Одновременно, примерно в тот же "геркулесовский" год скинул я с рук и ваучеры, окончательно уверившись, что вес сейчас имеют только зеленые бумажки. Со всех сторон приходили истории о якобы вложенных, но неизвестно куда сгинувших чубайсовских чеках, люди ругались, матерились, хотя почти все уже успокоились. А через год-два позабыли и само слово.
Поэтому, отправившись как-то на Черкизовский рынок в компании с поварихой Машей, я обратил внимание, что здесь за ваучеры дают что-то уж слишком много, совсем не по Ногинским меркам. И сбыл их все с рук долой. А потом Машка попросила, чтобы я сбегал к этому скупщику еще разок. Её ваучеры тоже лежали в кармане без дела. Расставание с иллюзиями прошло в тот день у нас спонтанно, то есть без сговора. У неё к тому времени были свои особые планы, а у меня по сути - пока никаких.
Тем не менее, иллюзию о всеобщем лёгком богатстве долларовая реальность утопила уже без следа.
Гл.11 Визитка из прошлого
Но кто бы, как бы, ни пытался закрутиться и развернуться, основным занятием оставалась ежедневная работа. Только она давала всем "геркулесовцам" и доллары, и средства к жизни. Общее брожение пока не мешало фирме "Геркулес" подниматься и разрастаться. И это несмотря на то, что изыскам иной жизни подвержены были не только рядовые работники, но даже сам Борис Иванович Сидоров. Его постоянно тянуло уйти в сторону от торговли. Периодически он что-то затевал - то организовывать грибную теплицу, то открывать у себя столярный цех, то распахивать и засевать картошкой огромное прилегающее поле, то брать под крыло мебельную артель, то строить молочно-товарную ферму.
И всё же больше всего Борис Иванович любил просто строить. Я уже говорил, что он постоянно расширял свою фазенду. Мало того, прямо тут же, на территории, выступая в роли прораба, он возвёл трёхэтажный капитальный дом довольно необычного вида, с жилыми комнатами и даже с бассейном. То ли гостиница, то ли собственная временная резиденция.
На другом краю города строился и настоящий кирпичный особнячок. Мало того, рядом со своим будущим домом, силами своей строительной бригады, Сидоров взялся возвести еще два. Из нас там побывали почти все - на разгрузке стройматериалов, на благоустройстве территории. Кому и каким образом предназначались эти дома - мы не знали, но конечно, изобретали разные версии.
Строил Сидоров и магазины. На моей памяти он возвел, оснастил и запустил в дело булочную напротив железнодорожного переезда, что ведет на Красный Электрик. В этом магазине, пока он не был булочной и принадлежал "Геркулесу", мне приходилось бывать частенько. Заведовала там Света, в прошлом - кладовщица с фазенды, иными словами - хорошая знакомая.
Другой магазин - "дом с арками" - Сидоров построил на Рогожской улице, недалеко от Базарного моста. До сих пор, проходя мимо него, давно проданного и перестроенного, я невольно вспоминаю былые геркулесовские времена.
Одним словом, фирма "Геркулес" непрерывно находилась в состоянии изменений и переделок. При том шла весьма заметная текучка, кого-то выгоняли с треском, кто-то убегал сам за призраком лучшей доли - приходили новые люди. Пожалуй, только наш посудный склад, разросшийся до целого участка, оставался островком устойчивой стабильности с раз навсегда заведенными порядками. Но люди менялись и у нас. Перешёл учеником в столярный цех Лёшка Рогов, пришли и скоро ушли два Андрюхи, появились новые люди - недоучившийся школьник Владик и Галина Соловьёва.
Их появление было знаком уже заметных перемен в стране. В "Геркулес" стали приходить не молодые парни, которых привлекали хорошие деньги и возможность весёлой жизни в беззаботной компании, или вольные перекати-поле вроде меня с Эдиком, а мужчины и женщины среднего возраста, вынужденные оставлять окончательно пришедшие в упадок государственные предприятия. Скоро, кстати, и моя сестра бросит развалившуюся Ново-Ногинскую фабрику, которую не покидала с семнадцати лет, и уйдёт на хлебозавод, приватизированный его бывшим директором.
