— Ничего себе. Так ему, может, годков 150.
— Не меньше.
Знакомое «крь-кррь-крррь-крюйу» долетело до слуха людей. Где-то позади кулик атаковал еще кого-то.
— Мородунка! — дед встревожено оглянулся.
Горий заметил это и тоже беспокойно оглянулся:
— Деда, ты чего?
Не отвечая, Несмеян впервые за весь путь дернул вожжи:
— Ну, Трудень, шире шаг, — он еще раз оглянулся. — Скоро начнется подъем, с телегой там не проедешь. Пешком пойдем. Ты уж держись за мной, не отставай.
— Не отстану. А что там, деда?
— Идет кто-то за нами.
— А кто?
— Да кто его знает. Может, лось воды вышел попить, а может, тот лось на двух ногах. Проверить не помешает.
Беспокойство человека передалось и коню. Он задрал морду и, сторожко прижимая уши, оскалился.
Старик ласково погладил жеребца по шее:
— Но, но… Труденек, не балуй. Тише…
Конь, пофыркивая, немного успокоился и снова поднял уши.
Лес густел с каждым шагом. В стройные ряды сосен замешались тонкие ели и лиственницы. Сразу потемнело, и комары атаковали людей с новой силой. Все труднее приходилось и жеребцу. Мох на скользких камнях сменили редкие лишайники. Корни деревьев, змеями расползающиеся по каменистому ложу в поисках хотя бы ямки с землей, буграми переплетали чуть заметную тропинку. Рассыпающиеся камешки шуршали под копытами и ногами, грозя потерей равновесия. Трудень переносил копыта медленно, стараясь попадать между корней. Скорость упала. Перед первым крутым подъемом дед, все это время то и дело настороженно оглядывавшийся, остановил телегу:
— Распрягай пока, а я отлучусь ненадолго. Надо все-таки проверить.
Несмеян передал вожжи внуку. Вполголоса помянув Тарха Перуновича и сотворив перуницу*, осторожно начал спускаться с тропинки по камням. Вскоре разогнался и, скоро перебирая ногами, посеменил под откос. Все это произошло так быстро, что Гор даже не успел спросить, куда это он.
Парень потянулся к супони. Быстро развязал и, торопливо посматривая по сторонам, взялся за хомут. Ему хотелось распрячь Трудня до возвращения деда. Чтобы тот, когда вернется, улыбнулся и сказал: «Ну, ты шустрый, я и обернуться не успел, а ты уже все сделал».
Дед почти добежал до тропинки, по которой они недавно проехали. Она делала здесь крутой поворот, скрываясь между высокими, выше человека, камнями по левой стороне. Отличное место для засады. Несмеян выбрал валун, из-за которого, в случае чего, можно было быстро выскочить на тропинку, и прижался к его прохладному боку спиной. Он рассчитывал, что услышит преследователя: пройти по переплетенным корням и каменной крошке бесшумно невозможно — хоть человеку, хоть сохатому.
Он простоял недолго. Только успел привести в лад сбитое на бегу дыхание. Еще раз отмахнувшись от обнаружившего новую жертву комарья, он вдруг услышал то, что и ожидал услышать — легкий скрежет камней, как будто их придавила тяжелая нога. «Саженей десять», — определил он и одной рукой тихонько потянул из ножен на поясе нож, а второй нащупал коловрат на груди: «Тарх не оставь».
Шорох повторился громче — кто-то приближался. Старик уже не сомневался, что это человек. А кто может за ними идти, как не горожанин, посланный варяжским наемником Тагром — сотником княжеской дружины? Или Попом Никифором. Это они самые ярые преследователи старой веры и ее хранителей — волхвов. Вот уже много лет не оставляют надежды истребить их всех, засевших в уральских камнях. На их совести гибель уже нескольких ведунов. К счастью, до Воинко они пока добраться не могут. Самого старика, они, сильно захоти, наверное, взяли бы, но ворогам надо капище, за уничтожение которого князь хорошо платит. Но вот туда им путь закрыт. А Белогост, они знают, не выдаст, под любыми пытками. Единственный способ — проследить. Но пока Белбог не спит — отсекает преследователей. Старик дорожки за собой так запутает, что ни один христианин не распутает. «Но как же они нас вычислили? Ладно, потом покумекаю».
