— Благородный? — ствол Яшиного ПМа указал на солдат из ВВ. — Хер мы вас отпустим, ща к машине за ноги привяжем и по улице прокатим, чтобы все знали, как идти против народа.

— За ноги, говоришь?! — милиционер расправил плечи, и принял боксерскую стойку, выставив обе руки. — Ну, давай подходи, свяжи меня за ноги!

— Командир, мне его как, убить сразу или ранить? — оглянувшись на машину, спросил Хортица. — Как думаешь?

Змей, так и сидевший на заднем сидении машины ничего не ответил, а лишь досадливо сплюнув себе под ноги, полез наружу, одновременно доставая из кармана «Глок».

Бах! Бах! Бах! Бах! — австрийский пистолет сработал четко, четыре выстрела, два раза по два. Две пули в Хортицу, две пули в Яшу. Левченко стрелял в корпус, хоть он и знал что парни в бронежилетах, но сразу стрелять в голову побоялся — вполне мог и промазать, его еще шатало после медикаментов. Не обращая внимания на застывших соляными столбами силовиков, Змей обошел машину и оглядел лежащих не земле подчиненных. Оба еще были живы.

Бах! Бах! — по одному выстрелу в голову каждому. Все! Хортица и Яша — ушли «в минус».

— Слон подбери ПМы, садись за руль и вали из города, если попытаются остановить — стреляй, — чтобы не упасть Змей привалился на фонарный столб. — Домой едь, в Крым.

— Удав, а ты? — Словник, загораживающий своей спиной пацанов, так и не сдвинулся с места. — С нами не поедешь, ты, что с этими останешься?

— Вовчик, у каждого своя война, — говорить Левченко было тяжело, в горле першило и какой-то ком так и норовил выпрыгнуть наружу, да и глаза предательски защипали, того глядишь еще и слезы польются. — Слон забирай оружие, машину и уезжай. Времени мало, если до утра не выберетесь из города, то вам хана. Вернешься домой, хватай жену с ребенком и вали из этой страны, ибо ей кранты, эти не остановятся. Сейчас пару недель в Киеве власть делить будут, а потом начнут по всей стране свои порядки устанавливать. А вашему брату, так вообще жизни не дадут. Так, что выход у тебя Вовка один — вали из страны и чем быстрее, тем лучше.

— Степка поехали с нами. Домой! А?! — Слон сказал это с такой надеждой и теплотой в голосе, что Левченко, чуть было не согласился, но в последний миг одернул себя и ничего не ответив, развернулся и побрел по улице.

Змей дошел до конца здания, и, завернув за угол, бросил последний взгляд на стоящих у машины людей — Слон так и стоял, глядя на уходящего Степана, а солдаты копошились, обыскивая застреленных врагов. Левченко понимал, что вряд ли когда-нибудь встретит старого друга — их дороги разошлись навсегда. О содеянном он ни капельки не жалел, и если бы даже на месте Хортицы и Яши был бы кто-то другой, к примеру, Глебыч, он все равно поступил бы точно также. Да, и честно говоря, последние месяцы и в особенности недели, настолько зачерствели его душу, что казалось, чувства навсегда покинули её. И не только чувство жалости и сопереживания… все чувства, как у того мальчика из сказки про Снежную королеву, которому осколки попали в сердце и глаз. Степану было даже наплевать на то, что в смерти Хортицы и Яши обвинят его, а это сто процентный смертный приговор. Плевать! Занемевшие на морозе пальцы, с трудом выцарапали из узкого кармашка полный магазин, тихий щелчок известил о том, что «Глок» снова полон патронов и значит, еще повоюем! Ведь сейчас начнется самое веселье и можно наловить в мутной воде «жирных лещей».

До места сбора крымских силовиков бойцов «Беркута» и «Тигра» — ведомственный санаторий в пригороде Киева, Словник с двумя «вованами» добрался на удивление легко и без проблем. Серая «Шкода» с корявой надписью на капоте была похоже на машину-невидимку — её везде пропускали и никто не останавливал, лишь только постоянно сигналили встречные машины, да приветственно махали руками прохожие. Еще очень сильно помогло то, что в машине был навигатор, с его помощью и добрались до нужного места. Только в самом конце, когда уже подъехали к месту сбора, чуть было не пострадали от своих же, но быстро разобрались ху из ху.

