– У меня есть подозрение, господа хорошие, что я знаю, что вам обоим нужно, – вдруг вмешался в наш разговор еще один собеседник. Чарли! Я даже не заметил, как он подошел, надо же быть таким лопухом! – Вас обоих надо сдать жандармам. Не знаю, куда положено отправляться таким как вы, но они разберутся сами.

Мне тут же захотелось стать песком и просочиться сквозь нары. Чтобы меня было не слышно, не видно. Это был конец всему. Не болтать мне теперь о жизни с мудрым и всепонимающим Кредом, не устроиться на работу в «Читальном доме Расмуса» и не заглядываться тайком на стройные ножки маленькой Ады.

в которой Райла одолевает депрессия и голод. Человек без документов в Сердце Мира не нужен ни одному работодателю, а в трудовые бригады ему больше не хочется. Локки предлагает ему сотрудничать с разведкой, но вяло, потому как персона Райл не особо ценная и значимая.

Мосты никогда не были главной достопримечательностью Сердца Мира. Сколько их всего в городе, не знаю, но те, что я видел – это какие-то убогонькие и не ласкающие взор сооружения. Как будто просто доску через ручей перекинули, правда масштаб чуть-чуть другой. Ни одной большой реки через Сердце Мира не протекает, а строить грандиозное сооружение над ручейками-переростками как-то не по-столичному что ли… В общем, мост под которым я сейчас сидел, как раз и являл типичный образчик местного мостостроительства – несколько почерневших от времени бревен и длинные обветшавшие до почти полной непригодности доски. Чинили этот мост, по всему видно, не единожды. Тот тут, то там прохудившийся настил был заколочен всяким мусором и обломками, а вместо перил в паре мест натянуты разлохмаченные веревки.

Чарли показал себя образцом великодушия и добродетели. Он не стал отдавать нас жандармам, а просто отпустил. Так и сказал:

– У вас есть три минуты, чтобы убраться отсюда, – Чарли говорил шепотом, но я слышал каждое его слово, будто он орал во всю глотку. – Я знаю, почему я отпускаю тебя, Райл. Ты хороший парень, ты мне нравишься, и я бы не хотел собственноручно отправить тебя на костер. Когда ты попадешься, виноват в этом буду не я. А вот этот типчик… – глаза Чарли просверлили Локки. – Считай, ему просто повезло, что он с тобой.

– А документы… – заикнулся было я.

– Одна минута прошла, – ответил Чарли и повернулся к нам спиной. Мы торопливо сползли с нар и, стараясь не бежать, направились к выходу.

Теперь я сижу вот тут, под мостом через безымянную речушку, а над Сердцем Мира разливаются серые предутренние сумерки. Всю ночь, как назло, шел дождь. Пока я не нашел это сомнительное убежище, успел насквозь промокнуть, и сейчас мои зубы отбивали неровный ритм так, что скоро они, наверное, раскрошатся на кусочки. Конечно же, Локки не повел меня к себе. Он, сказал, что просто снял кровать в общем зале гостиницы, больше напоминающей ночлежку. Название смешное и величественное «Коронованная мышь». Хотя я не удивлюсь, если гостиницы такой не существует, а Локки просто растворился в небытие. А может, зря я про него плохо думаю. Он сказал, что утром придет к этому мосту, и мы вместе что-нибудь придумаем. Ничего лучше мы до вечернего колокола найти не смогли, а ночью праздношатающиеся по городу прохожие привлекают повышенное внимание жандармов. Чего мне лично хотелось в последнюю очередь. Уж лучше сидеть под дырявым мостом и стучать зубами…

Стараясь отвлечься от печальных мыслей о своей дальнейшей судьбе, я пробовал вспоминать свое детство, петь про себя песни и даже стихи пробовал сочинять. Посвященные малышке Аде из «Читального дома». Но ничего не получалось, увы. Итак, что же мне теперь делать? Купленный вексель мне в банке, скорее всего, не отдадут без документов. Денег у меня – кот наплакал, даже на выездную пошлину не хватит, кроме того, на выходе из города всегда проверяют документы. Которых у меня теперь нет. В общем-то, можно попытаться покинуть Сердце Мира… Пристроиться к какому-нибудь обозу или каравану, если поймают, соврать, что забыл свои бумаги и скрыться. А если получится, то что? Возвращаться в Озерный двор, поджав хвост? И всю оставшуюся жизнь прятаться где-нибудь в окрестных лесах? Не сказал бы, что моя родина совсем уж медвежий угол. Колдунов там жгут с не меньшим рвением, чем в столице. Эх. Был бы я колдуном, может сейчас было бы и проще. Хоть бы костер смог развести. А так…

Вообще-то, Чарли мог и правда никому не донести на меня. Но ведь наш разговор мог подслушать и еще кто-нибудь. А за донос на колдуна полагается какая-никакая награда. Если уж неведомый талисман Локки указал на меня, как на колдуна, то уж у жандармов-то и подавно есть способ определить то же самое. И книга, опять же. Идоломор, гм. Несколько раз я порывался ее выкинуть, но не получилось. Очень уж трепетное у меня отношение к книгам. Так и таскаю теперь под полой собственный смертный приговор, и ничего поделать с собой не могу.

