— Драко, — надо же, Винсент еще и тревожится. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Драко, — голос Грегори был мягок, но в нем прозвучало предупреждение, — будь поосторожнее со словами.
— Убирайтесь прочь, — холодно и твердо повторил Драко. — Это самые осторожные слова, которые я только могу для вас подобрать.
Грегори явно был не в настроении спускать Драко "идиотов", но Винсент дернул его за рукав, что-то сказал, и они ушли.
Драко остался один.
Ему было некуда и не к кому пойти. Ему некому было рассказать о том, что чертов Поттер сделал с его душой и сердцем. Он никому не смог бы объяснить, что он стал сам себе отвратителен, и не знает, как жить с этим чувством дальше или как избавиться от него. И он не знал, кому поплакаться о том, что он любит Гарри Поттера, и хочет его, и хочет, чтобы Гарри любил и хотел его.
Он лег у стены, сжавшись в маленький содрогающийся комок. Он хотел бы, чтобы его никто не нашел здесь, чтобы он мог умереть. Он хотел бы, чтобы Уизли нашел его и забил насмерть.
Он хотел бы, чтобы Гарри нашел его…
* * *
— Она что-то от меня скрывает, — мрачно сказал Рон. — Всякий раз, когда я вхожу, она что-то прячет. И делает вид, что читает книгу. Наверное, у нее кто-то есть.
В его голосе прозвучало какое-то обреченное смирение. Шеймус вздохнул.
— Прекрати, Рон, ты же знаешь, что этого не может быть. Все в этой школе знают с четвертого курса — Гермиона любит Рона! Стихи, надо же…
— Может, любила… тогда. Но она мной… недовольна, — еще более мрачным тоном закончил Рон.
— Она всегда тобой недовольна, — пожал плечами Шеймус. — Но это она только притворяется. Она очень горда, что ты стал лучшим учеником и старостой, честно. Сама мне говорила.
— Да? — Рон чуть посветлел. — А что же она тогда прячет?
— Затеяла опять какое-нибудь П.У.К.Н.И. - поморщился Шеймус. — Что ты, нашу Гермиону не знаешь…
— Ну, ладно, — Рон, очевидно, уверился, что любимая ему не изменяет, и просветлел окончательно. — А твои дела как? По-видимому, не очень?
— Что? — изумился Шеймус. — Ты о каких делах говоришь?
— О сердечных, разумеется. Объясни мне, ты что, и правда влюблен в Гарри? То есть, не то чтобы я чтобы я этому сильно удивлялся… я знаю, что ты любишь парней, а Гарри очень красивый… ну, то есть, так все говорят, сам-то я не считаю его красивым… то есть, считаю… но мне не нравятся парни… то есть, нравятся, но не в том смысле…
— Рон, — наконец Шеймусу удалось остановить этот словесный поток. — Между мной и Гарри ничего нет, если ты это хотел услышать.
— Тогда почему вы с ним так себя ведете? Ты пытаешься кого-то достать? Не Гермиону, надеюсь? — Рон улыбнулся. Шеймус сложил губки бантиком и жалобно заморгал на Рона длинными ресницами.
— Нет, не Гермиону, — он придвинулся ближе. — Тебя.
— Тьфу! — фыркнул Рон. — Да отвали ты, идиот!
— А ты не приставай с дурацкими вопросами, — сладко улыбнулся в ответ Шеймус.
Портретный проем открылся, и вошла Гермиона с кипой книг. Рон, моментально забыв о Шеймусе и его сердечных делах, подскочил и выхватил книги у нее из рук.
— Гермиона, хоть бы позвала на помощь, что ли, ты же надорвешься, дорогая!
— Спасибо, милый, — рассеянно отозвалась Гермиона. — Привет, Шеймус.
— Привет, дорогая, — весело сказал Шеймус. Рон метнул на него сердитый взгляд.
— Не смешно, — заметила Гермиона. — Почему Джинни не пришла в библиотеку, не знаете?
Рон замер у входа на лестницу.
— Но она пошла! Ты хочешь сказать, она не с тобой? — в голос его прорвались тревожные нотки.
— Нет, — тихо ответила Гермиона.
— Она вышла и сказала нам, что идет в библиотеку. Шеймус, ты же слышал!
Портрет Толстой Тети снова поехал в сторону, и в какой-то момент Рону показалось, что сейчас войдет Джинни… но вошел Гарри, и при виде его все трое охнули.
Роба на Гарри была разорвана, пуговицы рубашки вырваны с мясом, губы разбиты, а на ремне не было пряжки. Точнее, пряжка была — крепко стиснутая в кулаке Гарри.
— Гарри… — тихо произнесла Гермиона. — Гарри, ты подрался?
— Почти, — чуть слышно отозвался Гарри.
— Гарри, все в порядке? — нервно и встревожено спросил Шеймус. — С тобой ничего не случилось?
— Нет, — отозвался Гарри.
— Ты Джинни не видел? — спросил Рон. Гарри поднял на него глаза.
— А что с ней?
— Да вот, не знаем! Исчезла!
— Рон, — зашипела Гермиона на ухо рыжему парню, — ты, что ли, не видишь, в каком он состоянии?
Если Рон и собирался ей что-то ответил, то что именно, так и осталось тайной, потому что в этот момент проем снова открылся, и вот это уже была Джинни.
— Господи, Джинни!.. — Гермиона вскинула руки ко рту и так застыла. Больше никто ничего не сказал — все были немы и неподвижны, как статуи.
Не обратив на них внимания, Джинни прошла к камину и села на коврик. Ее била дрожь.
— Это… же… не ты?.. — Рон перевел на Гарри огромные от ужаса и боли глаза. Гарри шагнул назад, только сейчас сообразив, насколько подозрителен его раздрызганный вид рядом с такой Джинни.
— Нет, Рон!
— Нет, Рон, — эхом повторила Джинни. Голос ее был чуть слышен. — Это Малфой…
Гарри замер. Шеймус смотрел на Гарри — встревожено, почти испуганно. Рон же, зарычав, бросился вон из гостиной.
— Рон! — Гермиона попыталась вскочить, чтобы броситься вслед за ним, но Джинни схватила ее за рукав, пролепетав что-то вроде "Нет, пожалуйста…" Ее вдруг сильно затрясло, и в следующее мгновение она разрыдался у Гермионы на плече.
— Ну, что ты… — Гермиона обняла девушку, гладя ее по спине. — Ну, что ты…
— Джинни… — Гарри присел рядом, кляня самого себя за черствость; но ему больше всего на свете нужно было узнать правду. — Малфой тебя… то есть, он…
Джинни замотала головой.
— Нет… нет… — выдавила она сквозь слезы. — Он собирался, но нет… он… отпустил меня… он ничего не сделал… то есть… не сделал того…
Гермиона вздохнула — судорожно и с облегчением, — и еще крепче прижала Джинни к себе. Гарри же вскочил на ноги и, бросив Шеймусу: "Присмотри за ними!", вылетел вслед за Роном.
