– Нет, не представляю... Маразм какой-то.
В комнате стала тишина.
– Ну и как людей убивать, расскажи? – спросил Лихоносов, когда молчание затянулась.
У нее вырвалось:
– А ты, что, не убивал?! Скальпелем?
Сказав, Даша закусила губу. Человек зарезал свою дочь, а она, чтобы хоть как-то оправдаться, вспомнила. В этой страшной круговерти разве останешься человеком?
Хирург взорвался:
– Не смотри на меня так! Лора за мной прибежала, когда она уже умерла, понимаешь, умерла! И я надел маску, встал за стол, и все сделал. Ты представляешь, я все сделал, все, но уже у мертвой сделал! Ее здоровой похоронили!
Лихоносов заплакав, уставился в потолок. Даша бросилась на кухню и вернулась со стаканом портвейна.
Он выпил. Вернул стакан и вернулся в прошлое. То есть повторил свой вопрос. Повторил с той же интонацией, и так же глядя:
– Ну и как людей убивать, расскажи?
– Очень просто. Ты просто смотришь на человека как на выключатель, и выключаешь. Одного, второго, третьего.
– Мне хочется выключить тебя.
– Не имеешь права. Я из-за тебя стала такой.
– И прежней стать не желаешь?
– В общем-то, да. Не желаю.
– А ты не боишься?
– Чего? – Даша вспомнила пистолет, лежавший на кухне в большой алюминиевой кастрюле.
– То, что я...
– Сделаешь что-то с моим лицом?
– Да.
– Не боюсь. Ты не сможешь.
– Ты в этом уверена?
– Все, что ты сможешь сделать, так это сделать из меня демона. Демоническую красавицу. Но ты не сделаешь.
– Почему это.
– Чихай умирает, и его душа частью перебралась в мою. Но только частью. И эта часть уйдет, растворится без остатка, если... если наши с тобой отношения восстановятся.
– Ты думаешь? – с надеждой посмотрел Хирург.
– Я уверена, – Даша погладила его руку.
– Я еще не напился. Я еще чего-то не вытравил из себя. И ты сделала ошибку. Ты напомнила мне об убитых мною людях. С такой памятью я не могу резать и пилить. Я – человек, не машина.
– У нас нет денег. А вина осталось на два дня.
– Займи.
– Не у кого.
"Все кончится – найду себе нормального мужика, с нормальными мозгами. С гениями трудно", – мелькнуло у Даши в голове.
Хирург усмехнулся.
Красные его глаза посмотрели злорадно.
– Тогда стань Робином Гудом. В округе полно богатеньких буратино.
Даша вновь вспомнила пистолет, лежавший на кухне в большой алюминиевой кастрюле. Душа Чихая сидела в ее душе занозами. Она представила как ночью, с чулком на голове грабит дачу начальника милиции Козлова. Представила себя с "Макаром" в руке. И еще представила, как отпевают убитых ею подручных Чихая. И отказалась:
– Не буду воровать.
– Тогда иди работать. В Орехово-Зуево. По специальности. Надень короткую юбчонку, густо накрась губы и езжай.
– С таким лицом? И ногами? Да на меня со всего города сбегутся посмотреть!
– Тогда проси милостыню. С таким лицом и такими ногами. А я соглашусь на дешевый портвейн. Сто пятьдесят рублей в день заработаешь?
– А может, возьмешь себя в руки и закончишь со мной? Ты же мужчина?
– Я алкоголик. И у меня душевная травма, я сломался в полный утиль. Когда я проснулся и не нашел тебя в доме, я подумал, что у тебя зачесалось, и ты убежала к этому Чихаю.
– Теперь же ты знаешь, что это не так!
– Ты что, не понимаешь, что я не могу сейчас резать?! – привстав, закричал ей в лицо Хирург. – Не могу! Ну, дай мне неделю!
– Хорошо, – ответила Даша. – Принести тебе стакан?
52. Флегмона в голове.
Через день Даша оделась поплоше, забинтовала левую половину лица и поехала в Орехово-Зуево. Два часа она ковыляла по рынку, прося милостыню. Набрала десять рублей, и чуть было не попала в милицию. Потом просила у церкви, но недолго – нищие чуть не побили. В электричке получилось лучше.