А еще ужасно хотелось есть. Утреннего колокола еще не было, так что все таверны закрыты. И даже торговцев пирожками еще нет, им запрещено торговать во внеурочное время. Впрочем, моих нескольких грошиков на поход в таверну не хватит. Разве что найдется добрый хозяин, который накормит меня за какую-нибудь грязную работу. Но на пару пирожков, пожалуй, у меня хватит… Вот стукнет утренний колокол, обязательно куплю себе пирожок. Я сглотнул поневоле набежавшую слюну. Вот ведь что странно – вроде не так уж долго я сижу голодом. Всего лишь со вчерашнего вечера. А чувствую себя так, будто меня неделю не кормили. Голод возник, словно призрак грядущих несчастий и мучает теперь меня немилосердно. И холод еще. Надо вылезти из-под моста и поискать таверну. И попробовать договориться с хозяином, чтобы он меня накормил хоть чем-нибудь и дал обсушиться.

Я понял, что не могу больше тут сидеть, и выбрался из-под моста. Ноги и руки стали совсем деревянные, и мне потребовалось немало времени, чтобы размяться, чтобы ходить не как кукла из балагана. Я попрыгал, помахал руками и как мог оглядел себя. Вроде все нормально. Выгляжу я как обычный такой работяга из цеха, работного дома или даже с фабрики. Только очень промокший работяга. Но уж никак не нищий. Интересно, кстати, а где живут бездомные в Сердце Мира? Понятно, что на них устраивают облавы и выдворяют из города время от времени, но где-то же они до этого момента находятся. Если жить просто на улице, то проживешь очень недолго. Еще пара таких ночей, и я простужусь и помру. Потому что помощь врачей мне, конечно же, не светит.

Таверна называлась «Королевская охота» и выглядела как раз так, как мне было нужно. Фасад из рассохшихся досок, проржавевшая чугунная вывеска, окна занавешены чем-то темными. Видимо, старыми одеялами. Еще закрыта, но из трубы идет дым, а стало быть готовят еду. Я постучался.

– Чего тебе? – сварливо прошамкал голос из-за двери.

– Простите меня великодушно, но может вам помощь нужна? – заискивающе проговорил я. – Дров порубить или котлы почистить… За миску похлебки…

– Много вас тут на похлебку, – за дверью послышались шаркающие шаги. – Убирайся, откедова пришел!

Не повезло. Ну что ж, пойду искать дальше. Кстати, когда рассвело, я понял, в какой район Сердца мира меня занесло. И даже слегка обрадовался, что именно сюда. Это была Куриная Сопка, местное промышленное гетто. Район был не из лучших, но прежде всего потому, что сюда согнали все шумные или вонючие цеха. Здесь валяли войлок, ковали, делали краски, обрабатывали шкуры. Жили здесь в основном наемные работники, потому как сами хозяева этих мастерских предпочитали селиться в более чистых и тихих местах. Я немного повеселел и приободрился. Да и дверь следующей таверны (она называлась «Доблесть предков») оказалась открытой. Я вошел в маленький зальчик и остановился, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку. Большая часть этой таверны располагалась на улице под навесом. А здесь, видимо, был зал для избранных, потому как он выглядел вполне прилично, даже шторы на окнах имелись. Впрочем, назвать это место респектабельным у меня язык бы не повернулся. Вот интересно, думал я, ожидая, когда меня наконец, заметят, почему самые чахлые и нищие заведения выбирают себе пафосные и величественные названия? Чем зачуханней обжорка, тем вычурнее название. Пока я жил в Озерном дворе, мне бы и в голову не пришло подумать, что гостиница «Меч и корона» – это ужасный клоповник с дырявыми стенами и одной общей комнатой, а таверна «Сиятельный лик» – самый гнусный притон во всем Сердце Мира. Ну разве мне бы могло в голову прийти, что «У толстого индюка» – самая дорогая ресторация, а «Пища богов» – низкопробный кабак, где поят только кислым пивом, а еду положено приносить с собой?