- Замолчи, Локи, - оборвал его Тор, который был мрачнее тучи, и по его взгляду Стив мог прочесть, что все сказанное – возможно. Хотя бы технически. – Не слушай его, друг Стивен, на то мой брат и бог Обмана, чтобы говорить такое.

- Спроси у своего любовника, - подначил Локи, - спроси у него, Капитан, правда ли то, что мы договаривались с ним накануне твоего визита, что он привяжет тебя к себе.

- Брок? – спросил Стив с надеждой, по лицу Брока понимая, что ее, надежды, и нет.

- Да, правда. Но, Стив…

- А правда ли, что я знал, что он ходит к тебе. Об этих его маленьких… самоволках, так, кажется, говорят у вас.

- Да, - хрипло отозвался Брок, - но…

- А теперь вспомни, - Локи облизал губы и жадно уставился на Стива, - вспомни, что чувствовал, пока его не было рядом. И привыкай. Так ты будешь чувствовать себя всегда. Всю свою долгую, жалкую жизнь, Капитан, ты будешь знать, что чувства – не настоящие.

- Ну, хватит, - Тор вздернул Локи на ноги, но тот вдруг легко, жадно прижался своими бедрами к его.

– Это ведь ты просил, брат мой. Настойчиво, жадно, всю ночь. Просил помочь другу Капитана избавиться от оков. Чем же ты недоволен теперь? Я сдержал слово. И даже доставил всем удовольствие. И тебе, - он лизнул шею Тора, и глаза у того затуманились, - и своему рабу, и даже Капитану. Так в чем моя вина?

- В том, что ты опять мир захватить пытался? – спросил молчавший до этого Баки, и это будто разбило какие-то чары: Тор резко схватил Локи за локоть, откуда-то появились Тони и Наташа, события понеслись с ужасающей скоростью.

Тора и Локи забрал Хеймдалль, Тони что-то вещал об очередном разгроме и миллионных убытках, Наташа присела около Вижна, и тот под прикосновениями ее ладоней вдруг очнулся, огляделся совсем по-человечески, устало прислонился к стене и потрогал пустой паз под камень у себя во лбу. А Стив смотрел Броку в глаза и видел в них горькую усмешку и вину.

- Стив! – Наташа все-таки докричалась до него. – Камень у тебя?

- Да, - Стив полез в карман и достал оттуда чертову штуку, из-за которой все это началось, подошел к Вижну и вложил камень в его раскрытую ладонь. – Пусть займет свое место, - просто сказал он.

- Спасибо, Капитан Роджерс, - начал Вижн. – Но, думаю, камню следует поискать другого хранителя.

- Нет, - устало ответил Стив. – Не спорь, пожалуйста, я совсем без сил, - он хлопнул Вижна по плечу и тяжело поднялся с корточек, опираясь на щит, и подошел к едва живому Броку. – Мне было хорошо с тобой, - хрипло признался он. – Как бы там ни было, я свои чувства к тебе считал настоящими. Я тебя… спасибо, Брок. Я не думал, что так бывает. Думал, не способен… обделен чем-то. И не ошибся, впрочем. Но теперь знаю, как бывает у нормальных людей.

- Стив, - позвал Брок. – Давай поговорим. Я объясню.

- Прости. Может, когда-нибудь…

Развернуться к нему спиной было едва ли не самым тяжелым, что Стиву доводилось делать. Сложнее было только остаться в поезде, а не спрыгнуть вслед за Баки в пропасть.

- Мелкий? – Баки как всегда оказался рядом, не задал ни единого вопроса, как-то организовал все: осмотр медиков, доставку домой, еду и сон без сотни звонков в течение трех суток.

Потом были отчеты, допросы, снова отчеты, разбор завалов, интервью прессе.

Каждый раз, выходя на люди, Стив будто натягивал на себя вместе с костюмом жесткий экзоскелет, заставлявший его ровно держать спину, двигаться, излучать силу и уверенность, которой так не хватало людям, оставшимся среди дымящихся развалин, но стоило двери их с Баки небольшой квартирки закрыться за ним, он разваливался на части.

Часами лежал, ощущая затылком твердое бедро Баки, прямо на полу, в пропыленной и порванной в нескольких местах форме, выдыхая в пожелтевший потолок дым и ощущая всепоглощающую, слепую благодарность Баки за молчание. Если бы ему пришлось еще говорить о том, что выжигало его изнутри, он бы развалился окончательно, и даже костюму Капитана Америки было не под силу собрать его в относительно единое целое.

