Невысокого роста женщина в белом халате, смело раздвигая локтями здоровенных мужиков одетых в прокопченные дымом и порохом бушлаты, протиснулась к кровати Левченко. От усталости и перенапряжения кожа на лице врача стала серой, а глаза запали настолько глубоко, что казалось, смотрят из бездонных тоннелей. Медикам последние пара дней доставалось больше чем некоторым протестующим на баррикадах — непрерывный поток раненых, обгорелых, контуженных и просто больных, в разы превышал официальную статистику — счет давно уже шел на тысячи.

— Барышня вам самим бы отдохнуть, — с усмешкой ответил Левченко, натягивая на себя штаны.

— Больной вы, что делаете? Немедленно в постель! — женщина настолько разозлилась, что даже стукнула стоящего рядом с ней здоровяка Бетона по бронежилету. — Я вам приказываю! Если вы не подчинитесь, я вызову охрану!

— Бетон, аккуратно вынеси докторшу в коридор и если вдруг появится охрана, то объясни им кто тут альфа-самец, только без рукоприкладства. Понял? Яша, а ты сгоняй в ближайший цветочный ларек и принеси все розы, что там будут. Поняв? Одна нога здесь, другая там!

— Но… — договорить докторша не успела, потому что великан Бетон подхватил её за талию и вынес из палаты, будто бы в его руках был не сопротивляющийся человек, а хрустальная ваза.

— Глебыч докладывай, что на улицах?

— Мы победили! Янук сбежал, Турчинов временно за презика. Беркут тикает из города, но его щимят по всем фронтам. Плохо, что мусорам выдали оружие, они, суки такие, злые, шо черти, чуть шо бить начинают на поражение.

— Ясно. Долго я здесь провалялся?

— Не особо, сутки, может чуть меньше. Мы ж не сразу поняли где ты, вроде бежал впереди всех, а потом — бац и исчез. Думали, что убили тебя, искали среди убитых, а пару часов назад прибежал, какой-то пацик и сказал, что ты в этой больничке. Сам не помнишь, как сюда попал?

— Ничего не помню, как отрезало. Ладно, хрен с ним. Жив и ладно. Надо собирать парней, а то сейчас самое веселье пошло, можно в мутной воде столько жирной рыбы наловить, что потом всю жизнь вспоминать будешь.

Одевшись, Змей в сопровождении своих подчиненных, вышел из палаты, где с удивлением увидел, что давешняя докторша уткнулась лицом в грудь Бетона и плачет навзрыд. А здоровяк Бетон, который за плечами имели богатый жизненный опыт, в виде, двух отсидок, за поножовщину с тяжкими телесными, нежно гладит женщину по волосам и что-то шепчет ей успокоительное. От вида такой нелепой картины Левченко замер и уже было хотел отпустить язвительный комментарий, но увидев гримасу Бетона и его отчаянный жест — «мол, валите, на фиг, не мешайте!», замолчал и пошел дальше по коридору.

— Да, досталось девчонке, говорят, что третий день на ногах без сна и отдыха, операции прямо в коридорах делают без анестезии и нормальных лекарств, — прокомментировал Глебыч истерику врача.

— Тоже мне нашел девчонку. Ей поди лет как и тебе, — раздраженно фыркнул Витя Хортица.

— Дурак ты Хортица, ей еще и двадцати пяти нет. Всего пару лет как из мединститута выпустилась, а то, что выглядит так плохо, так оно и не удивительно, смерть, старуха вредная, она с каждого, у кого на руках человек умирает, свою дань берет. Но ничего, глядишь, сейчас добьем вражину и отдохнет девчонка, а там может и на свадьбе Бетона и докторши погуляем.

Левченко лишь в очередной раз удивился реакции Глебыча. Старый «афганец» снова и снова его удивлял, вроде бы и не раз на деле доказал, что он человек жесткий не терпящий слабины, а вдруг как выдаст, что-нибудь такое лиричное, что аж слезы на глаза наворачиваются.

— Командир, командир! — крик Яши, вырвал Удава из задумчивости. — Кудой ось тi квiты ставiть? Тут же зовсiм мiста нэ маэ!

Яша топтался в фае больницы, крутя головой и пытаясь понять, куда ставить пластиковые вазоны с розами. Вазонов было много — дюжины две, поскольку сам Яша столько тары унести не смог бы, то он привлек для этого дела посторонних людей — то ли бомжей, то ли активистов Майдана, внешне между ними сейчас разницы уже не было.

