— Она говорит в нос.

Две минуты спустя, Бенэн, Брудье и велосипедист вместе выехали на перекресток.

— Лесюер! Лесюер!

Это был Лесюер. Все трое принялись обниматься.

Потом Бенэн спросил:

— Куда ты едешь, Лесюер?

— Еду по направлению к середине фасада Амберской мэрии.

— Мы тоже.

— Я так и думал.

— Так что мы продолжим наше путешествие вместе?

— Понятно.

— У тебя есть проект, старина Лесюер?

— Есть.

— Бенэн, ты нам надоел с твоими вопросами. Ни Лесюеру, ни тебе, ни мне нечего сказать о наших проектах, пока не будет полночь, в субботу, у середины фасада Амберской мэрии. Ты отлично это знаешь. Ты обещал, как и мы.

— А могу я все-таки спросить у Лесюера, что это он играл на дудке?

— Я играл увертюру к «Парсифалю».

Бенэн, Брудье, Лесюер выехали друг за другом на небольшую площадь, отмеченную смешным фонарем. Пообедали они в Сент-Антэме, на высотах; встали из-за стола при последних дневных лучах; с трудом взбирались в гору среди очень черных деревьев. Путь им указывало свечение дороги, с каждым шагом казавшееся все более неопределенным, все более призрачным. Потом, став добычей извилистого сновидения, они как будто спускались по спирали в самые недра земли. Бенэн, у которого был красный фонарь и который считал, что знаком с топографией Центрального Массива, спустился ощупью, без человеческих жертв. Брудье и Лесюер на одном из поворотов все-таки навалились друг на друга. Но машины так подперли одна другую, что седоки не скатились в ближнюю пропасть, как то было бы естественно.

Со времени встречи на скрещении дорог приятели познали радость быть втроем.

На ходу Бенэн и Брудье, верные своей привычке, держались Брудье правой, Бенэн левой стороны. Лесюер просто поехал левей Бенэна. Таким образом, они прочищали дорогу во всю ее ширину.

Бенэн время от времени восклицал:

— Это свинство! У вас обочины, вы катите по бархату. А я трясусь на самом хребте!

Но, в сущности, он ни за что бы не уступил своего места. Он был посередине; чем бы ни обменивались Брудье и Лесюер, перепадало и ему; он перехватывал каждое слово, каждый смешок. Иногда он даже повторял Лесюеру какую-нибудь фразу Брудье, которой Лесюер не расслышал. Он радостно обитал в наиболее богатой области дружбы.

Поэтому до мира ему почти не было дела. Он едва замечал виды. Он взглядывал на них, только если Брудье или Лесюер говорили:

— Глянь-ка на этот горизонт, вот здорово-то!

Он чувствовал бы себя не лучше на Орлеанском плато.

Ибо трем приятелям, движущимся в ряд, не нужно никого, ни природы, ни богов.

Итак, они выехали на небольшую площадь в Амбере. Целых полчаса они кружили по городу; они начали терять надежду отыскать мэрию.

Вдруг на углу площади появился человек. Это был городовой, амберский городовой, блюститель порядка в Амбере.

Бенэн направился к нему:

— Извините, господин полицейский, скажите, пожалуйста, как пройти к мэрии.

Блюститель порядка в Амбере ответил:

— У вас-то есть фонарь. А у тех двоих?

— Извините, господин полицейский, мы являемся обозом; а согласно обязательному постановлению, как вам известно, только головной экипаж в обозе обязан иметь фонарь.

Городовой промолчал.

Бенэн продолжал:

— Мэрия, должно быть, в этом направлении?

— Ратуша?

— Да.

— На что вам ратуша без четверти двенадцать? Все отделы закрыты.

— Видите ли, нам нужно к одному родственнику, который живет против ратуши.

— А, это другое дело! Тогда идите вот этой улицей, сверните во вторую улицу налево; затем вы сворачиваете в первую улицу направо, проходите сто метров, берете влево, и вы пришли. Бенэн, Брудье и Лесюер употребили не более четверти часа на выполнение замысла городового. Было около полуночи, когда они прочли на стене дома: «Площадь Ратуши».

