- Надеюсь, моя мифическая девственность не играет в твоем желании особой роли, - ответил Стив. – Потому что чего нет – того нет.

- Мужики?

- Я был бисексуален еще до твоего появления на свет. И, - Стив не смог отказать себе в удовольствии и сгреб в охапку отросшие волосы Рамлоу, - и то, что ты выбрал такой длинный путь, чтобы заполучить мою задницу, равно как и то, будешь ли ты разочарован, получив ее, – меня не касается. Я здесь с совершенно определенной целью, и ты как раз должен знать, как никто: я умею добиваться своего. Так что если задушевные разговоры не включены в твои горячие фантазии, то… - он притянул приоткрывшего губы Рамлоу, подхватил его под задницу и вжал в себя, будто они действительно оказались наедине, подчиняясь взаимному влечению, а не давлению обстоятельств. Первый поцелуй вышел таким яростным, что, когда они оторвались друг от друга, губы Стива пульсировали в такт биению сердца, и ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы вернуть четкость зрения.

Глядя на потерявший всякие приличные очертания рот Рамлоу - красный, влажный - он думал о том, что с темпераментом у того все порядке. Горячий.

Стив дернул его за волосы, заставляя открыть шею, и проследил языком бешено бьющийся пульс.

- Я не отличаюсь особой страстностью, - предупредил он. – Но это твои проблемы, верно?

- Проблема у меня прозаичнее, - Рамлоу притерся бедрами, давая почувствовать, что конкретно имеет в виду.

- За этим мы здесь и собрались, – Стив распустил шнуровку на его кожаных штанах и рывком спустил их почти до колен. – В бассейн?

- Да, день был пиздец длинным, - Рамлоу чуть отстранился, переступая босыми ногами, окончательно сбросил штаны и потянул Стива за ремень. – Ночь, надеюсь, будет такой же.

Они в четыре руки сорвали с него оставшиеся тряпки и обувь, и Рамлоу на мгновение замер. Стив буквально физически ощущал его взгляд: голодный, пристальный, тяжелый. В голову пришла вдруг совершенно дикая мысль о том, что никто еще не хотел его так сильно, как этот напрочь лишенный совести и принципов человек.

Словно в подтверждение этих мыслей, Рамлоу дернул его на себя, крепко ухватив за ягодицы, и впился в шею, царапая кожу жесткой щетиной.

Стив никогда не был повернут на сексе, даже пубертатный период прошел для него относительно легко. В отличие от Баки, который, в силу своей страстности, постоянно изнывал от желания, то и дело попадая в неловкие, двусмысленные, а то и вовсе опасные ситуации. Тот знал в Бруклине всех девочек, не обремененных высокой моралью, по именам. Стив же… мог обходиться без секса довольно долго. У него не срывало тормоза от вида пышной груди, выставленной в глубоком декольте, не отключался мозг при виде туго обтянутой форменными штанами задницы какого-нибудь незнакомого сержанта.

Он контролировал себя. Каждую минуту он все держал под контролем, не испытывая при этом особого дискомфорта.

Секс был хорош, но иногда проблем от него было больше, чем удовольствия.

Рамлоу же, похоже, был из тех счастливых и одновременно несчастных людей, которые могли ради желания оказаться с кем-нибудь в постели поставить на карту если не все, то многое. Как он мог проглядеть его буквально у себя под носом – оставалось загадкой.

Стив хотел бы, чтобы ему было все равно, хотел вернуть этому беспринципному хаму его «ничего личного», но вот только была одна проблема: чужая искренность никогда не оставляла его равнодушным, будь то ненависть или приязнь. Вот сейчас, подставляя шею под грубые поцелуи-укусы, он вынужден был признать: его хотят. Искренне, страстно… заразительно.

Давно он не испытывал такого желания послать все к черту и просто быть здесь и сейчас. Не думать о, по сути, принуждении, о том, с кем именно он сейчас так интимно обнимается. Представить, что просто познакомился с привлекательным, нелюбопытным и неразговорчивым партнером, не узнавшим его, не фанатеющим от Капитана Америки.

С тем, с кем можно расслабиться, получить удовольствие на всю катушку, разделить постель, а потом и завтрак. С тем, кого даже забыть получилось бы с легким сердцем, поблагодарив перед этим за доставленное удовольствие.