- Надо поесть, - только и говорил Баки, а потом рывком поднимал его с пола и волок в душ, оставляя в покое только тогда, когда первые горячие струи касались расцвеченной синяками кожи.

Потом он впихивал в него еду, почти насильно, и так же волок в кровать, укрывал одеялом, заботливо убирал вторую подушку, от которой, несмотря на неоднократно смененную наволочку, по-прежнему пахло Броком.

Стив потом все равно вытаскивал ее из шкафа и, проклиная отраву в своей крови, утыкался в нее лицом, позволяя воспоминаниям обступить его.

Он не мог забыть. Потому что не хотел забывать.

Он знал, что Тор освободил Брока от магической клятвы, данной Локи, и разрешил остаться в Мидгарде, но где он, как устроился, Стив не знал. И не хотел знать. Убеждал себя, что не хочет, хотя все тело буквально выламывало от желания.

Он покорно ждал, пока окончательно рехнется, взяв с ухмыляющегося Баки обещание, что тот не допустит масштабных разрушений и человеческих жертв. Выходил курить (военная привычка вернулась удивительно легко, заставив еще раз подумать о том, что зло всегда живучее добра), долго вглядываясь в темное небо и вспоминая, как стоял так же, ощущая под босыми ногами холодный металл пожарной лестницы, и был счастлив.

Прошло уже три недели, а боль от разлуки, даже не от предательства, а от невозможности быть вместе, не стихала. Жажда день ото дня усиливалась от осознания: больше никогда.

- Стоишь, - Баки выбрался из квартиры и встал рядом.

- Стою, - хриплым от долгого молчания голосом отозвался Стив.

- Ты придурок, - вздохнул Баки.

- Я знаю, - отозвался Стив. – Только придурок мог ничего не заметить.

- О, мы говорим «об этом», - одними губами ухмыльнулся Баки. – Я все ждал, когда ты дозреешь.

- Я не дозрел. Я готов сейчас с четвертого этажа сигануть в пижамных штанах и пойти искать его. Зная, что…

- Что? – поторопил его Баки.

- Что все фальшивое.

- Ты придурок, - повторил Баки. – Но это от неопытности. Если бы ты пробовал стимуляторы, как я в юности, еще до сыворотки, то никогда бы не перепутал желания тела и свои собственные. От той же «шпанской мушки» никто не стал бы вздыхать при звездах. Под действием возбудителя ты бы проломил собой стены, нашел своего Брока и затрахал бы его до кровавых мозолей на члене.

- Локи залез мне в голову. Он… я знал, что не способен так потеряться в другом человеке.

- Со всеми это рано или поздно случается, Стив. Это называется затертым словом на букву «л».

- Локи…

- Господи, - Баки развернулся к нему лицом, оперся локтями о перила и запрокинул голову, будто просил у неба терпения. – Ты иногда удивляешь даже меня, а я каких глупостей только от тебя не слышал. Нельзя заставить любить, Стив. Свобода воли, слышал? Даже Всевышний, в которого мы верили в детстве, не может заставить людей испытывать любовь. Как к Нему, так и друг к другу. Неужели ты думаешь, что Локи может? Да ни одна религия мира не имела бы смысла, если бы все было так просто – опа! – и все друг друга любят, любят Бога. Войн нет, все счастливы. Запомни, - он посмотрел прямо на него, - тело можно заставить, я знаю, о чем говорю. Тело можно заставить делать что угодно. Разум можно изнасиловать. Почему, ты думаешь, меня обнуляли? Чтобы я не помнил всего того, что делало меня человеком. Ненавидеть можно заставить. И ничего не чувствовать. Но любить – нет.

Стив ошарашено смотрел на него, а потом длинно, с присвистом выдохнул.

- Бак.

- Я тебя тоже, - Баки прижал его голову к своему плечу и оттолкнул, взлохматив волосы. - Так что если все еще хочешь сигануть в пижамных штанах с четвертого этажа и ломануться босиком через весь город – не отказывай себе. Но на твоем месте я бы дождался завтра и порылся в базах ЩИТа. Наверняка твоего Брока восстановили в правах, учитывая его заслуги в нейтрализации угрозы в лице Локи. Найди его и выслушай для начала. Терпеть не могу, когда взрослые люди не могут поговорить.