— Какой же ты всё-таки мудак.

И всё.

Срываюсь на бег. Без оглядки.

Всё равно, что всё лицо перемазано алым. Плевать, что подумают прохожие. Всё равно, кого это напугает.

Бежать без остановки. До щемящей боли где-то в боку. Бежать даже тогда, когда сил, кажется, совсем не осталось, а ноги волочат тело по инерции.

— Ненавижу, как же я тебя ненавижу!

Кричу больше от бессилия, понимая, что теперь я остался действительно один. Зачем я всегда утешал себя иллюзиями, что матери и отцу на меня не плевать?

Плевать. С самой высокой башни. Им обоим всё равно. Даже если меня собьет машина, никто из них не узнает…

А хоронить будут за счет государства.

Нет!

Проводить свой долгий остаток жизни в сожалении и тоске по отсутствию родительской любви я не буду. Это их жизнь. Им ничего не помешало прожить ее так, как им удобно. И я воспользуюсь этим примером. Этим единственным примером.

***

Сколько я проспал, не знаю, но когда открыл глаза, в телефоне насчитывалось уже семь пропущенных. Значит, на работу я уже опоздал. Куда идти с таким настроением? Куда идти с таким лицом?

Но еще хуже. Пугает возможность остаться дома. Перспектива лежать, как аморфное существо, меня не радует. Я и так прекрасно понимаю, какие мысли будут крутиться, если останусь в четырех стенах.

Набираю номер Трейси, не дождавшись ответа, следую в ванную, попутно выбрасывая в мусорное ведро растаявший пакет масла. Сколько часов я пролежал, уткнувшись в него лицом?

— Ты где, засранец? — на фоне клубного шума слышится голос девушки. Она беспокоилась за меня? Или волновалась, что влетит от начальства?

— Если прыгну в такси и подъеду через час, меня сильно убьют?

— Не знаю. Ты прикати для начала, — Трейси собиралась отключиться, но я вовремя остановил ее.

— Как думаешь, если лицо немного не презентабельно, за это сделают выговор?

— Пил, что ли… — делает предположение она и тут же останавливается. — Ходил к отцу? — уже тише спрашивает.

— Да.

А толку врать? Все равно рожу не спрячешь, все увидит.

— Приезжай, что-нибудь придумаю.

Душ, чистая одежда, новые недавно купленные темно-синие кеды Converse, не подделка, вложил в них свою премию, и меньше чем через полчаса я уже сижу в комнате для работников. Трейси, нависая надо мной, лепит на переносицу телесного цвета пластырь и проходится по краям неровной раны на губе тоналкой. Неужели поможет? Так и получилось. Следы были не видны издалека, вблизи и пластырь, и остальное можно было разглядеть. Оставалось надеяться только на привычный свет в помещении «синего зала», не такой яркий, как здесь.

Приступаю к работе, стараясь выкинуть из головы ненужный мусор. От Глена не влетело, напарники по «стойке» долго не расспрашивали, поэтому к обслуживанию клиентов я приступил довольно быстро, параллельно (неизвестно по какой причине) высматривая на привычном месте белобрысую макушку. Наверное, где-то внутри себя я уже ждал этого бессмысленного разговора, подсознательно желал переключить тумблер с дневной темы на любую другую.

Отдавая девушке коктейль и рассчитывая ее, продолжаю высматривать: всю стойку сегодня просто заполонили, наверное, Ему просто не хватило места, а может Он вовсе не пришел. Я понял, что ошибся на этот счет, когда отпустив достаточное количество людей, открылся обзор на самый дальний конец барного стола. Райс, весь такой свежий, как всегда облаченный в неизменный строгий дорогущий костюм, сидел за столом, окучивая какого-то смазливого парнишку.

Он так улыбался ему…

Кажется, этой улыбки я никогда не был удостоен.

Внутри что-то кольнуло. Я и сам не понял, откуда во мне всполошилась такая ярая злость, но, идя на поводу у своих эмоций, игнорируя руки с протянутыми купюрами, я двинулся в направлении блондина и объекта его вожделения.

Приблизившись уже достаточно, неожиданно для себя замираю. Тело не слушается. Не получается сделать ни шага вперед, ни шага назад. А всё потому, что мысли расходятся с действиями.

