– Почему вы спросили нас там, в цеху, довольны ли мы? – поинтересовался подошедший к нему мужчина. Он был невысок – все рабочие казались невысокого роста, – с темной щетиной и бледной кожей человека, который мало времени проводит на солнце.

– Ну так как, довольны вы или нет?

– Черта с два мы довольны! – Незнакомец внимательно рассматривал Оливера. – Вы приехали, чтобы устроить неприятности мистеру Поупу?

Они испытывали друг друга. Но Тренчард проделал большой путь, дабы выяснить все, что сможет, и ему показалось, что нет смысла осторожничать.

– А вы хотите мне в этом помочь?

– Приходите в восемь часов в таверну «Голова короля» на Маркет-сквер и узнаете, – зло проговорил рабочий.

– Могу ли я спросить ваше имя?

– Об этом не беспокойтесь. Я приду. Но вам не со мной надо говорить.

Оливер кивнул. Ясно, имени он не узнает, да и зачем ему? Главное, что он нашел людей, которым не нравится Чарльз Поуп, а ведь именно это и составляло цель его путешествия. Пока все шло по плану.

Вечером Оливер достаточно легко нашел паб, но там было многолюдно и накурено, и ему потребовалось время, дабы сфокусировать взгляд и осмотреться. Прежде чем Тренчард успел что-либо разглядеть, он почувствовал, что кто-то взял его за локоть. Это оказался его новый знакомый с фабрики. Он позвал Оливера за собой и провел его к столику в углу, где сидели двое мужчин постарше.

– Здравствуйте. Меня зовут Оливер Тренчард. – На этот раз он решил настоять на именах и рассчитывал, что, после того как представился сам, эти люди вряд ли откажутся назваться.

– Уильям Брент, – кивнул первый. Он был пухлым и с виду зажиточным, но его лоснящееся красное лицо производило несколько отталкивающее впечатление.

– Джейкоб Эстли, – подал голос второй. Эстли был постарше и более поджарым, чем его товарищ.

«Ни с тем, ни с другим мне не хотелось бы вместе встречать Рождество», – подумал Оливер, занимая место напротив них. Его уже ждали стакан и большой кувшин эля, чем он немедленно воспользовался.

– Итак, джентльмены, – улыбнулся Тренчард, – что вы имеете мне сказать?

– А что связывает вас с Поупом? – Это спросил мистер Эстли. Он, видимо, счел, что не обязательно улыбаться в ответ и пытаться вести светскую беседу, как это намеревался сделать Оливер. Эстли пришел сюда по делу или, скорее, чтобы свести старые счеты.

– Если вам необходимо это знать, мой близкий друг вложил крупную сумму в дело Поупа, и я тревожусь, что он рискует понести серьезные убытки.

– Вы правильно делаете, что беспокоитесь, – кивнул Брент. – Вашему приятелю надо при первой же возможности забрать свои деньги обратно.

– Но если мой друг заберет все, мистер Поуп разорится.

Оливер не был вполне уверен, что это правда, потому что леди Брокенхёрст легко могла вмешаться, чтобы предотвратить катастрофу, но он захотел измерить степень недовольства этих людей. И не был разочарован.

– Если разорится, то и поделом. Этот тип иного и не заслуживает, – сказал Эстли, подняв стакан к тонким губам.

– Могу ли я узнать почему?

– Вы знаете, что фабрику он купил у вдовы Самюэля Гиртона?

– Знаю.

– У нас был уговор с этой старой леди, но Поуп пришел поздно вечером и до смерти напугал ее рассказами о неизбежном разорении и опасностях, от которых спасти ее может только он. В результате вдова согласилась расторгнуть договор с нами и продать фабрику ему.

– Ясно.

Оливер представил себе улыбчивого молодого человека, обходившего гостиную леди Брокенхёрст. Как-то это не вязалось с рассказом Эстли…

– Это еще не все, – добавил Брент. – Когда Поуп ввозит в Англию хлопок, он недоплачивает пошлину. Пока груз в пути, платит таможенникам, чтобы занизили цену товара, который ему привозят, и уклоняется от уплаты половины налога, когда товар здесь разгружают.

