Пусть Брок останется только печалью Стива.

***

В Нью-Йорк летели обычным рейсом, хотя и Тони, и Его Величество предлагали воспользоваться частным самолетом. Стив не любил всей этой помпезности, да и привлекать к своему возвращению лишнее внимание не хотелось совершенно.

Конечно, стоило стюардессе открыть дверь, как Стив понял, что их все-таки встречают – черная машина с двумя буквами «ТС» вместо номеров остановилась прямо у трапа, разве что дорожку не расстелили. Ужасно хотелось домой и совершенно не улыбалось тащиться куда-нибудь в Башню или на базу. Или в восстановленный ЩИТ. Но реалии были таковы, что Баки, несмотря на подвижки в расследовании и обнародовании некоторых фактов его пребывания в ГИДРе, все еще считался опасным. Так что, спустившись по трапу, они сели в машину.

В течение следующих двух месяцев Стиву было не до личных переживаний: климат во вновь созданной команде был ужасным, Тони, скрывавший за показной удалью одиночество – невыносимым, вернувшийся из небытия Фьюри – требовательным и саркастичным, Баки после череды бесконечных тестов – вымотанным. А сам Стив разрывался между ними всеми, попутно стараясь ни на мгновение не выпускать Баки из поля зрения – с некоторых пор он не верил ни в сдержанность Тони, ни в отсутствие второго (а то и третьего, четвертого – и дальше по порядку) дна у Фьюри.

Когда случай Баки классифицировали, как жестокое обращение с военнопленными, реабилитировали его, выплатили компенсацию и поставили в личном деле штамп «Здоров и годен к полевой работе» и они смогли перебраться в свою бруклинскую квартирку, Стиву казалось, что прошло не менее полугода. Хотя на самом деле едва минуло два месяца.

В первый же свободный вечер, выпроводив гостей (Наташу, Сэма и, как ни странно, Ванду), Стив впервые за очень долгое время вздохнул с облегчением. Баки спал на диване в гостиной, утратив нить сюжета еще на втором фильме «Пиратов Карибского моря». Стив накрыл его пледом, погасил свет, быстро сгреб в мусорный пакет бессчетное количество упаковок из-под чипсов, орешков, поп-корна и ушел к себе.

Спать, несмотря на совершено безумный день, не хотелось. Стив не спеша принял душ и вытянулся на кровати с планшетом. Воспоминания нахлынули, будто только и ждали, когда мозг достаточно освободится от других, более насущных, задач.

Не то чтобы Стив совсем не вспоминал ту безумную бессонную ночь в Асгарде. Когда он заставал Баки флиртующим с очередной хорошенькой медсестричкой, у него на душе становилось теплее. Будто был кто-то, кроме Баки, кого он мог назвать своим.

Осознание этого пришло только сейчас: он один. В том самом, очень личном, смысле. Ничего не изменилось. Он может больше никогда не увидеть Брока. Он, скорее всего, его и не увидит – Асгард это вообще другой мир.

Стив вспомнил, как мучительно сладко было соединяться с ним, как ныло тело от желания, постоянно, стоило им соприкоснуться хоть кончиками пальцев. Как правильно ощущалось его смуглое тело: сильное, жесткое, но податливо принимающее, жаждущее.

Возбуждение накатило так остро, так невыносимо, что Стив сжал себя через тонкие домашние штаны прежде, чем понял, что делает. Хотелось быть не одному. Потянуться к горячему телу рядом и забыть обо всем на свете до самого утра.

Хотелось потянуться к Броку. Приходилось признать – кто-то другой его бы не устроил совершенно.

Отложив планшет, Стив вышел на кухню, пошарил рукой по шкафчикам и нашел оставленную там когда-то давно пачку сигарет. Он курил крайне редко, но не потому, что берег здоровье (вот уж чего ему было не занимать), а потому что не любил делиться ни с кем своими слабостями, а запах табака перебить было практически невозможно.

Подняв окно, он выбрался на пожарную лестницу, как был – босиком, в футболке с красной звездой на груди (PR-ходы команды Старк Индастриз иногда ставили его в тупик) и тонких брюках, и, поежившись от ночной прохлады, закурил.

