Наконец он добрался до цели своего похода. Стоящий почти под самой

городской стеной, Дом Солнца представлял собой отдельное строение

квадратной формы, расположившееся посреди небольшой площади. С

правой и левой сторон к нему под прямым углом примыкали длинные

низкие здания — конюшни. Пространство между ними занимал манеж —

днем здесь постоянно можно было увидеть как минимум нескольких

тренирующихся всадников, отрабатывающих вольты, осаживания, а также

упражняющихся в столь любимой солнечными эльфами работе на

кавалетти — хождении через расположенные низко над землей жерди,

вырабатывающее у лошади внимательность и маневренность, а у всадника

— умение подстраиваться под движение лошади. Здесь же, в манеже,

заезжали молодняк; наскакивание же лошадей, вырабатывающее в них

выносливость и подвижность, столь необходимые для полевой езды,

проходили в поле, за городом, там же их приучали к работе в

непосредственной близости от других лошадей, что имело крайне важное

значение при атаке клином. Что же касается маневров и полезных навыков

— узких поворотов, легкого и быстрого послушания шенкелю и поводу,

прыжков через изгородь под разными углами, то их отрабатывали сначала

в манеже, а затем закрепляли на открытой местности за городской стеной.

Таким образом всадники Дома Солнца долгим трудом добивались того, что

было важнее всего в конном бою — чтобы лошадь без страха и паники

реагировала на любые ситуации и при любых обстоятельствах легко

управлялась всадником.

Сейчас же манеж был пуст и темен, лишь ограда смутно белела в темноте.

Пройдя вдоль нее по широкой мощеной улице, по которой выводили коней,

жрец солнца приблизился к основному зданию и вошел в него. Двое

стражников, сидящих в переднем покое, сонно встрепенулись, точно

потревоженные совы, Кравой жестом позволил им не вставать. Пройдя

мимо них, он оказался в длинном коридоре.

С учетом позднего часа, в Доме Солнца было непривычно тихо; шаги

Кравоя так гулко раздавались под высокими сводами, что он невольно

утишал шаг. Справа и слева через равные промежутки находились двери

— они вели в тренировочные залы. Поразмыслив, он решил, что самое

вероятное место, где можно в такое время застать Коттравоя, это

чертежная — старший всадник часто оставался там по вечерам,

расписывая заказы на новую сбрую или чертя для своих учеников

наглядные схемы атаки конницы; к тому же в помещении чертежной был

отличный камин, а потому там всегда было тепло.

Чтобы попасть в выбранное место, Кравою пришлось пройти весь коридор

до конца, затем подняться по гулкой пустынной лестнице на второй этаж —

чертежная была едва ли не в самом дальнем конце здания. Наконец, он

добрался до комнаты, толкнул дверь и вошел без стука, о чем, правда,

незамедлительно пожалел: его друг был там, но он был не один…

Он восседал на стуле, спиной к выходу, у него на руках боком к нему

сидела молоденькая эллари — такая тоненькая и хрупкая, что была

похожа на бабочку, присевшую отдохнуть на колени к краантль, и с такой

длинной и нежной шеей, какие бывают, как правило, у очень скромных, но

втайне очень влюбчивых девушек. Она сидела, держась неестественно

прямо и низко наклонив голову, однако даже так было видно, как пылает

ее лицо. Что же касается второго участника, то он осторожно и в то же

время уверенно придерживал лунную красавицу обеими руками и,

придвинувшись к ней, что-то тихо-тихо говорил мягким голосом; их лица

были совсем близко друг от друга, и эта близость явно волновала эллари

— казалось, даже на расстоянии можно расслышать, как колотится ее

сердечко.

