- Не понимаю, Рой... о чем ты?

- Я сказал, почему тебя не было так долго...? Почему ты столько времени ждал, чтобы сказать мне, что чувство, которое ты ко мне испытываешь, не ненависть?

- Я знаю только то, что теперь ты у меня есть, Рой. Ты мой. Это все, что я знаю.

- Но ты же под кайфом, так что может это все не по-настоящему и назавтра окажется сном.

С этими словами он приподнял верхние веки Сиднея и заглянул ему в глаза. Затем, взяв его голову ладонями торжественно поцеловал в губы.

- Все это наяву, Рой, и будет наяву и через час и потом, и завтра тоже. Слышишь?

- Для меня завтра уже не настанет, - возразил точильщик ножниц. - Моя песня спета.

Тут дверные петли заскрипели и на пороге появился Гарет с ружьем в руках.

- Полиция уже едет сюда, - угрюмо буркнул он. - По радио внизу объявили... они нашли разрытую могилу...

Гарет произнес это, по-видимому, еще не отдав себе отчет в том, что происходит в постели прямо у него пред глазами.

- Вот значит как, - сказал он, однако замолчал на полуслове, и крутанув в руках ружье положил его себе на плечи, - выходит, мои подозрения не с потолка взялись...

Гарет подступил к постели, где лежали Сид и Рой, чьи объятия были тесно сомкнуты, лица прижаты друг к другу, а губы полуоткрыты.

- Ну и дела, - прошептал Гарет, опустившись у самого края постели на колени, словно подглядывая в замочную скважину. - Меня ты никогда так славно не целовал, а, Сидней Де Лейкс...? Никогда не был со мной таким нежным.

- Дуй вниз, Гарет. Нам с Роем нужно много о чем поговорить.

- Разбежался. Я останусь и буду смотреть, чтобы как следует все запомнить.

В этот момент все трое услышали, как машины с воющими сиренами въехали во владения Стертеванта, после чего раздался скрип тормозов, визг покрышек и крепкая брань. Не прошло и пары минут, как лучи фонарей впились в окно их спальни, слепя Гарету глаза.

Затем послышались громкие матерные возгласы и крики негодования, свидетельствовавшие о том, что полицейские обнаружили тело Браена.

Уэйзи бросился к окну, яростно рванул форточку наверх, едва не выдрав ее из рамы, и высунув голову наружу в сгущавшуюся темноту разразился отборными ругательствами, оскорблениями, проклятьями и угрозами в адрес, казалось, всех и каждого, кто когда-либо жил на этом свете.

- Спускайся, Гарет, - донесся знакомый голос полицейского. - Мы окружили дом и знаем, что Сидней с тобой... Выходите, сдавайтесь сами, и мы в два счета все это уладим...

В приступе паники, однако сохраняя с виду хладнокровие и по-прежнему твердо и предусмотрительно держа в руках ружье, Гарет повернулся к постели, где лежали "любовники".

Тогда глазам его предстало нечто такое, что вызывало дурноту и одновременно завораживало, пробуждая глубоко внутри острую тоску и страсть. Двое мужчин сжимали друг друга в таком неописуемо пылком объятии, на какое, должно быть, способны только ангелы, потому что люди, говорят, давно этому разучились. Томимые неутолимой жаждой любви, они слились в поцелуе, забыв о времени и том, где они находятся.

- Вот молодцы, ну и вперед, целуйтесь и обнимайтесь сколько влезет!

Затем, повернувшись к раскрытому окну, Гарет закричал стоявшим внизу людям: "Мы не выйдем, сами нас выкуривайте, поняли, ищейки сраные!"

Снизу раздался предупредительный выстрел и в Гарете вдруг высвободилась ярость, что так долго дремала внутри - она вырвалась наружу, сбросив с себя сонные оковы, и тогда он выстрелил в ответ, взяв на мушку человека внизу, ярко освещенного ручными фонарями и один из людей шерифа упал на землю.

- Я грохнул пидора, ухлопал гада! - Гарет обернулся к постели.

Но при виде счастливого братского единения и любовного сплетения двух тел он на мгновение потерял дар речи, оцепенел и едва не лишился рассудка, как в самый первый день, когда Сидней пришел к нему в дом.

- А теперь, - Гарет вновь подобрался к кровати, вначале пригнувшись, и потом опять выпрямившись в полный рост. - Хочу вам двоим кое-что сказать. Так что кончайте обниматься и слушайте.