Тогда они обнаружили странное здание, нечто вроде толстой ротонды; ротонда парка Монсо была, по-видимому, ее цыпленком.

— Как? — сказал Брудье. — Это и есть Амберская мэрия?

Они молчали. Они с волнением взирали на этот памятник гордыни.

— Но, — произнес Лесюер не вполне уверенным голосом, — где же середина фасада?

Сперва никто не решился ответить.

Наконец Брудье сказал:

— Амберская мэрия — это такая мэрия, фасад которой повсюду, но середины нет нигде.

Они предались размышлениям во мраке.

Лесюер сказал:

— Что нам делать?

— Я вижу только одно решение, — сказал Бенэн. — Мы будем кружить друг за другом вокруг Амберской мэрии. Мы будем кружить размеренно. Таким образом мы неизбежно пройдем мимо середины фасада Амберской мэрии, если такая точка существует; а если, как полагаю я, этой точки в действительности не существует, если это чисто отвлеченное понятие, если, говоря точнее, речь идет о геометрическом месте, мы его очертим сполна и таким образом выполним наше обязательство.

Возразить было нечего.

— В каком направлении мы движемся? — спросил Лесюер.

— В направлении часовых стрелок, разумеется!

Друг за другом ведя велосипеды, они двинулись к мэрии; подойдя на близкое расстояние, они начали кружить вокруг нее в направлении часовых стрелок.

Несколько мгновений спустя, Юшон, с чемоданом в руке, ступил на площадь мэрии. Он был очень близорук. Поэтому сперва он различил только обширную громаду, висящуюся во мраке. Он направился к этой громаде.

— Я не знаю, где фасад, — подумал он, — но мне стоит только обойти кругом, и я его найду.

Он пошел в обход здания, влево. Он шагал быстро. Он рассуждал:

«Это, по-видимому, нечто вроде округлой абсиды. Я как раз ее огибаю. Фасад, очевидно, с той стороны».

Но стена закруглялась перед ним без конца. Ему показалось, что он вернулся на прежнее место.

— Странно. Меня, вероятно, вводит в заблуждение симметричность здания. Оно обширно и, надо полагать, увенчано несколькими куполами, которые расположены парами. Я огибаю одно за другим их основания. В конце концов, я выйду к фасаду.

И он продолжал идти.

Било полночь, когда с противоположной стороны явились Омер и Ламандэн. Они приехали по железной дороге в девять часов вечера. Они заняли комнаты в гостинице; основательно помылись и подкрепились; и радовались тому, что прибыли на место свидания как раз в назначенное время.

— Вот мэрия! — сказал Омер. — Мы не торопились, ни у кого не спрашивали дороги и являемся с точностью затмения.

Они подошли к самой стене.

— Посмотри-ка, — сказал Ламандэн. — Нечто вроде круглого портика. Оригинальная идея. Фасад с той стороны.

И они принялись огибать здание слева.

— Как будто шаги, — сказал Ламандэн.

Омер небрежно ответил:

— Это добрые провинциалы возвращаются по домам. В другие дни они ложатся в девять. Но по субботам они позволяют себе некоторые излишества.

Они продолжали обход.

В десяти метрах за ними следовал Юшон, с чемоданом в руке, кружа по-прежнему и размышляя:

— Эта ратуша втрое больше Пантеона. Я не ожидал, что здешний муниципалитет окажется столь пышен.

В двадцати метрах за ним шли Бенэн, Брудье и Лесюер, ведя велосипеды и тоже кружа, но сознательно.

Вдруг Бенэн остановился:

— Господа, повернем и двинемся в обратную сторону. Стремясь достигнуть Индии западным путем, Колумб открыл Америку.

Они повернули. Лесюер оказался впереди.

Не успел он пройти нескольких шагов, как наткнулся на двух людей, из которых один говорил:

— Применение этих обширных круговых мотивов свидетельствует о византийском влиянии.

А другой отвечал:

— По-моему, мы дошли бы скорее, огибая справа.

— Господа, — сказал Юшон, — мои часы показывают час ночи. Мы ровно пятьдесят минут излагали и обсуждали наши проекты. Пора кончать. Прежде всего, не сходит ли кто-нибудь к мэрии посмотреть, не пришел ли Мартэн?