– Прошу прощения, мэм, – сказал он, предварительно кашлянув, и подошел к Анне. – Только что прибыло для вас.

– Спасибо, Тёртон, – поблагодарила Анна, забирая с подноса письмо. Она глянула на марку – «новый красный пенни», весьма разумное нововведение[31], а затем внимательно изучила штемпель – Фейвершем, графство Кент, – но не смогла припомнить никого, кто бы жил в этом городе.

– Оставлю вас наедине с письмом, – произнесла Сьюзен, вставая из-за стола. На самом деле она просто почувствовала приступ тошноты и хотела оказаться одна у себя в комнате, на тот случай, если чутье не подвело ее.

«Как непросто лгать», – уже не в первый раз подумала она.

Анна подняла глаза от конверта:

– Хорошо вам пообедать. С кем, ты сказала, у тебя встреча?

Но Сьюзен уже вышла из комнаты.

Письмо было от Джейн Крофт, женщины, которая много лет назад в Брюсселе служила камеристкой у Софии. Джейн запомнилась Анне как славная девушка, да и София ее любила. В то время они эту тему не поднимали, но Крофт наверняка догадалась о беременности молодой госпожи, хотя, насколько знала Анна, так ничего никому и не сказала: ни до смерти Софии, ни после. Укрывшись, согласно своему плану, в Дербишире, они оставили Крофт в Лондоне на полном содержании, как предполагалось, до возвращения хозяйки. Но София, увы, так и не вернулась, и Крофт нашла другую работу, неподалеку от города. Расстались они тепло, выдали камеристке дополнительное жалованье и превосходные рекомендации. И рекомендации эти, судя по всему, свое дело сделали. Последнее, что Анна слышала о Крофт, было то, что ее взяли экономкой в семью Лонгуорт, которые жили в графстве Кент. Видимо, их дом располагался в Фейвершеме. Анна начала читать, потом остановилась и перевела дух. Если миссис Тренчард была удивлена, что столько лет спустя бывшая служанка решила послать ей весточку, то содержание письма привело ее в полное изумление.

Крофт писала, что они с Эллис продолжали все это время поддерживать связь, несколько раз в год обмениваясь письмами. И вот сейчас бывшую камеристку Софии встревожили слухи о молодом человеке по имени Чарльз Поуп, о котором Эллис упомянула в своем последнем послании. «Охотно воспользовалась бы случаем обсудить все это с Вами при личной встрече, мадам. Но писать на этот счет больше ничего не могу», – говорилось в письме Джейн Крофт. Анна перечитывала эти строки и ничего не понимала, но чувствовала, что сердце у нее тревожно сжимается.

Разумеется, первым делом хозяйка разгневалась на Эллис. С какой стати та пишет Джейн Крофт о Чарльзе? Что она может о нем сказать? Молодой предприниматель, которого мистер Тренчард поддерживает финансовыми вложениями. Зачем одна служанка пишет об этом другой? И вдруг Анне пришло в голову, что Эллис могла подслушивать, шпионить за своей госпожой, слушать ее приватные разговоры с мужем. При этой мысли ее кинуло в дрожь. Последние несколько месяцев Эллис вообще странно себя вела. И что это, кстати, за непонятная история с потерянным веером, который Анна вовсе даже и не теряла? Миссис Тренчард подняла глаза. Она и не заметила, как Тёртон занял свое место у камина.

– Не могли бы вы попросить Эллис прийти ко мне в гостиную?

Дворецкий выслушал просьбу, как всегда, невозмутимо.

– Конечно, мэм.

Когда Эллис вошла, то сразу поняла, что разговор предстоит непростой, явно не про платье и не про новую отделку для шляпки.

– Закройте, пожалуйста, дверь.

Голос Анны звучал холодно и официально. Выполняя указание хозяйки, Эллис прикидывала, что же могло ее выдать. Может быть, видели, как она разговаривает с мистером Белласисом? Был ли в пабе какой-то человек, который знал их обоих? Она лихорадочно пыталась выдумать правдоподобную историю, которая бы все объяснила, но ничего путного на ум не приходило. Камеристка снова повернулась к госпоже.

– Эллис, – начала Анна, – я получила письмо от Джейн Крофт.

– Да, мэм. – Эллис позволила себе немного расслабиться. Она не знала, о чем пойдет разговор, но в нем явно не будет упоминаться мистер Белласис.

