– Благодарю вас, Тёртон. Надеюсь, все уже обосновались?
– С учетом обстоятельств, делаем все, что можем, – трагическим тоном ответил он, но Анна не собиралась немедленно по приезде заниматься проблемами прислуги.
Она прекрасно знала о чувствах Тёртона, но придерживалась мнения, что для процветания Гленвилла необходима в первую очередь поддержка местных жителей, а это означало, что им следует нанимать детей фермеров-арендаторов и работников, занятых в поместье. Куда еще было податься молодым людям? Им нужна была работа, и долгом помещиков было ее обеспечить. Вот какими соображениями руководствовалась Анна, и ее совершенно не заботило, что Тёртона это раздражало.
– А, Хупер! – воскликнула она и, потирая руки, подошла к садовнику. – Какие у вас есть для меня новости?
– Дорогая, – окликнул жену Джеймс Тренчард, – не хочешь сперва зайти внутрь? Ты, должно быть, устала.
– Сейчас приду. Я только хочу услышать, что происходило в саду, пока нас не было. И Агнессе надо погулять.
– Смотри не переутомись, – сказал Джеймс, заходя в дом со всеми остальными.
На самом деле он не имел ничего против. Он любил, когда его жена чувствовала себя счастливой, а в Гленвилле Анна всегда была счастлива.
В тот же день вечером они сели ужинать в помещении, где раньше располагались хлеборезная и винная кладовая. Дом был слишком старым и не мог похвастаться настоящей столовой, поскольку первые его хозяева обедали вместе со всеми домочадцами в большом зале. Но Анна решила, что ее приверженность елизаветинской эпохе имеет свои пределы: когда чинили крышу, заодно снесли и стену между двумя этими помещениями, чтобы получилось крайне необходимое пространство для совместной семейной трапезы. Стены обшили деревом, а чтобы бороться с холодом от больших окон, выходящих на восточную террасу, в зале поставили основательный камин. Можно сказать, что миссис Тренчард любила эту комнату еще и потому, что сама придумала ее от начала до конца, когда получила дом в свои руки.
Анна шла по галерее к лестнице, и тут ее догнала Эллис и протянула накидку:
– Вам может потребоваться, миледи.
У Эллис было хорошее настроение. В деревне она всегда оживлялась. В отличие от Тёртона, камеристке нравилось быть «майской королевой»[29]. Ей редко выпадала возможность насладиться чувством собственного превосходства, но здесь, в центре Сомерсета, она становилась неоспоримым источником знаний обо всем, что касалось бомонда. Эллис могла часами повествовать о лондонских событиях, перечислять новые магазины, в подробностях описывать направления моды. Ничто не радовало ее так, как возможность поделиться последними сплетнями о лорде таком-то и леди такой-то, когда вся прислуга усаживалась за стол в людской под лестницей. Работа в деревне тоже была полегче. Возможностей развлекаться и выходить в свет у хозяев оказывалось меньше, так что Эллис едва ли когда приходилось просиживать до глубокой ночи в будуаре миссис Тренчард, ожидая, когда же госпожа наконец вернется домой.
Анна вошла в гостиную и увидела, что Джеймс съежился у огня. Она знала, что это означает.
– Почему ты не вызовешь Тёртона? Узнай, готов ли ужин. Я бы легла пораньше, если получится.
– Ты не возражаешь?
Он охотно вскочил и потянул звонок. Сьюзен и Оливер уже спустились вниз, и Анна без объяснений понимала, что болтовня Сьюзен сводит мужа с ума. И еще Джеймс надеялся найти облегчение в добром стаканчике кларета. Анна бросила взгляд на невестку. Та действительно вела себя сегодня очень оживленно. Обычно в Гленвилле она пребывала в мрачном настроении, но нынче вечером сделала над собой усилие. На Сьюзен было светло-желтое шелковое платье, в ушах изумрудные серьги в изящной оправе, а волосы Спир заколола ей в пучок.
Почувствовав, что свекровь на нее смотрит, Сьюзен бросила пробный шар:
– Ни за что не догадаетесь, кого я на днях встретила на Пикадилли.
Она не хотела начинать этот разговор, пока они тряслись в карете, но сейчас откладывать его дальше смысла не было.
– Даже и пытаться не буду, – вежливо улыбнулась Анна, поглаживая Агнессу, которая попрошайничала у ее кресла.
– Мистера Белласиса!
– Да неужели? Племянника лорда Брокенхёрста?
– Его самого! Мы как раз познакомились с ним на приеме в Брокенхёрст-Хаусе. Представляете, я шла в сопровождении Спир к перчаточнику, а навстречу он!
