Он поливает кетчупом свой бургер.

- Потому что, вероятно, ты права, но у нее нет шансов. Она не в моем вкусе. - он смотрит на убранный лук на моей тарелке. - Ты не любишь лук?

- Ты говоришь это так, будто я только что призналась, что ненавижу шоколад, а лук и шоколад на двух совершенно разных уровнях.

- Да, лук гораздо лучше.

- Можешь съесть его, если хочешь. - я придвигаю свою тарелку к нему. - Все мое - твое.

Он поднимает лук, наклоняет назад голову и кидает его в рот.

- Позже, я собираюсь обнять тебя. - его глаза темнеют от желания.

Покалывающие ощущения закручиваются внутри, между бедер, и я прочищаю горло, чтобы отвлечься, прежде чем откусить немного от своего куриного сэндвича.

- Итак, тебе нравится группа From Autumn to Ashes (также FATA, американская группа из Нью-Йорка)?

Он смотрит вниз на свою рубашку.

- Да, я приобрел эту рубашку на одном из их концертов. Они довольно хороши. Ты слышала, как они играют?

- Не в живую, - я закидываю фри в рот. - Но я скачала множество их песен.

Он впивается в свой гамбургер, и капелька кетчупа остается у него на губе. Вновь всплывает желание наклониться и пососать его губу, в то время как он сознательно облизывает ее, смотря на меня, будто знает, о чем я думаю.

Мы с жаром смотрим друг на друга, и желание пульсирует в наших телах. Это что-то, чего я не понимаю, потому что я едва знаю его, но я не хочу, чтобы это ощущение пропало.

- Ну, и чем же можно здесь заняться? - Голос Ашера звучит высоко, и он откашливается. - Кроме как болтаться в баре.

- Ты спрашиваешь не того человека, - говорю я ему. - Честно говоря, единственное, что я делаю - это хожу с Рэйвен на её вечеринки.

- Да, что это такое? - он выбирает листик салата из своего гамбургера. - Не похоже, что тебе действительно по вкусу вечеринки. Или все-таки по вкусу?

- Нет, но...

- Но Рэйвен – да, и она - босс, - заканчивает он за меня.

- Она не босс... хорошо, ну, может, есть немного, но у неё такой характер.

Он медленно жует, и я очарована тем, как двигается его рот.

- У меня был друг в Нью-Йорке, который был немного властным, и, наконец, однажды, я послал его к черту. И знаешь, мы все равно остались друзьями.

- Я уверена, ты не сказал катиться к черту, - замечаю я. - Ты кажешься слишком милым для этого.

Улыбка играет на его губах, и он ворует еще лука с моей тарелки.

- Я?

Я делаю глоток колы.

- Так про какой секрет ты мне пытаешься сказать?

- У меня есть... плохая сторона. - он колеблется. - Однако она пока ещё не вылезла наружу.

- Ну, я думаю, у всех есть стороны, которые редко выходят наружу, - я помешала соломинкой свой напиток.

Он кивает.

- Как насчет тебя?

Безумие.

- Я не знаю...

- Тебе не нужно делиться со мной, если ты не хочешь этого. - он делает глоток воды. - Я не заставлю тебя делать то, что тебе не хочется.

Кажется, в его словах есть скрытый смысл.

- Итак, ты хочешь стать художником?

Его челюсть плотно сжимается.

- Мой отец был художником, и он передал свой дар мне.

- У тебя расстроенный голос из-за этого. Ты боролся со своим отцом или что?

- Мой отец редко бывал с нами, но я люблю рисовать - это помогает мне выплеснуть свои чувства.

- Я знаю, о чем ты. - я думаю об его рисунке ангела и интересно, что он чувствовал, когда рисовал его - не удивлюсь, если он знает про Ангелов. - Вот почему я пишу стихи.

- Я бы с удовольствием прочитал твои стихи, - говорит он.

Я опускаю глаза на сэндвич, и волосы падают мне на лицо.

- Обычно, я не даю людям читать их. Ну, кроме Рэйвен, но она только читает то, что я пишу на своей стене. – и ещё Камерон, но это было случайно.

- Ты пишешь на стенах? - он сыплет соль на картошку и ставит шейкер обратно на поднос с краю стола. - Это уже кое-что, что ты позволила мне увидеть.

- Конечно. - я убираю волосы за ухо. - Там на стене и картины тоже есть - Рэйвен и мой брат.

Он вытирает салфеткой руки.

- Может быть, ты будешь достаточно доброй и позволишь мне как-то украсить её?

- Например, твоей картиной грустного ангела.

- Ты хочешь этого? Рисунок ангела, который будет всегда висеть на твоей стене?

- На ней уже есть один. Рэйвен повесила его, когда нам было восемь. - я ещё откусываю от своего сэндвича. - И мой брат повесил на нее Мрачного Жнеца, кто знает, по каким причинам, таким образом, у меня есть хорошая версия Смерти и Дьявола. - сказав это вслух, я подумала о книге, которую читала; о борьбе между добром и злом - между Ангелом Смерти и Мрачным Жнецом. Эта битва у меня на стенах.

Ашер выглядит поникшим.

- Но только кто из них добро, а кто зло?

Это очевидный ответ, но мои губы отказываются произносить слова, и образ моего воображаемого детского друга всплывает у меня в голове.

Подошла официантка со счетом. Я пытаюсь оплатить свою половину, но Ашер не позволяет. Пока мы ждем официантку, чтобы она принесла нам сдачу, в бар зашли двое мужчин, привлекших мое внимание. Они выделяются своими деловыми костюмами и модными стрижками. Тот, что выше, имеет светлые волосы и темные глаза, которые кажутся очень знакомыми. Чем дольше я на него смотрю, тем больше понимаю, что он немного состаренная версия Камерона.

Ашер взглядом находит их и его глаза темнеют. Мужчина возвращает ему такой же, полный отвращения, взгляд.

- Ты их знаешь? - я киваю головой в сторону двух мужчин.

Взгляд Ашера остается на них, пока он качает головой.

- Нет, не знаю, - говорит он сквозь зубы. Он отводит взгляд и выглядит диким.

- Ашер, что случилось? - я начинаю поворачивать голову обратно к мужчинам, но мужчина с длинными каштановыми волосами и коренастым телом спотыкается о барный стул, указывая на меня пальцем.

- Не ты ли та девушка, убившая своего отца? - мямлит он, спотыкаясь о свои шнурки.