И правда, а что я ему скажу? Какую предъяву кину? Буду оправдываться тем, что рассчитывал, что его умение слушать и слышать людей вновь станет моей отдушиной на сегодня? Бред. Пошлет, даже не задумываясь.

— Лирой?

Поздно. Меня заметили.

Поднимаю глаза, сталкиваясь с удивленным взглядом Райса. Кажется, тот первым делом уже оглядывает мой пластырь на носу: подошел слишком близко.

— Я думал, тебя сегодня уже можно не ждать, — разочарованно произносит он.

— Ага, я и сам вижу, — говорю то, что думаю. Плевать. Человеческий фактор. Сегодня все попали под раздачу моего настроения. Не одному же мне вечно огребать.

Замечаю блеск в его глазах, что вызвало в нем такой дикий восторг?

— Неужели… — придвигается ближе, вытягивает вперед руку, хватая за ворот рубашки, притягивает к себе, оказываясь рядом с ухом, наконец договаривает: — … ревнуешь.

Жестом успеваю отдать охраннику сигнал, что всё в порядке и это не очередной недовольный клиент, который решил помахать кулаками. Хотя. Насчет недовольства еще можно поспорить.

— Прикуси язык, — огрызаюсь и, вцепившись руками в край столешницы, отталкиваюсь назад.

Его компаньон, все это время молча наблюдавший за нами, наконец отмирает, обращаясь к Райсу:

— В общем, заканчивай с этим цирком и позвони наконец матери, она переживает, — прощально махнув рукой перед тем, как отдалиться, напоследок добавляет. — Заплатишь за мою выпивку, братишка.

Братишка?

Райс тем временем, совершенно не замечая отдаляющегося родственника, так и продолжает пялиться на меня.

— И чего ты такой взвинченный сегодня? — оглядывает мое лицо. — И кто тебя так? Надеюсь, как большой мальчик, дал сдачи? — довольно ухмыляется и достает из бумажника такую же выглаженную купюру, как и всегда. — А это… — глаза улыбаются больше, чем его растянутый рот, — за братишку.

Финиш.

Не могу сдержать смеха. Сквозь боль в губе и сморщенный лоб, прикрывая рот ладонью, срываюсь на дикий смех.

— Вот это я отмочил. Фух, — перевожу дыхание, больше наигранно всплескивая руками. Действительно, дурацкая ситуация.

— Нет, милочка, теперь ты так просто не отвертишься!

Милочка? Это ты сейчас ко мне так обратился?

— Ты оху…

— Я же видел этот взгляд, — перебивает. — Жаль, что брат так быстро развеял твои сомнения, но я бы посмотрел, как бы ты выкручивался дальше, — облизывает пересохшие губы, так пошло, демонстративно. Достаю из-под стойки первый попавшийся стакан. Забираю с бара первую попавшуюся бутылку. Не глядя наполняю, закупоривая крышку.

Делаю глоток.

А затем еще один.

— Через пятнадцать минут возле знакомой тебе двери с табличкой «служебное помещение», — выдаю так резко, что даже Райс не скрывает удивления. — Хотя… Почему через пятнадцать? Сейчас!

***

Дверь с табличкой «служебное помещение» оказывается открытой в два счета, контролирую себя только до того времени, пока не щелкнет замок, и для надежности не будет подставлен стул, впрочем, табличка с обратной стороны «идет уборка» должна остановить людей от покушения на ненадежный механизм.

— Я и не думал, что ты можешь быть таким, — сталкиваюсь с взглядом голубых глаз, замечаю этот природный блеск, а следом перевожу взгляд на довольную лисью улыбку.

— Поправка «не могу быть», а такой и есть, — успеваю договорить, прежде чем мы падаем на небольшой синий диван.

Зачем, спрашивается, он нужен в уборной? Теперь понимаю.

Сижу на нем, сжимая коленями его бедра. Продолжаю сверлить взглядом, покусывая нижнюю губу. Ничего не предпринимаю, просто выжидаю, когда сорвешься, когда перестанешь дышать и просто набросишься, как голодный зверь. Сверху? Мне плевать.

Для тебя я готов даже открыть рот. Но. Не сейчас. Не сегодня.

Мысли получается угадывать не сразу, но всё же, опомнившись, Райс привстает на локтях, опираясь на подлокотник, протягивает вперед руку, чтобы, поймав за шею, притянуть мое лицо к себе.