Слон только и успел, что сдать «тигрят» их командиру и убежать искать своих парней. Не стал даже слушать слова благодарности от старлея «вованов» за то, что вывез его пацанов из больнички. Ну, вывез и вывез, делов-то! Пацанов нельзя было оставлять в больнице, даже не смотря на ранения — у одного была сломана рука, а второго не хило так контузило. Если бы еще их «скорая» доставила бы в госпиталь МВД, то еще куда не шло, а в обычно городской больнице у парней не было никаких шансов — утром пришли бы жаждущие крови «протестанты» и убили бы. В этом уже никто из силовиков не сомневался, хватало прецедентов и наглядных примеров. Словник своими глазами видел, распятого на кованом заборе одного из столичных дворов солдатика из Внутренних войск. Щуплый парень, с которого сорвали бронежилет и шлем, висел на переломанных в нескольких местах руках. Запястья были обмотаны проволокой, которая глубоко въелась в плоть, разорвав её до кости. Бурые потоки крови покрывали все тело бойца, а из груди торчал ПР — резиновая палка, которая никак не могла пробить ребра, значит кто-то вначале разворотил грудную клетку, а потом уже в получившееся отверстие вставил дубинку. Был ли он еще жив или нет, Слон не знал, но больше всего его поразил не вид искалеченного паренька, нет, к этому за последние дни Владимир привык. Больше всего, его поразило то, что люди, стоявшие рядом с распятым на заборе, радовались и смеялись, как будто рядом с ними был не растерзанный труп, а диковина зверушка из зоопарка — некоторые даже позировали на его фоне и фотографировались на мобильные телефоны. Жесть!

Еще по дороге, Словник крепко вбил в головы «тигрят», чтобы они навсегда, как страшный сон, забыли то, что видели. Навсегда! Не было никакого парня, расстрелявшего своих попутчиков, не было никаких ПээМов с черными рукоятками… ничего не было! Пистолеты и запасные магазины, Владимир забрал себе, спрятав в карманах куртки, туда же легли и мобильные телефоны застреленных, мельком просмотрев записанные видеофрагменты, Слон решил, что они еще могут пригодиться — как доказательство зверств «майданутых».

Вокруг царило общее непонимание и тревога, до паники, слава богу, еще не дошло, все-таки вокруг были не кисейные барышни, а обожженные, израненные и закаленные в уличных боях воины. Крымские силовики собирались совместными усилиями пробиваться домой — в Крым. Боевого оружия практически не было — когда отправлялись в командировку, боевое оружие брать запретили, даже офицерам не позволили брать табельные пистолеты. Обидно, что огнестрельное оружие так и не выдали… все обещали, обещали… и не выдали. Даже к «резиноплюям» «Форт» и то боезапаса было с гулькин нос. Противогазы не подвозили, сменных фильтров не было, огнетушителей не хватало. Экипировку и ту приходилось покупать за свой счет, жили, фактически с посылок которые регулярно присылали из дома, мало того еще и «срочникам» из ВВ помогали, а то на них без слез и не посмотришь.

Честно сказать, все было как всегда через пятую точку! Местное столичное начальство казалось, соревновалось друг с другом по количеству противоречащих приказов, одновременно могли отдать совершенно противоположные по смыслу распоряжения. Правый край строя мог получить приказ наступать, а левый, наоборот, отступать. И так во всем! Одна надежда была только на свое непосредственное крымское начальство, да на некоторых «коллег по несчастью». Хоть протестующие и обвиняли «Беркут» во всех смертных грехах, сравнивая его бойцов с «душителями свободы» и «кровожадных псов тирана», но по факту не все отряды милицейского спецназа были одинаково подготовлены. К примеру, у «Беркута» никогда не было единого подготовительного центра и единого руководства. Каждый отряд подчинялся милицейскому руководству своей области. Уровень подготовки подразделений был разный. В Симферополе и Луганске ежегодно проводилась аттестация на право ношения краповых беретов. Поэтому крымский отряд знает, что такое боевая обстановка и потери. А где-то «Беркут» был эдаким элитным ППС. Ну и помимо всего прочего, не маловажную роль сыграл и «тупой слив», когда кураторы Майдана получали информацию о содержание приказов раньше, чем рядовые милиционеры и «слить» подобное могли только в высших эшелонах милицейской власти. Причем «сливали» и бытовую информацию не только об сотрудников МВД, но и их родственников. Особенно, это касалось киевлян, очень многие бойцы киевского «Беркута» жаловались на то, что членам их семей звонят и угрожают расправой. А ведь, по сути, огнестрельное оружие надо было применять как только пострадал первый сотрудник милиции, как только полетела первая брусчатка или бутылка с бензином. Закон «О Милиции» — раздел 3 статья 15… он, мля, для кого писан?! Но, нет, оружие не выдавали, смять и задавить эту кодлу еще в самом начале, тоже не разрешали… разрешали, только стоять и смотреть, как летят камни, куски арматуры, бутылки с бензином и еще не понять какой химической дрянью, прожигавшей насквозь не только брезент курток, но и алюминий щитов… разрешали быть пушечным мясом… горелым пушечным мясом! Но, даже в таких условиях «Беркут» дрался… дрался так, что не раз обращал в бегство и хваленый «Правый сектор», и «сотни Майдана», и «Свободу», и «самооборону Майдана», и «Казаков», и даже не понятно, что из себя представляющую «Нарнию». Всех били и гнали взашей! А отдали бы приказ, так и вовсе разогнали бы всех этих «майдаунов». но приказа так и не отдали… вот и спрашивается: «На кой ляд, тогда столько месяцев этой мясорубки, чтобы в итоге главнокомандующий сбежал, так и не отдав приказ?» За кого воевали? За Януковича? Уж точно не за него. За страну? А, ей оно надо? Не понятно!