– Мы сами из Гудермеса, беженцы, муж калека, пьет, детей кормить нечем, у самой флегмона в голове и ноги от полимилита, – канючила она до самого вечера.
Всего набралось двести тридцать три рубля мелкой мелочью. Краснея, Даша купила пять бутылок портвейна, хлеба, куриных окорочков и поехала домой.
Хирург на нее и не посмотрел. Подошел к сумке, покачиваясь от непривычки ходить, вынул бутылку, на кухне по-гусарски срубил пробку ножом и выпил прямо из горлышка.
53. Занозы ткнулись в самое сердце.
Ездить приходилась каждый день; на третий день попрошайничества в электричках к ней привыкли и перестали подавать. Она вернулась на рынок, набрала что-то, но под вечер ее побили бомжи. Отняв деньги – двадцать восемь рублей с копейками – они хотели изнасиловать ее в рыночном закоулке, но Даша не далась – занозы Чихая ткнулись в самое сердце, и она разметала пьянчуг подвернувшимся обломком занозистой доски.
Переживала случившееся она на той самой скамейке, под которую Бог ей бросил высохшую горбушку серого хлеба. Поплакав в платочек, Даша громко высморкалась и упрямо сжала губы. Если она сегодня к ночи не принесет вина, у Хирурга появится повод продлить свою запойную жизнь. И поэтому необходимо действовать решительно. А чтобы действовать решительно и с результатом, надо просто-напросто использовать содержимое большой алюминиевой кастрюли. И много не думать.
Перед тем как уйти, Даша захотелось загадать как тогда. Она даже начала думать заклинание: "Если обнаружится что-то ценное за спиной, то..."
Но она не додумала, не обернулась и не посмотрела. "Я все равно сделаю так, что все будет хорошо", – сказала она вслух и направилась к автобусной остановке.
54. Злые, значит, не кормленные.
Мурьетта лежал в забытьи. Бутылка, стоявшая под кроватью, была пуста. Это была последняя бутылка. "Через час он проснется и, не найдя вина, что-нибудь сделает. Перережет вены, подожжет дом, пойдет красть к соседям", – думала Даша, глядя на Хирурга.
Она была спокойна. Она решилась, а решившийся человек должен быть спокойным. Если он, конечно, хочет дойти до цели.
Был понедельник, у Козлова на даче никого не должно было быть. Только две немецкие овчарки на цепи, славившиеся злостью на весь поселок. Даша была уверена, что этот человек, построивший на своих двенадцати сотках дворец в три этажа, держит в нем какие-то деньги. Взяв одежду Хирурга, она вышла в прихожую, переоделась. Старый капроновый чулок положила в карман пиджака. В другой был отправлен пакет с табачной пылью – ее у огородницы-Даши было достаточно. Пистолет она сунула за спину под ремень. Было темно, и она не боялась, что ее кто-нибудь увидит.
Даша хорошо представляла себе, что будет делать. Три дня назад она слышала в автобусе разговор двух дачниц. Одна из них рассказывала, как ходила к начальнику милиции жаловаться на соседа, в ее отсутствие спилившего ее любимую яблоню сорта "Победа", якобы затенявшую его участок:
– Ты знаешь, они справа и слева лают, идти можно только по левой стороне дорожки. А какие злые! Глаза красные, слюна течет!
– Злые, значит, не кормленные.
– Точно. Я испугалась, кинула одной окорочек, так она сразу обо мне забыла.
– А как они там живут? Небось, унитазы золотые?
– Наверно. У него на двери пять замков, я один такой в магазине за десять тысяч видала.
– Ты что, в дом ходила?
– Как же, пустит он такую! За ворота только и пустил. И еще, прикинь, замков пять штук, а один рабочий по пожарной лестнице на крышу забрался и через десять минут вышел из двери...
Так что Даша знала, что будет делать и потому кроме пистолета и капронового чулка взяла с собой единственный оставшийся в морозильнике окорочек...
55. Козел-романтик.
Кирпичный забор вокруг дома был высотой метра в два с лишним. Как только Даша приблизилась к нему, овчарки истерично залаяли.
