— Ты развлекался с жабой Лонгботтома? — вскинул брови Драко. — Ты полон сюрпризов, Поттер.

— Еще раз назовешь меня Поттер, и я…

— Ты мне не дашь, я понял.

— Эээ… ну, как вариант.

— Это сексуальный терроризм, ты знаешь?

Гарри рассмеялся, прекратив таким образом бессмысленный, но милый разговор. Лепет. Драко любил и это тоже…

Гарри ласкал его левую руку, водя кончиками пальцев от локтя и до кисти. После долгого молчания, когда Драко уже успел задремать, он вдруг спросил:

— Зачем ты носишь этот браслет?

И он зацепил ногтем широкий браслет из тонкой кожи, охватывающий запястье и часть предплечья Драко, браслет, который ему подарила мама этим летом. Точно такой же она подарила отцу — Драко подумал, что мама, как законченная эстетка, просто не может видеть это уродство на белой малфоевской коже.

Драко приподнялся на локте, чтобы заглянуть любовнику в лицо.

— Я думал, ты знаешь…

— Знаю?

— Просто… ты не спрашивал раньше… мне показалось, ты все понял…

Гарри не ответил.

— Гарри?

Молчание.

Драко зарылся лицом в грудь Гарри. "Если тебе показалось, что он все понял, чего же ты боишься?" Тихо вздохнув, он поднял обе руки над головой и дрожащими пальцами правой развязал тонкие завязочки на браслете. И повернул руку так, чтобы Гарри увидел внутреннюю сторону запястья.

Гарри судорожно вздохнул.

— Я понял, — произнес он наконец. — Прости.

— Ты прости, — глухо отозвался Драко. Он все еще не поднимал головы, застыв в неудобной позе — лицо спрятано на груди Гарри, скрещенные руки подняты над головой. Он не мог опустить рук — он не знал, как Гарри среагирует, если рука, на которой выжжено это, коснется его. И он не мог поднять головы — он боялся того, что может увидеть на лице Гарри.

Пальцы гриффиндорца оплели его запястья, и Гарри нежно потянул руки Драко вниз и уложил их себе на плечи. Драко немедленно сцепил кисти у него под головой.

— Я бы никогда не подумал, что ты согласишься на такую безобразную татуировку, Малфой, — с ласковой насмешкой в голосе произнес Гарри. Драко сглотнул, глубоко вздохнул и выдохнул воздух — чтобы сдержать внезапно подкатившие к горлу и глазам слезы. — Это больно?

— Очень, — отозвался Драко, от души надеясь, что голос его звучит нормально. — Я думал, это быстро… оказывается, очень долго… Теперь я знаю, что чувствует дерево, когда на нем выжигают рисунок…

Он заметил, что Смертный Знак касается шеи Гарри, и попытался немного отодвинуть руку. Гарри поднял на него слегка удивленный взгляд?

— Что, Драко?

И вдруг он вскрикнул и резко дернул головой, уже сам пытаясь отстраниться от руки слизеринца. Драко собрался было спросить, в чем дело, как все его тело пронизала насквозь острая боль, начало которой было там, в рисунке на предплечье.

Немедленный вызов.

Драко рванулся всем телом назад, прочь от Гарри… но гриффиндорец понял все еще раньше, чем он сам; он схватил Драко в крепкие объятия и рывком перевернул его на спину, придавив сверху.

— Отпусти! — придушенно выдохнул Драко. — Отпусти, больно!

— Терпи, — прошипел Гарри.

— Не могу! Пусти! Мне надо…

— Дурак! — яростно рыкнул Гарри, еще крепче прижимая Драко к себе. — Ну как ты выберешься? Отсюда нельзя трансгрессировать!

— Я сейчас умру… — от дикой боли у Драко мутилось в глазах. — Нельзя… сопротивляться… Поттер…

— Тихо, милый, тихо, — Гарри прижался губами к виску Драко. — Ну потерпи еще, маленький мой, пожалуйста…

Его рвали на части, вынимали кости, ломали и укладывали на место, вырывали вены, сдирали кожу и хлестали розгами по обнаженным нервам. А потом боль отступила, и ему стало легко, и он понял, что взлетает… и решил, что умирает — что было совсем не страшно, — и его выдернули из тела прочь. Все-таки Господин добрался до него.

