь. Да и моя поездка была в своём роде единственная, и как показало дальнейшее - последняя. Одно слово - случай!
Разумеется, я остановился, и когда в Железнодорожном освободились некоторые места, мы сели рядом. Юрий Павлович был вполне доволен жизнью, и ему не терпелось рассказать о своём новом месте работы. Это был "Протек", фирма, открытая в Москве его знакомыми, как он выразился "нашими ребятами из Физтеха". Дела идут превосходно, перспективы обнадёживающие. Потом и я похвалился удачной поездкой, объяснил к кому и зачем. Разговор ушёл в сторону, мы стали болтать обо всём понемножку, вспоминали былое.
А уже в Электростали, выходя. Юра сказал:
-- Если будет плохо, приезжай, - и протянул маленький сине-белый кусочек картона с золотистыми буквами. Это было как раз то, что в книгах о старой светской жизни называлось визитной карточкой. Например, в "Ибикусе" Толстого - Симеон Иоанович граф Невзоров. "Ваши карточки готовы, граф!". И начались, закрутились похождения авантюриста Невзорова.
На этой же новой карточке всё было просто: " Васильев Юрий Павлович, начальник службы электронной почты". Но всё равно, я понимал, что из любви к диковинкам непременно запрячу среди прочего и эту визитную карточку. Приятная встреча, забавный сувенир...
Прошло два дня. Эдик приехал на работу в "Геркулес" злой и растерянный. Он смог сказать только две фразы:
-- Отказались брать, сволочи. Привёз домой полную машину посуды, - но и этого было вполне достаточно.
Потом среди дня мы нашли время поговорить. Прежде всего выяснили, что я общался с племянником, а Эдика отрулил уже дядя. Вроде бы племянник пробовал уговорить своего дядю выполнить данное им самовольное обещание, но тот упёрся. Не согласился даже просто сгрузить машину авансом, а деньги отдать потом. Главное, на что он упирал - их будущий полный отказ от стеклянной посуды. Заказана уже партия пластиковых литровых баллонов, в них и пойдёт в дальнейшем вся их настойка.
В принципе, в таком повороте к смене посуды не было ничего удивительного. Полимер был дешевле, не бился при перевозке. Он не требовал специальных транспортных ящиков, значит, и машины продукцией можно было нагружать гораздо полнее. А доставка пустой тары от изготовителя вообще не представляла проблем, их можно было возить хоть в легковушке мелкими партиями.
Логика была на стороне этого гадского дяди, но она совсем не утешала. И главным образом бесила пока бестактность - если не будешь брать, скажи об этом заранее. Но, похоже, мы попробовали сделать шаг в такой мир, в котором благородства и даже простой вежливости не бывает.
Но главным образом смущало другое, что делать дальше? Найти нового потребителя посуды опять среди геркулесовских клиентов или разыскивать кого-то постороннего? Поговорить с Малхазом? Или с Бесланом? Отвезти посуду просто на какой-нибудь большой завод нам почему-то не представлялось возможным. В любом случае, такая операция не могла быть быстрой, кроме того, мы рисковали засветиться и нарваться на конфликт с Борисом Ивановичем. Его невозможно будет убедить, что здесь обошлось без воровства с его склада, а точнее, он просто не станет выслушивать никаких оправданий. Не поможет даже наша общая безупречная репутация.
Пока суд да дело, Эдик столковался с одним из наших продавцов-фургонщиков, которые продолжали параллельно с торговлей принимать и посуду, и в несколько приёмов, его руками, вывез набранные им бутылки на наш же геркулесовский склад. Эти небольшие расходы таким образом мы закрыли. Не закрыли пока только главный вопрос.
Каждый из нас предлагал свой выход. Я считал, что поскольку "Геркулес" доживает последние месяцы, надо с него увольняться и попробовать для начала заняться этой посудой в полную силу. Искать источники, сбыт, места временного хранения, способы оплаты, и по приходам-расходам оценить, будет ли из всего этого толк.
Насчёт последних месяцев "Геркулеса" Эдик был категорически не согласен, и увольняться не собирался. Кстати, не прошло с этого разговора и полгода, как при случайной встрече на Ногинском вокзале он честно признался мне, как жалеет о том, что сразу не послушал меня. Зарплата в том месяце, когда мы это обсуждали, на "Геркулесе" была последней. А потом людей несколько месяцев кормили только обедами и обещаниями.
Между прочим, на всякий случай, сразу после того разговора, я решил навести справки через Поверинову Маринку. Как, мол, настроение наверху, и какова ситуация с деньгами? Вместо того, чтобы сослаться на незнание, она горячо заверяла меня, что дела - лучше некуда, а если где-то что-то заскрипит и закачается, она тут же шепнёт мне об этом на ухо.
Эдик предлагал другой способ - попросить поддержки у Бориса Ивановича. Найти какую-нибудь форму подработки, которая устроит и нас, и его. Иными словами, работать под его прикрытием, и за это делиться с ним частью прибыли. Но при этом обязательно сохранить за собой рабочее место и зарплату в его фирме.
Вариант был сомнительный, но я взялся поговорить с Сидоровым. Я так легко согласился на рискованный шаг именно потому, что уже не верил в будущее "Геркулеса". Кроме того, опыт общения с Иванычем позволял предположить, что он воспримет мои вопросы без возмущения. Относился он ко мне хорошо, и в былые времена, частенько захаживал к нам на посудный - посидеть, поболтать. Причем не отмахивался и от вопросов на важные темы. Например, однажды мы с ним спокойно обсуждали, стоит или не стоит "Геркулесу" купить долю в Лакинском пивоваренном заводе.
Более того, дважды я даже занимал у Сидорова в долг небольшие суммы. Правда, не для себя, а всё для той же Маши-поварихи. Она утверждала, что сама попросить денег не посмеет. Конечно, я не говорил, кому нужны деньги, но Борис Иванович воспринимал такие просьбы спокойно и даже предлагал мне не стесняться, а говорить прямо, если на самом деле денег нужно больше...
Я перехватил Сидорова во дворе и завёл разговор на ходу. Подходил осторожно, издалека, но он легко понял всё, и сам досказал то, чего я не договаривал. А потом ответил предельно коротко:
-- Поздно. Если раньше и было, что украсть, сейчас уже всё украли.
Сказав так, Сидоров сразу повернул к лестнице, которая вела на второй этаж: в столовую, бухгалтерию и его кабинет. Мне там делать было нечего.
Но разговор на этом не закончился. Примерно через час, Иваныч сам пришел к нам на посудный, знаком руки подозвал меня и Эдика.
-- Ну, что бизнесмэны! (если бы он сказал - мафия, это бы значило, что разговор шутейный и у него просто хорошее настроение). Я завтра уезжаю, поэтому послушайте сейчас. Откладывать не будем.
