Ни в новостях по радио, ни в полицейских сводках почти не упоминалось о еще одном мертвом теле. А именно о Браене МакФи. Жителей, конечно, поставили в известность о том, что его выкопали из могилы, извлекли из гроба и привезли в дом, для совершения, как полагали власти, некоего ужасного ритуала. Но в формальном языке отчетов просто не находилось слов чтобы объяснить подобное, а потому вскоре о вырытом из могилы теле перестали упоминать и в газетах и в радио эфире. И даже когда спустя время провели расследование, то прояснилось немногое. Однако об этом происшествии шептались на каждом углу и местные никогда его не забыли.

- С нашего маленького городка в горной глубинке Западной Виргинии, - высказался позднее доктор Ульрик, - как будто сорвали завесу тайны, и оказалось, у нас здесь творятся такие вещи, которые, пожалуй, не уступят всем тем ужасам, происходящим, как пишут в газетах, в больших портовых городах и гигантских мегаполисах по всему миру. Только, как мне кажется, они еще более страшные... В мое время были Джесс и Руфанна Элдер... Теперь эти юноши с их неистовыми страстями... Идем в ногу со временем.

Шериф лично застегнул на Гарете Уэйзи наручники, хотя его в тот момент уже возложили на носилки.

- Ничего не говори, сынок, - сказал шериф Гарету, когда вечером посетил юношу в тюремной больнице, которая находилась всего в нескольких милях от Ручья Воина, сараев салотопни и дома, где произошла перестрелка.

Несмотря на то, что Гарету оставалось жить недолго - у хирургов не было никаких сомнений на этот счет - его палата находилась под усиленной охраной, состоявшей из пятерых если не больше людей шерифа и двоих полицейских, а все отделение было опечатано. Снаружи дежурила телевизионная съемочная группа и историю о случившемся уже передавали в новостях по всему миру.

Горная деревушка, о которой долгие годы рассуждал один доктор Ульрик, теперь получила известность, и ее обсуждали, фотографировали и фиксировали в хрониках на глазах у зрителей пяти континентов.

Около полуночи у Гарета наступило временное улучшение.

- Я хочу об этом поговорить, шериф, - изъявил желание раненный

- Шериф ушел домой, - ответил ему один из полицейских.

Гарет взял его за руку и не выпускал из своей.

- Я не жалею о том, что сделал, - сказал юноша. - Не жалею, что убил их.

- Позже заявишь, - глухо отозвался человек, к которому он обращался.

Это был старый помощник шерифа, который, как и доктор Ульрик, знал Гарета с рождения. И он знал Ирен Уэйзи еще маленькой девочкой.

- Я не мог допустить, чтобы меня снова выкинули из жизни. Поймите, я не мог потерять Сиднея, я и так уже потерял лошадей и отца и обоих братьев... Но именно это и происходило прямо у меня на глазах, офицер! Я стал для них пустым местом, ведь друг друга они любили в тысячу раз сильней. А меня просто взяли да выкинули... Мне пришлось убить обоих, потому что я видел их жадные ласки, все это было у меня на глазах, поймите. Они отдавались своей любви так словно я перестал для них существовать, или меня вообще никогда не было на свете. Такое трудно вынести. Они были точно пара ангелов. Они смотрели друг другу в глаза так, словно нашли там обетованную землю.

Заместитель шерифа позвал медсестру и попросил ее "дать ему что-нибудь". Он уже поднялся со стула, что был приставлен к кровати Гарета, но юноша потянул его вниз, чтобы он снова сел.

- А ну слушай меня, - велел Гарет. - Мне плевать, на службе ты или нет, говорю значит слушай. Я делаю заявление, так что ты, высокомерный сукин сын, прими все к сведению, либо снимай жетон и ищи другую работу... Я должен был их убить. Я не мог позволить Сиднею переметнуться к его заклятому врагу. Все знают, что Рой Стертевант был его смертельным врагом еще с восьмого класса, однако там в спальне они смотрелись так, словно им обоим открылись врата в царствие небесное... Я предупреждал их, но они и слушать не желали, для них мои слова были пустым звуком.