– Подумать только.
Анна начинала понимать, что этот разговор к чему-то ведет, и она вовсе не была уверена, что ей хотелось двигаться в том же направлении, что и невестке. К счастью, как раз в этот момент вошел дворецкий, и вскоре они уже сидели за столом в обеденном зале.
Сьюзен держалась, пока не подали первую перемену блюд и все не положили себе по кусочку. Как только лакеи отступили от стола, она продолжила:
– Мистер Белласис сказал мне, что видел вас и свою тетушку в Сити, в конторе мистера Поупа.
– Что?! – воскликнул Джеймс, отложив нож и вилку.
– Ох! – Сьюзен тотчас в деланой тревоге закрыла рот рукой. – Я сказала что-то не то?
– Нет, конечно, – очень спокойно ответила Анна. – Мистер Тренчард проявляет интерес к судьбе этого молодого человека, и поэтому, когда леди Брокенхёрст предложила вместе нанести ему визит, я согласилась. Мне стало любопытно.
– И вполовину не так любопытно, как мне, – подал голос Оливер, и Анна с упавшим сердцем увидела, что сын уже пил до того, как она спустилась. – С чего это вдруг мой дорогой отец проявляет в два раза больше интереса к делам некоего мистера Поупа, чем к нашей с ним работе по строительству Кьюбитт-тауна?
– Вовсе даже не так. – Джеймс приготовился было сделать выговор Анне, но внезапно очутился в ситуации, когда пришлось вести сражение с собственным сыном, причем оборонительное. – Мне импонирует мистер Поуп. Его деловые планы кажутся мне разумными и серьезными, и я рассчитываю, вложив средства, получить с них доход. Я делаю инвестиции в различные области. Мне казалось, ты в курсе этого.
– Еще бы, – кивнул Оливер. – Но всех ли управляющих этих новых предприятий ты водишь на обед в свой клуб? Вот вопрос. А также каждую ли, так сказать, новую возможность для финансовых вложений леди Брокенхёрст торжественно водит по своей гостиной?
Джеймса это начинало сердить.
– Мне нравится мистер Поуп, и я восхищаюсь им, – отрезал он. – Я был бы рад, если бы ты мог похвастаться хотя бы половиной его трудолюбия.
– Не волнуйся, папочка. – Оливер больше уже не мог держать себя в руках. – Мне прекрасно известно, что мистер Поуп обладает всеми добродетелями, которых тебе недостает в твоем собственном сыне.
Сьюзен решила не подливать масла в огонь. Главное, что она выяснила: загадочный мистер Поуп – чрезвычайно важная фигура в этом споре. А форсировать события не стоило. И она откинулась в кресле, предоставив своему вздорному муженьку выставлять себя дураком.
– Оливер, сядь! – Анна попыталась урезонить сына, который вскочил на ноги и грозил отцу пальцем, словно странствующий проповедник на деревенской ярмарке.
– Не сяду! Тёртон! Распорядитесь, чтобы мой ужин отнесли наверх в мою комнату. Не стану оставаться здесь и огорчать папочку. – И Оливер вихрем вылетел из столовой, громко хлопнув дверью.
Некоторое время стояла тишина, потом заговорила Анна:
– Тёртон, сделайте так, как велел мистер Оливер. Попросите, пожалуйста, миссис Адамс найти поднос. – Она повернулась к невестке и решила разрядить обстановку. – А тебе, Сьюзен, хотелось бы заняться чем-то определенным, пока мы здесь, или просто будем каждое утро придумывать развлечения на новый день?
Разумеется, Сьюзен все прекрасно понимала, но рада была подыграть, пустившись в рассуждения о том, как можно развлечься до возвращения в Лондон.
В ту ночь Джеймс не мог заснуть. Судя по легкому, ровному дыханию жены, взрыв ярости, который Оливер продемонстрировал за ужином, не лишил ее сна. Но главное, Анна рано ушла и постаралась заснуть до того, как муж придет в спальню, чтобы у него не оставалось возможности расспросить ее о визите в Бишопсгейт. Он подозревал, что супруга проделала это намеренно, но не будить же ее теперь. И о чем, интересно, Анна только думала, когда поехала туда? Получается, он единственный член семьи, который не пытается разрушить их мир? Оливер ведет себя как избалованный мальчишка. Приревновал к Чарльзу, но если бы не было Чарльза, наверняка придрался бы еще к чему-нибудь. Чего он хочет? На что рассчитывает? Что отец принесет ему все на блюдечке?