— Так кудой их ставить?! — Яша как опытный дирижер, размахивал руками, управляя вазононосами, вот только в его руке была не палочка дирижера, а пистолет.

— Яша, ну на фига столько то цветов? — изумился Змей. — Один букетик? Один! Понимаешь? Отнесешь наверх докторше, а остальные выкинь на улицу. Только бегом!

Яша раздосадаванно кивнул и, выхватив первый попавшийся букет, стремглав бросился наверх.

— Командир, я отлучусь на минутку, надо заглянуть в морг, чтобы наших парней не валили в общую кучу, а то потом намучаемся их забирать, — совершенно спокойным голосом произнес Глебыч, прикуривая сигарету.

— Морг далеко? — Левченко переложил «Глок» в карман куртки, чтобы пистолет был всегда под рукой, а то из поясной кобуры его быстро вытащить не получалось. — Может потом сходить, утром?

— Тут совсем рядом, а до утра лучше не ждать, а то новая смена придет и потом, вообще никого не найдешь.

— Хорошо, иди, — Левченко махнул рукой в знак согласия. — Хортица, останешься со мной, сейчас Яша вернется и съездим в одно место, навестим куратора. Остальные дуйте в расположение, надо собрать всех бойцов.

Яша вернулся быстро и пары минут не прошло. Чтобы быстрее добраться до нужного места, поехали на машине — светло-серой «Шкоде октавии», экспроприированной в службе такси. На капоте машины белой краской написали «АвтоМайдан», а рядом уже черной краской нарисовали змею — визитную карточку «Змеиной сотни». Художнику надо было руки оторвать, потому что змея больше была похожа на червя.

Надпись — «АвтоМайдан» действовала лучше всяких пропусков. Левченко только из-за этой машины и того что Хортица хорошо знал город и выбрал их в попутчики. На самом деле ни Яшу, ни Хортицу Змей не любил, оба парня были с гнильцой, на Майдан они пришли с откровенным желанием заработать на мародерке. И если Хортица нужен был, чтобы быстрее добраться до нужного места, то Яшу Левченко оставил при себе, только из-за того, что того нельзя было оставлять без присмотра, надо было этого хмыря давно выгнать из отряда или пристрелить, но уж больно много у него было знакомых и друзей в Змеиной сотне… настолько много, что пришлось его даже сделать десятником.

Машина крутилась по подворотням, срезая дорогу и объезжая баррикады, несколько раз приходилось даже обдирать бока об припаркованные машины, чтобы проехать дальше. Подобные случаи вызывали дикий восторг у сидящих спереди парней, а Левченко развалившийся на заднем сидении лишь болезненно морщился, понимая, что Хортица это делает специально.

— Опаньки! Гля! Беркутята! — радостно закричал Хортица, заметив медленно бредущих по улице мужчин. — Смотри, да они раненного тащат! Вот это подфартило! Ща мы их зачморим и отправим в их ментовской ад!

Сейчас машина медленно катилась по какому-то узкому проулку, по обе стороны которого стояли промышленные здания — серые и грязные. Свернуть было некуда и если бы вдруг попалась встречная машина, то разминуться бы не получилось.

Удав не успел ничего сказать, как «Школа» резко вылетела на тротуар и со всего размаху ударила капотом железную урну. По расчету Хортицы машина должна была сбить идущих силовиков, но они в последний миг выскочили из-под колес.

— Стоять! Мля! — закричал Яша вскидывая над головой пистолет. — Стояты, кому кажу! Рукы в гору, лярвы!

Бах! Бах! Бах! — ПМ Яши три раза выстрелил вверх.

— Шо хлопчики, допрыгались? — гнусно скалясь, произнес Хортица. — Сейчас мы вас убивать будем.

— Это вы прыгаете и скачете! — тихо, сквозь зубы прошептал один из милиционеров.

В свете фар было видно, что говоривший, был не дюжего телосложения — высок и широк в плечах, куртка серой камуфляжной расцветки порвана во многих местах, а голова пермотана бинтами, которые потеряли свой цвет из-за запекшийся крови и грязи. Мужчина вышел вперед, закрывая спиной своих товарищей, судя по синей ХэБэ, солдатиков из Внутрених Войск.

— Этих отпустите, они еще пацаны совсем, — кивнув в сторону «ВоВанов» сказал милиционер. — Я останусь, а они пусть уходят.