Стоящий на пороге Кравой многозначительно кашлянул. Эльфа, сидящая

на коленях старшего всадника, дернулась, точно поднятая лань, и тут же

вскочила на ноги. Окончательно залившись краской до самых кончиков

острых, как стрелки, ушей, она, не поднимая глаз, пробежала мимо

стоящего в дверях Кравоя и выскочила из комнаты. Старший всадник Дома

Солнца легко поднялся со стула и, широко раскинув руки, шагнул

навстречу другу.

— Прости — я, когда посылал за тобой слугу, то, честно говоря, особо не

рассчитывал, что ты согласишься прийти в такое время, — звучно

проговорил он, сопровождая свои слова извиняющейся улыбкой — столь

открытой и обаятельной, что сердиться на него было почти невозможно.

Тем не менее, Кравой продолжал хмуриться.

— Так мне уйти?..

— Нет-нет! Я всегда рад тебя видеть! А это… это — так...

Он опустил руки и смутился. Жрец солнца бросил на него укоризненный

взгляд. Сейчас, когда они стояли рядом, было видно, настолько они

похожи друг на друга, и в то же время насколько отличаются. Коттравой

был чуть ниже ростом, однако шире в плечах, и казался более мощным и в

то же время подвижно-грациозным природной грацией кота, с легкостью

крадущегося по веточке за ничего не подозревающей пичужкой. Кравой

был легок и светел — Коттравой же производил впечатление большей

выносливости, большей опасности, и хотя ему, возможно, не хватало той

легкости и изящества, которые были в старшем жреце солнца, это с лихвой

компенсировалось ощущением полноты жизни и солнечной, чувственной

силы, которая буквально била ключом в нем. И голос у него был под стать

облику: сочный, полнокровный, с волнующими бархатными обертонами,

которые появлялись в нем, стоило ему заговорить с женщиной.

У него был тот редкостный тип особенно густых, плотных волос, которые

иногда встречаются у блондинов: вероятно, они бы отблескивали золотом,

если бы не выгорели на солнце за время бесконечных учений за городом

до такой степени, что стали почти белыми, точно речной песок. Эти же

самые поездки покрыли его красивое лицо густым бронзово-коричневым

загаром, который так плотно въелся в кожу, что не успевал сходить с него

даже зимой. В отличие от волнистых, с шелковистым отливом волос

старшего жреца, волосы Коттравоя лишь слегка вились на концах, однако

сам он, похоже, вообще придавал мало значения их красоте — для

удобства они были собраны в хвост на затылке, перевязанный шнурком.

Такая прическа очень подходила к его открытому, мужественному лицу,

так часто посещаемому улыбкой и смехом, что вокруг глаз успели залечь

привычные веселые морщинки. По поводу же цвета самих глаз ходили

разные версии — от карего до зеленого или даже серого, так как он имел

свойство разниться в зависимости от освещения. Сейчас, в полумраке

чертежной, он тяготел к темно-шоколадному…

В общем, вся его внешность производила располагающее впечатление

открытости, прямоты и силы, которые в сочетании с легкостью характера

выгодно оттеняли изящество и душевную глубину старшего жреца солнца,

так что по праву можно было сказать, что оба лишь выигрывали от

сравнения друг с другом. Впрочем, это давно уже было известно всей

женской части города, равно разделившей свои симпатии между этими

двумя прекрасными мужчинами, привлекающими каждый по-своему:

Кравой — невоспроизводимой элегантностью и таинственным ореолом

трагической любви, старший всадник Дома Солнца — своей прямотой и

ощущением неукротимой, здоровой жизненной силы.

Приподнявшись упругим, сильным движением, Коттравой уселся на

подоконник.

— Значит, это — так? — продолжал ехидничать старший жрец солнца.

Коттравой засмущался еще больше и покраснел, хотя этого было почти

незаметно под бронзовым загаром, покрывавшим его лицо.

— Ну…

— Я поражаюсь — и как тебя еще только кейна не поймала!

Старший всадник заулыбался. В его улыбке было неотразимое очарование: казалось, не только губы — все в его лице улыбается! — и весело