Увы.

Он был в Асгарде и вот-вот собирался заплатить собой за право Баки жить без оглядки на сумасшедших всех мастей, способных завладеть его кодами. Не такая уж и высокая цена, право слово.

Рамлоу проследил губами линию его ключицы и вдруг накрыл горячими губами сосок. Неожиданно яркая вспышка удовольствия прошила насквозь, прострелив от затылка до поясницы, и внутри будто рухнул какой-то барьер.

Таки послав все к черту (у него будет вся жизнь для того, чтобы подумать, какого черта он творит, с кем и почему совершенно забыл о причине, по которой это стало возможно), он запрокинул голову, невидяще уставившись в высокий темный потолок, и отдался странному для него чувственному удовольствию.

Как они оказались в неглубоком бассейне с горячей водой, Стив не заметил. Он был почти слеп от непривычно сильного возбуждения, от которого его буквально выгибало, стоило провести мягкой губкой по чувствительной коже живота и бедер. Он видел только по-звериному горящие, жаркие глаза человека, с которым проведет ночь, и не хотел помнить ни его имени, ни причин, по которым они вместе.

Рамлоу… Брок? Стонал куда-то в шею, жадно оглаживая шершавыми ладонями спину, ягодицы, бедра, целовал как-то исступленно, будто боялся поверить. И от этого неприкрытого желания, мучительного, настоянного не один месяц, Стива вело, как никогда раньше.

Он словно был линзой, ловящей чужое желание, многократно усиливающей его до все прожигающего луча.

- Горячий, - хрипло произнес Брок и пьяно заглянул в глаза. – Такой охуенно горячий. У меня стоит на тебя до боли, стояло с самого первого раза, как увидел. Как же я тебя… ебанные ётуны, стоило сдохнуть и по новой чуть не загнуться в руках «целителей», чтобы почувствовать тебя – так.

Он обхватил ладонью член Стива и поймал губами его стон, сдерживать который не было никакого желания. Хотелось отпустить себя. Пусть так, на чужой территории, с человеком, которого он близко не знал, да и не хотел знать. Хотелось стянуть с плеч накопившуюся усталость, как пыльный, прожженный в нескольких местах костюм Капитана, оставив его у двери в спальню. Быть человеком. Обычным, не заточенным под бесконечную войну.

От воды пахло травами, и их дурманящий запах вытеснял из головы все ненужное, все неважное – здесь и сейчас. Оставались горячие губы: сочные, темные, требовательные; горячее тело рядом, и ночь – непомерно длинная по земным меркам.

Когда его с ног до головы завернули в тонкую ткань, мгновенно пропитавшуюся влагой, Стив осмотрелся. Брок гасил свечи в быстро погружавшейся во тьму купальне и зажигал их в большой спальне, в которой не было почти ничего, кроме толстого красного ковра на полу, низкого столика с фруктами и огромной кровати в небольшой нише.

- Хочу видеть тебя, - Брок дернул за кисть, и плотная штора закрыла окно, отрезая их от беспокойной асгардской ночи. – Хочу видеть все, - он подошел вплотную, и Стив в мягком свете свечей разглядел, наконец, тонкие шрамы, бело змеящиеся по смуглой коже его плеч и груди, темные отметины, сползавшие от виска к скуле, чуть задевающие губы – все, что осталось от ужасных ожогов, которые он успел рассмотреть в Лагосе.

- Что с тобой произошло? – вдруг спросил Стив, но Брок лишь тряхнул влажной челкой, спадающей на глаза, и хрипло попросил:

- Потом. Дай мне рассмотреть тебя, - он аккуратно потянул тяжелую ткань, и та упала к ногам, оставляя Стива, как есть – голым, почти беззащитным и возбужденным. Брок тихо выругался по-асгардски, дернул на себя, будто хотел впечатать намертво в свое твердое, жилистое тело, и поцеловал: крепко, больно, почти трахая языком. - Хочу тебя. Блядь, я и во время самой отчаянной дрочки на твою задницу не мог себе представить, что у тебя будет стоять, - отрывисто выговорил он, вжимаясь пахом и одновременно разводя ягодицы Стива ладонями. Когда кончики пальцев коснулись входа, он сдавленно застонал и втянул губами кожу шеи, оставляя сладко ноющую метку.