Крещение Руси во многом определило особенности страны и ее культуры на долгие времена:

– подтолкнуло процесс постепенного слияния неславянских и славянских народов в составе Руси и способствовало укреплению моногамной семьи;

– было покончено с уничтожением материальных ресурсов на погребальных кострах, что отразилось на росте населения и его материальном положении;

– церковь внесла огромный вклад в развитие русской культуры, включая создание библиотек при церквях и монастырях, развитие письменности и летописания (первая летопись, возможно, была составлена еще в конце X в.), попытку создания во времена Владимира училищ при храмах для подготовки кадров священнослужителей. На Русь со времени Владимира стали приезжать церковные грамотеи, переводчики из Византии, Болгарии и Сербии. Но право и обязанность вести летописи были даны деятелям церкви. Именно в церквях и монастырях обретались самые грамотные, хорошо подготовленные и обученные люди – священники, монахи. Они располагали богатым книжным наследием, переводной литературой, русскими записями старинных сказаний, легенд, былин, преданий; в их распоряжении были и великокняжеские архивы;

– русские былины явились порождением реформированной Владимиром Руси и в совершенной форме выразили то, что до 988 г. только намечалось в отдельных повествованиях и легендах. С распространением христианства традиционные сюжеты язычества приобретают новый смысл: языческие боги рассматриваются как разновидность дьявольской силы, Змей становится символом язычества, а змееборчество осмысливалось как повествование о внедрении веры Христовой;

– каменное зодчество, иконопись и фресковая живопись также возникли благодаря христианству. Архитектура языческого периода в основном представлена деревянным творчеством, а начало каменного строительства связано с принятием христианства: византийскими мастерами по указанию князя Владимира была выстроена не сохранившаяся Десятинная церковь Богородицы в Киеве (989—996). Греки передали русским мастерам приемы кладки стен, возведения куполов, мозаики и камнерезного дела. Благодаря переводным книгам, которые привозили византийские монахи, Русь приобщалась к античной культуре;

– контакты с Византией способствовали восприятию на Руси и элементов восточной цивилизации. По мнению Л.Н. Гумилева, славяне, широко распространившиеся из Прикарпатья до Балтийского, Средиземного и Черного морей, в IX—X вв. вошли в «византийский суперэтнос», сложившийся на основе преобразования Римской империи «христианским этносом» с IV в. н.э. После крещения из Византии пришел тип купольного храма на четырех колоннах, символизирующий небо и стороны света. Восточный символизм будет воспринят и нашими живописцами: в иконах каждая деталь несет определенную нагрузку;

– в отличие от западной церкви, которая выступала самостоятельной политической силой, равной государственной власти, церковь на Руси изначально стала играть другую роль. Фактически возник союз между княжеской властью и новой верой, хотя первенство в этом союзе принадлежало князю. Но чтобы укрепить свою власть, князь должен был укреплять и этот союз, а значит – церковь, которая являлась потенциальным претендентом на первое место в государстве. Очень интересен сам институт десятины, давший имя первой русской кафедральной церкви. Этот институт, как уже отмечалось, явно не византийского происхождения: в Византии десятины просто не было. На Руси же со времен Владимира она становится основным источником доходов церкви. Летопись прямо говорит об установлении десятины для храма Богородицы в Киеве, но, вернее всего, тогда же была установлена десятина и для прочих епископств. Десятина была заимствована у западных славян, которые в свою очередь переняли ее у Рима. Но десятина на Руси отличается и от западного варианта. Там она взималась в виде подати со всего населения, здесь же представляла собой отчисления в пользу церкви от даней и других поступлений на княжеский двор, т.е. князь фактически делился своими доходами с церковью;

– введение христианства сопровождалось узаконением прав церкви и служителей культа. Одновременно с княжеским судом стал действовать суд, специально занимавшийся «церковными людьми», делами о преступлениях против нравственности и брачно-семейными вопросами;

– вместе с принятием крещения на Руси возникли первые монашеские обители, хотя «Повесть временных лет» упоминает об основании первых монастырей только под 1037 г. Е.Е. Голубинский выдвинул гипотезу, что до этого существовали «несобственные» монастыри – своего рода «монашеские слободки» при приходских церквях. В тиши монастырей и скитов конца X – начала XI в. строилось богословие, неотделимое от опыта духовной жизни, нарождалось новое духовное движение, наиболее ярким выразителем которого стал игумен монастыря Святого Маманта Симеон Новый Богослов;

– помимо государственной идеологии Русь получила от христианства очень много, начиная с греческих имен и изменения повседневного пищевого рациона (овощи, необходимые для соблюдения постов) до возможности заключения династических браков с королевскими домами Западной Европы, что упрочило международное положение Руси.

Тем не менее принятие христианства на Руси оставляет и ряд спорных вопросов. Во-первых, что стало основой христианизации Руси – византизм или болгарская версия? Наиболее крупными центрами, претендовавшими на влияние на Русь, были Константинополь и Рим, действовавший по принципу «Восток должен быть обращен» и преследовавший цель урезать влияние Византии. Влияние этих центров было значительным, но не стоит его преувеличивать. В исторической литературе существует точка зрения (пусть и несколько преувеличенная), что от принятия христианства до середины XI в. нет никаких данных о религиозном влиянии Византии.

Сторонники болгарской версии ссылаются на тот факт, что славянские азбуки – кириллица и глаголица – появились на Руси задолго до 988 г. Они указывают, что христианство, принятое при Владимире, не было напрямую привнесено из Византии в силу того, что это означало бы для Руси полную или почти полную вассальную зависимость от византийских басилевсов, которые стали бы навязывать Руси свою волю через церковную организацию. Владимиру же была нужна церковь, подконтрольная только киевскому князю. Перед его глазами был пример решения схожей задачи. В начале X в. болгарский правитель Симеон добился для страны независимой автокефальной церкви, сумев поставить себя на один уровень с византийским императором, навязав Константинополю силой свою волю. Правда, отличие положения Болгарии состояло в том, что там и до Симеона существовала церковь, зависимая от патриарха Константинопольского, но Владимиру удалось повторить болгарскую модель почти с «нулевого уровня». Впрочем, доказательств в пользу того, что Русь приняла крещение от западно-болгарского Охридского архиепископства, определенно, недостаточно. Возможно, причиной преувеличения роли болгарской церкви стали хлынувшие на Русь в середине XI в. после разгрома Болгарии представители духовенства и книжники, наводнившие Русь болгарской литературой. Думается, вряд ли возможно выделить какой-либо один источник принятия христианства, которое проникало на Русь со всех сторон. Существовали и другие ответвления христианства, оставившие свой след в русском православии. Например, в знаменитой «Речи философа» приводимый символ веры заметно отличается от принятого в 325 г. на Никейском соборе. Так, в «Речи философа» «Сын подобносущен Отцу», а в Никейско-Цареградском символе веры вместо «подобносущен» стоит «единосущен». Расхождение на первый взгляд малозначимое, на самом же деле принципиальное, так как, согласно христианским канонам, «подобие» относилось не к существу, а лишь к форме и качеству. Идею единосущности отвергли ариане, за что и были осуждены на втором Никейском соборе 381 г. История арианства после второго собора изучена очень слабо, но, по-видимому, его идеи дожили до XI в., попав в «Повесть временных лет».