"Ты не можешь променять меня на другого, Сид... Я так долго был твоим самым верным другом и не забывай, что это из-за тебя и Браена МакФи я попал в ту катастрофу. Этого бы никогда не случилось, не втяни ты меня в компанию своих дружков и ты, черт возьми, отлично это знаешь. Я такой, каким теперь стал, из-за тебя и салотопа, вот чем для меня обернулись ваши дела. Он задумал убить Браена, а Браен должен был в конце концов убить меня, и все ради того, чтобы ты достался только ему, ты сам это знаешь. Браен и я - мы с ним оба были всего лишь в довесок . Рой знал, что в итоге ты свалишься на него подарком с неба, и так оно и вышло..." Я предупреждал его, офицер, однако он не желал слушать голос здравого смысла. Они хотели только целовать друг друга без конца, слышите?

Около двух часов ночи вернулся шериф: он сразу прошел к медсестре, которая меняла Гарету перевязки. Другой офицер уже ушел и Гарет лежал с закрытыми глазами.

- Больше мы ничего не можем ему дать, шериф, - объяснила медсестра. - Мы и так на свой риск вкололи ему даже больше морфина, чем вообще можем иметь своем в распоряжении.

- А что думает доктор, рана очень тяжелая? - поинтересовался шериф.

Сестра сообщила ему что-то шепотом.

- Вы записали все что я сказал? - заговорил Гарет, некоторое время лежавший молча. В эту минуту в палате никого не было - сестра и шериф ненадолго отлучились. Тогда Гарет принялся кричать и яростно браниться, заставив сестру вернуться на шум.

Все это время в глазах у него стояли слезы. Когда сестра вновь пришла в его палату, а следом за ней через несколько минут шериф, Уэйзи сделался еще разговорчивее и потребовал, чтобы его слова, в которых заключалась "истина", записали и дали прочесть всем и каждому.

Он хотел, чтобы "наш простой народ из горной глубинки " (как выражался доктор Ульрик в минуты досады и уныния) узнал всю правду о Сиднее Де Лейкс, о катастрофе с поездом и о том, как их с Браеном МакФи "предали".

Наконец, пришла Ирен, однако Гарет на нее даже не взглянул. Речь его сделалась еще безудержнее и он взахлеб рассказывал о том, как он не захотел отдать Сиднея салотопу. Мать поспешила прочь из комнаты, не пробыв с ним и минуты.

На следующий день, когда он уже умирал, к нему в сопровождении доктора Ульрика пришел Ванс. При виде Ванса Гарет вскочил на постели и протянул к нему правую руку. В это мгновение Ванс, должно быть, как никогда был похож на Сиднея.

Гарет знаком пригласил его присесть на ближайший от кровати стул. После чего завел свою прежнюю нескончаемую речь.

Доктор Ульрик поглядывал на Ванса даже с большей тревогой, чем на Гарета, которому он уже ничем не мог помочь.

- Сидней в жизни не целовал меня так, как Роя. - Речь Гарета казалась всем присутствовавшим одновременно громкой и доносящейся откуда-то издалека, и слушая его Ванс поднял голову, как будто слова юноши, или, может быть, объяснение этих слов, отображалось на экране телевизора, что глядел на него своим пустым серым стеклом.

Однако доктор Ульрик заметил, что с Вансом тоже произошла перемена. Либо под влиянием слов Гарета, либо после трагических событий последних дней, Ванс отказался от своих ханжеских замашек старой девы и пресвитерианской жесткости суждений - хотя возможно, что это случилось в тот момент, когда он заглянул в гроб, где лежало тело брата.

"У него уже не осталось сил бежать от правды", - так, по слухам, в последствии высказалась по поводу Ванса Ирен Уэйзи.

А потому, Ванс только слушал и кивал головой, когда Гарет рассказывал о запретных поцелуях и объятиях, о безнадежной любви, о ревности и убийстве.

- Они принадлежали друг другу, Ванс, а меня просто взяли да вышвырнули из своей жизни, пойми, - заключил Гарет.