Сидней заворочался и обернулся к нему, но только на секунду, чтобы сказать: "Иди вниз, Гарет. Марш!"

- Но я застрелил человека шерифа! - Гарет протянул руку и тронул Сиднея. - Слышишь, Сид? Убил его...

- Да, я понимаю, но ты что, не видишь? - Он указал на Роя, которого не выпускал из объятий.

- Да что там он. А я? Ты же мой, Сид... ? Ведь правда? Отвечай.

Гарет отложил ружье, протянул к Де Лейксу руки и обнял его.

- Скажи, что ты мой, Сид.

- Я не знаю, Гарет, - отозвался Сидней и уронил голову на юношу.

- Что значит ты не знаешь?

Внезапно пуля, прилетевшая снизу, выбила верхнюю часть оконного стекла и отрикошетила от стены, однако никто из присутствовавших в комнате не обратил на это внимания.

- Даю тебе последний шанс, Сид, - с этими словами Гарет высвободился из его объятия. - Послушай хорошенько... тут в подвале есть проход под землей. Он ведет в старые сараи салотопни. Можем там спрятаться, если пойдешь со мной... а потом вместе сбежим... Ты слушаешь? Вот что, Сид.... Кончай его обнимать... убери от него руки... Меня ты никогда так не обнимал... Ты любишь этого грязного выродка, да? Признайся, я же вижу. Ты любишь его в сто раз сильнее, чем меня. Я ведь не слепой!

С этими словами Гарет зашагал в дальний угол комнаты, осторожно ощупывая пальцами ружье, которое он держал в руках так бережно, словно оно было хрупким или могло растаять от слишком грубого прикосновения.

- Ты меня никогда так не любил, - продолжал повторять он. - Очковтиратель... Лжец, убийца.... Выходит, все это время ты врал про то, как ты ненавидишь сына салотопа, а он тебя.

- Я всегда знал, что он меня любит, Гарет. Никогда этого не отрицал...- Говоря это, Сидней не сводил глаз с Роя Стертеванта, чью руку держал в ладонях.

- Ты не можешь любить такое отребье, Сид.

Сидней уронил голову на грудь точильщику ножниц.

Еще одна пуля, по-видимому тоже предупредительного выстрела, влетела в уже выбитое оконное стекло, однако на этот раз зацепила Сиднею руку, разметав фонтан кровавых брызг. Но ни Сидней, ни Гарет, ни Рой опять не повели и глазом.

Казалось, что снимается фильм, и все происходит по известному, заранее отрепетированному сценарию, а потому события не привлекают внимания и не встречают реакции, а то и вовсе остаются незамеченными.

- Хорош его слюнявить, он все равно мертвец Сид, пошли лучше со мной.

- Не могу, Гарей... даже если бы захотел, не смог бы. Не могу больше бежать. Я выдохся, вымотался и глубоко внутри у меня что-то переломилось. Мое место рядом с тем, от кого я так долго прячусь. Я это понял.

- Знаешь-ка что, Сид...? Ты....

Но тут стаккато пуль забарабанило по дому со всех сторон. Оглушительный голос в громкоговорителе вынес им предупреждение.

- Даю тебе пять секунд, чтобы услышать от тебя, что ты любишь меня больше, Сид, и что ты бросишь этого грязного уебка в которого так вцепился и пойдешь со мной... Либо ты со мной, Сид, либо-либо!

- Либо-либо что? Я и с места не сдвинусь. Я уже сказал тебе, что я набегался в своей жизни. Больше не собираюсь.

Гарет вскинул ружье.

- Раз так, предатель и ворюга покойников, отправляйся вслед за Браеном МакФи и этим грязным выродком, на которого ты так запал...

- Гарей! - воскликнул Сидней, но пуля вошла ему прямо в раскрытый рот, а вторая пробила грудь, и в этот же миг, по странному совпадению, еще две пули, выпущенные снизу людьми шерифа, поразили его в голову и в руку, так что он завалился на тело Роя Стертеванта, который вдруг приподнялся и спросил: "а который час, кто знает?"

- В аду два, - ответил Гарет и дважды прострелил ему голову.

Полиции потребовался весь следующий день, чтобы выкурить Гарета из дома. Юноша был тяжело ранен и уже плохо соображал где он и кто он, однако по-прежнему был полон решимости биться до конца, и, как непрерывно сообщали по радио всем местным жителям (иные из которых вообще слушали приемник впервые) "вооружен и опасен, и закрывается от пуль телами двух приятелей, с которыми сам же хладнокровно расправился".