Золото и медь
Корона солнечных эльфов
Часть 1
Если принять на веру слова лунных эльфов, что их солнечные сородичи
любят ходить в свой храм, потому как там всегда весело, то можно сказать,
что сегодня у детей бога солнца Краана были абсолютно все причины
побросать дела и бежать в святилище бегом, ибо так весело, как нынче,
даже здесь бывало нечасто.
С самого утра все жрецы были подняты приказом немедленно явиться,
одевшись в будничную одежду, которую было бы не жалко потом
выбросить. «Гнев огня» — явление, в честь которого были приняты
подобные меры, случался в храме раз в несколько лет без какой-либо
четкой периодичности и зависел от поведения солнца. В такие дни
храмовое пламя разыгрывалось не на шутку: оно неистово гудело,
выплескиваясь из костра, пожирая любые предметы, неосмотрительно
оставленные в зоне его досягаемости и взвиваясь до самого полотка
здания, отчего он давно покрылся черным налетом копоти. Само же
помещение святилища наполнялось дымом, так что со стороны
происходящее больше всего напоминало пожар; основное отличие от
последнего заключалось в невозможности укротить огонь доступными
смертным силами — единственное, что могли предпринять жрецы, это по
возможности ограничивать зону возгорания, спасая ценные предметы, и
ждать, когда великий Краан сменит гнев на милость.
Именно этим сейчас и были заняты находящиеся в храме краантль или
солнечные эльфы: бегали в дыму, уворачиваясь от пламени, с ведрами
воды, и заливали норовившие расползтись края костра. Ослепительно
желтые языки пламени бичами хлестали им вслед, точно пытаясь ухватить,
густой дым мешал дышать, от жара каменное здание раскалилось хуже
печки; крики, плеск воды и грохот шагов дополняли картину суматохи.
Хотя, по сути, происходящее представляло собой не более чем рабочий
момент, на молодых жрецов это зрелище все еще производило большое
впечатление: они бегали, суетясь, возбужденно перекрикивались между
собой; жрецы постарше тоже бегали, но медленнее и с более спокойными
лицами. Старшего же жреца солнца и вовсе было не видно и не слышно —
он безмятежно работал у себя в подсобке: «гнев огня» был слишком
привычным явлением для него, чтобы нарушить обычный ход занятий и
мыслей, чего нельзя было сказать обо всех остальных, находящихся в
храме…
Молодой краантль, лишь на днях прошедший посвящение, вынырнул из-за
дымовой завесы, со сверкающими от возбуждения и усердия темными
глазами промчался к огню, поднося ведро воды, чтобы ограничить пламя, и
тут же стрелой кинулся за новой порцией. Однако до двери так и не
добежал, замерев вдруг на месте, как вкопанный: шагах в десяти от него,
в непосредственной близости от бушующего пламени стоял ребенок!
Краантль прищурился, не веря собственным глазам, но зрение не обмануло
его: и впрямь ребенок, маленький эльфин. Его буйные кудри
удивительного ярко-рыжего цвета непокорно выбивались из небрежно
собранного пучка, вся поза выражала полнейшее бесстрашие перед
бушующей стихией: отделенный от молодого жреца пеленой дыма, он с
поразительной невозмутимостью, даже с интересом, стоял посреди храма,
глядя на царящую вокруг панику — казалось, она не только не пугает, но
даже развлекает его!