Старик решил пропустить преследователя. Или преследователей? До его слуха долетел легкий шепоток. Разговаривали. Значит, не один. По следам тележным идут, выродки. Застучал дятел почти над головой, да так резко и неожиданно, что Несмеян вздрогнул. «Ага, а вы, ребятки, настороженные, да прячась от всех, наверное, тоже испугались, да покрепче моего». Он выждал пару мгновений, вдохнул глубоко и, шагая с носка — бесшумно, выскочил из-за валуна. Две пригнувшиеся спины замерли в двух шагах. Варяги, задирая головы, шарили глазами по кронам деревьев. Несмеян молча ткнул ближайшего в бок ножом и, оттолкнув согнувшееся тело, бросился ко второму. Но тут нахрапом взять не вышло — опытный боец попался. Он в доли мига успел подскочить к старику и одним точным ударом приложиться к челюсти Несмеяна. Старик гагнул от неожиданности и, задрав ноги, улетел спиной на корни. Грохнувшись всем весом о жесткую подстилку, он на мгновение потерял ориентацию и, похоже даже сознание вышибло: крепок оказался удар для старого. А пришел в себя Несмеян от того, что кто-то тяжелый и вонючий потом и чесноком упал сверху и вцепился стальными тисками в горло.
Он напряг все силы и попытался приподнять насевшего варяга. Где там! Такого здорового он и в молодости, когда был не в пример сильнее и ловчее, не смог бы скинуть, а сейчас и подавно. В глазах налилось темного, поплыли сизые круги. Из последних сил, вдруг вспомнив детский не совсем честный прием, применяемый очень редко, только когда враг сильней и побеждает, а на кону не просто победа в кулачном бою, а жизнь, он подтянул колено между ног варяга и как мог резко вдарил ему в пах. И сразу понял, что попал. Руки врага ослабли, он задохнулся и начал валиться на бок. Несмеян сорвал его еще пытающиеся цепляться пальцы с шеи и, повернувшись, скинул воина с себя. Тот свернулся калачом, натянул шею, перекосив рот и выпучив глаза. Старик нащупал в корнях выпавший нож и, кое-как упершись рукой в камни, воткнул его другой в туго лопнувшее горло врага. Он булькнул и, вытянувшись на буграх, ухватился ладонью за рану, ноги заскребли по тропинке. Но кровь уже заливала лишайники, растекалась в узловатых сплетениях корней. Варяг был мертв, только его мозг еще не знал об этом. Дождавшись, пока тело перестанет дергаться, дед с трудом поднялся. Еще саднило придавленное горло, стучало, как загнанное, слабое сердце, кашлялось и плыли бледные полосы по сосновым и еловым стволам. Несмеян навалился на камень, сполз вниз и долго сидел, восстанавливая дыхание. Сердце щемило. Он поморщился и прижал грудь рукой. Два врага неподвижно скорчились на залитой кровью тропинке. Шумел лес, и в его звуках уже не ощущалось опасности. Снова застучал дятел над головой. Старик приподнял голову и, прищурившись, углядел нарядную птицу на сосне. «Благодарю тебя, Тарх Перунович».
И почти сразу отлегло.
Старик устало оттолкнулся спиной от валуна и поднялся. Пошатываясь, сделал пару шагов и склонился над первым врагом. Лицо молодое, только-только жидкая бородка отросла. Башмаки остроносые кожаные, с двойной подошвой — горожанин. Простая посконная* рубаха, небогатый, скорее всего из прислуги. На груди в распахнувшийся вырез рубахи вывалился крест с новым богом, распятым на нем. «Как же можно носить на теле образ страдающего человека? Он же из тебя силу пьет через свое мучение. Вот и выпил. Нет, никогда не видел, как и второго — здорового, матерого варяга в мягких узорчатых сапогах с перевязью. На боку короткий меч, хорошо, что не успел достать. Под вышитой золотой нитью дорогой рубахой кольчужка — иди он позади, а не тот из прислуги, — ножом бы ничего не сделал. Повезло. Воин. Из дружины князя, похоже. На шее только ладанка. Не идейный, значит. Так, деньгу заработать приехал в наши края. Варяг — он и есть варяг, без роду и племени. Где платят, там и родина. Оба не наши. Пришлые. Ну, видать, так на вашем роду написано».
Старик ухватил первого врага под мышки и приподнял. Попятился, вышел к крайним валунам и затащил тело за камень, чтобы воргу* кости не поганили. Хотя, здесь в глуши день-два — от них и костей не останется, все лесные жители погрызут, растащат. На это Несмеян и рассчитывал. «Если в городе и хватятся пропавших, то уже не найдут. Поди, и в какой стороне искать-то не ведают. Мы же никому не говорили, куда пойдем. Из села выехали, будто в город, а потом уж свернули. Как же они нас вычислили? Не иначе, направление знают и на тропе где-нибудь в кустах сидят. Плохо дело, надо старику сообщить». Дед затащил под камень второе тело, наклонился и снял с пояса меч: «Внуку трофей, пригодится». Распрямился, отирая пот со лба. Прислушался. Тихо. Обычные звуки наполняли лес. По дереву пронесся рывком поползень, остановился. Увидел человека, смешно повертел серой головкой, разглядывая его через черную полоску, забежавшую на глаз-пуговку. И побежал дальше по стволу, куда-то вверх по своим делам.