– Ему нельзя доверять, – сказал Эстли. – Посоветуйте своему другу изъять деньги, пока еще возможно.

Оливер посмотрел на человека, который привел его сюда, и осведомился:

– А вы как со всем этим связаны?

Тот поморщился:

– Я должен был заступить на должность управляющего, если бы фабрика досталась мистеру Бренту и мистеру Эстли. Поуп это прекрасно знал, но нанял меня работать на станке, вместе с остальными дурачками, которые больше ни на что не годятся.

– Зачем же вы согласились? – спросил Оливер.

– А что мне еще оставалось делать? Надо же кормить жену и четверых пацанят. – От гнева у него на щеках заиграли желваки. – Поуп сказал, что якобы взял меня, дабы смягчить удар оттого, что та работа у меня накрылась.

– Но вы считаете, что на самом деле мотив у него был иной?

Собеседник покачал головой:

– У Поупа ни на грош нет человеколюбия. Это было сделано, чтобы унизить меня: понимал, что выбора у меня нет, и придется согласиться.

Оливер обвел взглядом присутствующих. Последнее утверждение было, конечно, бездоказательно. Тренчард сам был вынужден это признать, но зато он мог немало извлечь из двух предыдущих историй про то, как Чарльз Поуп запугивал старую женщину и обманывал налоговых инспекторов – последнее обвинение заденет отца больше всего.

– Что из этого вы готовы изложить в письменном виде? – спросил он.

Брент глянул на компаньона:

– Мы не станем свидетельствовать в зале суда. Я ни за какие коврижки не буду связываться с законом.

– Это понятно, – кивнул Оливер. – Мне нужна информация, чтобы убедить своего друга. Но в суд она не попадет. При самом неблагоприятном стечении обстоятельств мой друг может позволить себе потерять то, с чем он уже расстался. Прежде всего, я хочу, чтобы он отказался от дальнейшего сотрудничества и больше не давал Поупу денег.

– С этим мы можем помочь, – решился Брент и глянул на Эстли, дабы удостовериться, что говорит от имени их обоих. – Мы хотим, чтобы этот тип вышел из дела, и будет хорошо, если прежде, чем это случится, на его удочку попадется как можно меньше людей.

– Беда в том, что Чарльз Поуп просто очарователен, – вздохнул Оливер. – Люди любят его.

– Ага, любят, пока не познакомятся поближе, – хмыкнул Брент.

Обратный путь показался менее изнурительным, может быть, потому, что Оливер получил то, что хотел. Утром к нему в «Королевский герб» доставили два письма, и он отправился в дорогу, тщательно спрятав их в карман. Если даже вдруг потеряется часть багажа, эти письма он точно не потеряет. Когда Тренчард сел в Бирмингеме на лондонский поезд, настроение у него было приподнятое, и он вдруг заметил, что напевает какую-то мелодию, к немалому неодобрению попутчиков.

Леди Темплмор пришла в спальню дочери, вовсе не имея намерения обыскивать комнату. По крайней мере, так она сказала себе, открывая дверь. Мать только хотела посмотреть, хорошо ли там убрано. Мария гуляла с Райан, а слуги сидели внизу. Так почему бы и не проверить?

Когда леди Темплмор увидела на столе под окном закрытый дорожный столик Марии, придерживаться первоначального замысла стало сложнее. Столик наверняка был заперт, но Коринна знала, где девушка хранит ключ. Она никогда не признавалась в этом Марии, на случай если это знание однажды окажется полезным, и уже не раз просматривала письма дочери. Убеждая себя, что не делает ничего предосудительного, Коринна выдвинула потайной ящик бюро, достала ключ и открыла дорожный столик. Кожаная поверхность для письма была застегнута маленькой медной задвижкой, которая от прикосновения легко открылась, – и там лежали письма Марии. Коринна бегло просмотрела их. Большинство отправителей были ей знакомы: ее сын Реджи, кузены, друзья Марии с ее первых двух светских сезонов – но один маленький, украшенный гербом конверт удивил мать. Хотя она сразу его узнала.

Письмо было коротким.

Моя дорогая! Если Вы зайдете ко мне в пятницу в четыре часа дня, думаю, мы сможем устроить еще одну поездку в Бишопсгейт.

Каролина Брокенхёрст