В ужасе за судьбу малыша краантль, бросив ведро, со всех ног ринулся к
нему, но тут подстерегала новая неожиданность: маленький храбрец
оказался вовсе не мальчиком, а девочкой! Впрочем, это заблуждение было
простительно — с первого взгляда ее и впрямь легко было спутать с
мальчишкой: на ней был мальчишеский костюмчик, выражение смуглого,
усеянного веснушками личика упрямо и решительно, да и прическа
забредшей в храм гостьи имела мало общего с тем, как укладывают свои
холеные косы дочери луны и солнца. Вот только глаза — такие глаза могли
принадлежать только маленькой женщине: возможно, дело было в
широком промежутке между ними — странном, притягательном… И так
примечателен был этот контраст задорного веснушчатого личика и по-
женски широко расставленных глаз, что неудивительно, что подбежавший
молодой краантль на несколько секунд застыл в полной растерянности,
разглядывая представшее его взору необычное явление. Изумленный
взгляд перебегал с бесстрашного лица эльфины на ее удивительные
медные волосы — они словно чудесным образом вобрали в себя цвет
близкого огня, бушующего тут же в храме: точно почувствовав это
родство, пламя костра рядом с краантль вдруг взвилось особенно яро,
заставив прикрыться рукой от жара.
— Ты бы шла отсюда, деточка, — обеспокоенно проговорил он, глядя из-
под руки на странную гостью. — Тут у нас, видишь ли, все горит…
Эльфина придирчиво осмотрела его с ног до головы, видимо, решая, стоит
ли вообще с ним разговаривать. Судя по всему, служитель солнца внушил
ей достаточное доверие…
— Я ищу папу, — твердо заявила она, вперяя в него взгляд столь
пристальный, что он аж растерялся.
— Кого?!
Храбрая крошка продолжала смотреть на него снизу вверх, ее взгляд
выражал явную жалость. «Надо же, такой большой, а не знает, кто такой
папа», — словно говорил он. Видимо, решив помочь незадачливому
собеседнику, она уточнила:
— Моего папу…
Однако даже после столь исчерпывающей приметы солнечный эльф
продолжал пребывать в затруднении. Вероятно, его сообразительность
рисковала подвергнуться еще большему сомнению, если бы его не спас
подоспевший товарищ.
— Да где ж ведро?! Ты что, заснул?! — крикнул он, появившись вдруг из
дыма, и, увидев растерянность друга, добавил: — Что тут у тебя такое?!
— Да вот, девочка…
Подошедший краантль скользнул быстрым взглядом по детской фигурке.
— Так это же Аламнэй, дочка Кравоя!
— У него есть дочка?! — удивился молодой краантль. — А я не знал…
— Ты бы еще дольше тыквы у себя на ферме выращивал, так еще бы
меньше знал, — буркнул второй, и, схватив ведро, тут же умчался на
улицу, крикнув что-то по дороге эльфу, стоящему ближе всех к подсобке.
Через несколько секунд из подсобки появился старший жрец солнца
собственной персоной. Он выглядел одновременно озабоченным и
усталым, хотя даже это не могло скрыть того, как он хорош собой: золотые
волосы, высокий рост, правильные черты лица, тронутого загаром, темные,
тепло-карие глаза. Они не сразу смогли отыскать маленькую гостью в
задымленном пространстве храма — когда же нашли, лицо старшего жреца
в одну секунду преобразилось, озарившись улыбкой, точно лучом света:
казалось, все происходящее вокруг вдруг исчезло для него, оставив лишь
маленькую, одетую под мальчика фигурку. Походя быстро кивнув все еще
стоящему как столб молодому краантль, он быстро подошел к эльфине и
присел так, чтобы их головы были вровень.
— Что ты здесь делаешь, мое перышко?! — произнес он тем небрежным, привычно-ласковым тоном, который свойственен родителям, с детства
балующим своих детей.
Девочка, просияв, с радостью рванулась к нему.
— Папочка!!! — возбужденно заговорила она, ее широко расставленные,
огромные глаза сверкали, разве что не сыпля искрами. — Я сидела у тебя в
комнате, и вдруг в окно залетела птичка…
Встревоженный голос, доносящийся откуда-то из-за дымовой завесы,
перебил ее:
— Кравой, огонь прорвался в твою подсобку! Нам нужна твоя помощь!!!..
— Сейчас! Иду! — с досадой отозвался старший жрец солнца и тут же
снова обернулся к дочери, причем лицо его при этом выразило куда
больший интерес и живость; да и вообще во всем их разговоре, в том, как
они говорили, как смотрели друг на друга, было нечто, превосходящее по