Окна выходили в глухой переулочек, но этаж был самый верхний – четвертый, и потому Стив, ощущая несвойственную ему меланхолию, уставился на едва видный серп бледной Луны. Думать о том, что, возможно, никогда больше не попадет в Асгард, не хотелось, но по-другому не получалось.

Баки, смеясь, говорил когда-то, что отношения, начавшиеся с постели, почти не имеют шанса перерасти во что-то другое, мол, если начинаешь обед с десерта, то будь готов к тому, что супа уже не захочется. Стив не знал сейчас, хочет ли он каких-то отношений с человеком, которого знал с двух совершенно противоположных сторон или, можно сказать, не знал вообще. Он хотел быть там, где он. Это все, что ему, после получаса напряженных раздумий, удалось выдавить из своего переполненного неясными желаниями мозга.

Он хотел видеть Брока Рамлоу, или как там его теперь зовут. Хотел коснуться его, хотел разделить с ним постель – столько раз, на сколько хватит сил. Чувствовать его спиной, как он чувствовал Баки. Верить ему. Быть уверенным в том, что тот хочет того же.

Баки говорил, что нельзя верить всему сказанному, а сказанное в постели надо забывать сразу же, как ее покидаешь.

Стиву не хотелось забывать. Хотя бы потому, что Рамлоу, которого он знал, никогда не отличался особой многословностью. Если отбросить ненормативную лексику, которую тот употреблял не просто для связки слов в предложении, то командир Страйка был, скорее, даже молчалив. Но не в постели. Все слова, которые, казалось, не были расслышаны из-за грохота крови в ушах и плавящего нутро возбуждения, идеальная память Стива не только восстановила, но и не уставала подбрасывать, сопровождая яркими, сочными воспоминаниями, от которых хотелось с головой броситься в огромный сугроб.

- Ты чего здесь? - вопрос, заданный хриплым голосом Баки, застал Стива врасплох, и он вздрогнул. – Куришь? Погоди-ка, хочу посмотреть на это поближе.

Баки легко перебрался к нему и встал рядом, плечом к плечу, внимательно разглядывая. У них никогда не получалось скрывать что-либо друг от друга, а потому Стив не стал делать вид, что курить при луне – это так и должно быть.

- Кто она? Он? Оно? – с усмешкой спросил Баки, тоже зажимая сигарету уголком рта. – Что? Последний раз у тебя был такой взгляд, когда леди Картер оценила по достоинству развитость твоих грудных мышц.

- Бак.

- Серьезно? Стив, только не говори, что успел влюбиться без взаимности за те пять минут, что я забирал документы у мозгоправа. Потому что в последние два месяца я глаз с тебя не спускал.

- Я не влюбился, - с уверенностью, которой не чувствовал, ответил Стив. Баки хмыкнул.

- Иди за телефоном, - наконец, сказал он, затягиваясь.

- У меня нет номера, на который можно написать.

- Будто узнать проблема. С твоими-то связями.

- Бак, - Стив терпеть не мог нагнетать таинственность, особенно с Баки, но и признаваться, по какой причине и с кем он оказался в одной постели, считал лишним. – Писать пришлось бы в Асгард. Я не очень разбираюсь в современных технологиях, но, думаю, мобильная связь туда не достает. Это если не брать в расчет, что я совершенно не представляю себе, что мог бы сказать.

Баки присвистнув, щелчком отправил сигарету в темноту переулка, и она, очертив алую дугу, рассыпалась искрами, угодив точно в мусорный контейнер.

- Вот не ищешь ты легких путей, Стиви. На войну так через сыворотку, в постель так чуть ли не с божеством.

- Он не божество.

- Все-таки «он», - усмехнулся Баки и, развернувшись, облокотился о перила. – Что ж. Я слышал, в Асгарде есть мужик, который видит каждого во всех девяти мирах.

- Хеймдалль.

- Ну вот, - у Баки сделалось такое лицо, совсем как в детстве, когда он готовился озвучить очевидное для него, но никак не доходящее до Стива. – Этот Хеймдалль видит всех, Стив. И тебя – тоже.

- Ты предлагаешь…

- Когда я в последний раз тебе что-то советовал? – Баки изогнул бровь, давая понять, что и сейчас не собирается вмешиваться. – Тебе почти сотня, ты суперсолдат, поднимающий одной рукой мотоцикл с тремя дамочками. Неужели ты не справишься с каким-нибудь асом? Он хоть по-нашему говорит?