Галя Соловьёва полжизни смолоду проработала в цеху прядильно-ниточной фабрики. Владик пришел не один, а с родителями, которые нанялись работать в фирму на торговый фургон продавщицей и шофером. Ни Галина, ни Владик бездельниками не были, поэтому легко вошли в нашу "хрустальную" бригаду. Потом к нам присоединился и муж Галины, Дмитрий, в прошлом мастер с той же ниточной фабрики. Он уже досыта намотался по разным ремонтно-отделочным шабашкам, и был рад перевести дух на стабильной работе и приличном заработке.
Мы уже обжились, выстроили своей заботой и своими силами деревянно-фанерную будочку, чтобы укрываться от зимних морозов ( посудные склады из соображений экономии не отапливались), но постепенно обозначились приметы приближающегося конца. Посудная эпопея начала давать перебои. Давно уже у людей были выгребены все запасы, бутылки в складе копились всё медленнее, а исчезали всё быстрей. Потребители стали придирчивы: один брал только бутылки, отмытые от этикеток, другому требовалось рассортировать "чебурашки" желтые от "чебурашек" зелёных. Напрочь отказывались брать посуду в деревянных "шиловских" или обычных овощных ящиках, поставщики напитков переходили исключительно на упаковку из пластика.
Минское пиво в магазинах Сидорова сменило продукцию Лакинского пивзавода, его разбирали более охотно. Закрыли власти и геркулесовскую пивнушку на рынке. Стальные сетки, в которых поставлял продукцию Лакинск, тоже остались у нас без дела, они постепенно ушли к строителям на сырьё. Мы не шибко по ним горевали, однако не могли не видеть перемен. И вот прошел тревожный слух - "Геркулес" заключил соглашение с нефтебазой.
Вынужденно ли пошёл Сидоров на такой шаг или просчитался в дальних расчётах, я сказать не могу. Возможно, повлияло и то, и другое. Но разговоры о том, что теперь товаров в магазинах прибавится, поскольку пойдут в дело бартерные запасы нефтебазы, оказались пустым звуком. Избытка хороших, ходовых товаров не появилось. Вдобавок ко всему в стране пошла компания по сокращению наличных платежей, принудительно устанавливались кассовые аппараты.
Перемен к лучшему ждать не приходилось. Пока мы видели одно - упали обороты, начались перебои с зарплатой. Одновременно стало разрастаться и управленческое звено (именно тогда и пришла в "Геркулес" бухгалтером моя давняя знакомая Марина Поверинова). В столовой людей теперь делили на чистых и нечистых. Обедать стали в две смены, управленцы усаживались позже, обособленно. От поварих я знал, хоть они и неохотно в этом сознавались, что для чистой публики отдельно готовят и некоторые блюда. Мелочь, но из мелочей складывалась общая картина бесперспективности. Люди это чувствовали. Уволился из остановившейся столярки Лёшка Рогов. Галина Соловьева перешла от нас продавщицей в Светкин магазин, который почти сразу отошел хлебозаводу.
Вдобавок прошла тихая информация, что Тарасенко - директор и хозяин нефтебазы - выступает против самого существования посудного склада. И тогда мы с Эдиком наконец решили действовать.
Опыт по приёму бутылок у Эдика был. Потребителей стеклотары, приезжающих в "Геркулес", мы знали наперечёт, поскольку сами их отоваривали. По случаю нам удалось перехватить и перекупить партию пластмассовых посудных ящиков. Приезжали иногда к Сидорову добытчики левого товара, в том числе и ящиков, например, грузчики из какого-нибудь обанкротившегося магазина. Обычно они заходили в первую очередь к нам, на разведку. Мы узнавали мнение хозяина. Иногда ящики сгружали, иногда клиенту давался от ворот поворот. А в случае согласия расплата с калымщиками шла через меня или Эдика.
Теперь перехваченную партию мы оплатили сами, и Эдик переправил ее в тот же знаменитый вместительный тёщин сарай. Договорились с Валерой, одним из шоферов, который работал у Сидорова по вызову, катаясь на собственном грузовике. Поскольку выходные дни мы назначали себе сами, определили и день, когда Эдик в свой выходной на неделе поедет собирать посуду.