— Юный Малфой, — голос звучал как будто бы внутри него. — Я рад, что ты присоединился к нашему обществу… хотя ты и несколько не в форме.

Какой странный звук. Это он так смеется?

— Пожалуй, стоит придать тебе видимый облик.

Мир вдруг прояснился. Драко увидел комнату — очень запущенную гостиную, где горел камин, а на драном каминном коврике лежала огромная толстая змея, свернувшаяся кольцами. А еще там было кресло, в котором сидел его Господин.

Драко, насколько мог, оглядел себя. Полупрозрачная фигура — привидение ученика из факультета Слизерин: черная, застегнутая на все пуговицы роба, форменный значок, галстук в серебристо-зеленую полоску, аккуратно зачесанные волосы.

Интересно, чьих мыслей это проекция?

Хотя какая разница? Хорошо, что он не предстал перед Господином так, как он выглядит сейчас на самом деле.

— Это проекция твоих мыслей, юный Малфой, — сказал Господин. — И как же ты выглядишь сейчас на самом деле?

"Он читает мои мысли!"

— Разумеется. Как иначе можно общаться с духом?

"О Боже, нет!.."

— А что такого в твоих мыслях, что я не должен их знать, юный Малфой?

"Ничего, пусто, космические дали, астральная пыль…"

— Интересно… Ты заставил меня ждать, Драко. Пока ты столь яростно сопротивлялся вызову, я успел пригласить еще одного моего друга, — он протянул руку, как хозяйка на светском приеме, собирающаяся представить одного гостя другому. — Милая семейная встреча.

Люциус Малфой — точнее, призрак его, такой же аккуратный, как и призрак Драко — возник из пустоты и встал за креслом Господина.

— Бестелесное присутствие. Великая вещь — особенно когда мои друзья по каким-либо причинам не хотят меня видеть. Почему же ты не хотел меня видеть, Драко?

"Я ни о чем не думаю, ни о чем… Господи, еще час назад все было так хорошо…"

— Верно ли я тебя понял, мой юный друг? Ты проводишь с кем-то ночи, полные любви? — ядовитый сарказм, прозвучавший в змеином голосе, показался Драко ударом по лицу. — И кто же это? Девочка? Мальчик?

Он так старался ни о чем ни думать. Отключиться… отключиться… но на что? На ощущения тела в сильных теплых руках? Так я выдам его…

— Так это мальчик. Почему я не удивлен? Что же это за мальчик? Да и мальчик ли?

"Правильно, правильно… в верном направлении…"

— Пытаешься отвести след?

"Не думай, не думай…

Легко сказать… Как можно не думать о том, о чем запрещаешь себе думать? Как та история о белом медведе… Не думать о белом медведе… Белые медведи… Две тысячи белых медведей сплавлялись по талому льду, от льдины кусок откололся, и первый медведь потонул. Одна тысяча девятьсот девяносто девять белых медведей сплавлялись… "

— Это не лучший образец поэтического творчества, юный Малфой.

"А наплевать! Одна тысяча девятьсот девяносто восемь белых медведей…"

— Думаешь скрыть свои мысли, мальчик? Что же такого в твоем любовнике, что ты так тщательно его прячешь?

"Одна тысяча девятьсот девяносто шесть белых медведей сплавлялись по талому льду…

Какие медведи, Малфой, что ты несешь?

Уйди, уйди, уйди из моей головы, он найдет тебя! От льдины кусок откололся, и восьмой медведь… "

— Кого ты прячешь от меня, Драко? Кто так боится меня?

"Одна тысяча девятьсот восемьдесят девять белых медведей сплавлялись…"

— У меня есть два варианта. Мне их назвать?..

"…От льдины кусок откололся, двенадцатый медведь потонул… "

— …Или ты все же скажешь сам?

"…сплавлялись по талому льду, от льдины кусок…"

— Империо Спирито!

Никаких медведей. Осталась блаженная пустота, и обещание полного счастья и душевного покоя — надо лишь слушать и выполнять то, что тебе говорят. За тебя все решат… все сделают… со всем разберутся…

— Драко Малфой. Назови мне имя своего любовника.

"Драко.

Я знаю этот голос.

Не слушай его, Драко.

Ты не понимаешь, я должен.

Ты не должен. Ты сам по себе. Он не твой Господин.

А кто?

Никто.