– Зачем вы писали ей о мистере Поупе?

Какое-то время Эллис усиленно изображала, что не понимает, о чем ее спрашивают. Зачем она писала Джейн о мистере Поупе? Наверняка только потому, что им интересовался хозяин. А что еще ей было сказать про мистера Поупа?

– Что именно говорилось в вашем письме?

– Уж сейчас и не припомню, мэм. Наверное, я упомянула, что хозяин очень добр к своему новому молодому протеже, мэм. Вряд ли там было что-то еще. Мне очень жаль, если вы этим недовольны. Я ни в коем случае не хотела вас задеть.

Ее волнение и самоуничижение пришлись весьма кстати. Анна молча смотрела на служанку и думала, что, может быть, ничего особенного тут и впрямь нет. Джеймс действительно проявлял необычный интерес к делам Чарльза. Про это в людской все наверняка прекрасно знают. Ей стало легче. Но необходимо было еще кое-что прояснить.

– Да, кстати, раз уж вы здесь, – сказала Анна. – Объясните мне, зачем вы отправились в Брокенхёрст-Хаус искать веер, который я вовсе не теряла?

Интересно, и как только миссис Тренчард все узнала? Видимо, эта счастливая рабыня Доусон ее выдала. Надо срочно выкручиваться.

– Дело было не совсем так, мэм.

– Да? А как?

– Вечером после приема вы похвалили прическу графини. Вот я и решила встретиться с камеристкой ее светлости, спросить, как она укладывает волосы.

– Не помню, чтобы я говорила о прическе леди Брокенхёрст, – нахмурилась Анна.

– Точно говорили, мэм! А я хотела сделать вам приятное.

Теперь Эллис попыталась изобразить, что оскорблена в лучших чувствах. Уловка сработала отлично.

– А веер тут при чем?

– Это я сама себя запутала, мэм. Не могла найти веер, после того как вы вернулись с вечера, и решила, что вы забыли его у графини.

– Почему же вы не спросили меня?

Эллис улыбнулась. Она уже чувствовала, что одерживает победу.

– Не хотела вас понапрасну беспокоить, ведь все равно же я туда шла, узнать насчет прически.

– И где в конце концов оказался веер?

– Представляете, просто я его не в тот ящик положила, мэм. Наверно, так устала, когда вы вернулись домой, что уже плохо соображала.

Замечание попало точно в цель. Анна не могла избавиться от чувства вины: камеристка, чьей обязанностью было помочь госпоже раздеться, из-за нее не спала допоздна. И Эллис это прекрасно знала.

– Ну хорошо. Но впредь, пожалуйста, хорошенько подумайте, прежде чем писать друзьям о делах нашей семьи. – Анна уже решила, что погорячилась напрасно. – Можете идти. – (Эллис пошла к дверям.) – Да, и вот еще что. – (Служанка остановилась.) – Крофт приедет меня навестить. Я бы хотела, чтобы она осталась ночевать, если захочет. Можете предупредить миссис Фрэнт?

– Когда она приезжает, мэм?

– Пока не знаю. Через несколько дней. Крофт переезжает к брату в Америку и по пути заглянет в Лондон.

– Хорошо, мэм, – кивнула Эллис и вышла.

Она закрыла за собой дверь гостиной и с облегчением перевела дух. Скандал удалось замять. Но разговор больше поднял вопросов, чем дал ответов. Очень странно: Эллис лишь мельком упомянула Поупа в письме к Джейн, однако подруга сочла необходимым тут же написать своей бывшей госпоже, у которой работала четверть века назад. Почему? И почему миссис Тренчард приняла это близко к сердцу, хотя в письме Эллис не было ровным счетом ничего примечательного? Об этом стоило доложить мистеру Белласису. Не будь она Мэри Эллис, если это не стоит лишнего соверена!

– Мистер Тёртон! – громким шепотом позвала камеристка, спустившись вниз в подвал. – На два слова!

Дворецкому не понравилось, что им помыкает женщина из числа его подчиненных, но в лице Эллис было нечто такое, что заставило его повиноваться. Они оба работали на Джона Белласиса, и камеристка могла засадить Тёртона в тюрьму, если бы пожелала. С этим приходилось считаться. Он поманил ее к себе в кладовую и плотно закрыл дверь.