Что мне не понравилось? Отсутствие скорости, способности проникать сквозь оборону противника, отсутствие решений, смысла, интеллекта в игре, мысли. У нас были только две вещи. Первая – прием мяча с его проводкой по полю достаточно медленно для того, чтобы «Карлайл» мог выставить всю свою команду навстречу этому мячу еще до того, как мы пересекли среднюю линию. Чтобы они могли следить за тем, как мы бегаем вдоль кромки штрафной, разворачиваемся, крутимся, пасуем и фактически никогда ничего не добиваемся. И продолжаем это делать вновь и вновь на протяжении двух проклятых часов.

Вторая – удары по мячу. Всю дорогу. С расстояния в милю.

Удары мимо ворот, вновь и вновь, мимо цели и прямо во вратаря, которого нам удалось ни разу не побеспокоить на протяжении всего вечера. Сорок восемь тысяч ударов в сторону ворот, и мы не напрягли вратаря, играющего в старом четвертом дивизионе. Выходит Коутиньо, и все выглядит так, будто его проинструктировали следующим образом: «Помнишь тот гол, что ты забил в прошлый раз, Фил? Повтори его опять. Продолжай играть, пока это не случится» и «Видел вчера вечером этого парня – Левандовски? Пять мячей за девять минут? Как было бы здорово, если б ты забил тот же гол пять раз в одной игре?». Повторить одну и ту же мысль раз пятнадцать, находясь на Копе, – это не одно и то же. Я люблю Фила, но я нестерпимо хотел, чтобы он перестал бить по воротам, а сделал бы, в конце концов, что-нибудь результативное.

Так было ли что в этой игре, что мне понравилось? Понравился Эмре Джан, то есть его позиция. Не нравится ему там? Тогда продолжайте называть его Беккенбауэром до тех пор, пока не убедите его. Понравился Джо Аллен, думаю, он хорошо играл. Как Дэнни Ингз. Дэнни Ингз стал символом «нас на поле», такие нам нужны. Вот где страсть, где стремление, вот парень, который хочет, который действительно хочет и который получает то, что хочет. Парень, готовый кровь пролить за свою клубную футболку. Спустя семьдесят минут игры валится с ног. Вымотал себя без остатка. У меня он – первое имя в списке команды.

Это единственное, что я знаю. Все остальное я лишь подозреваю. Подозреваю, что Брендан спекся. Подозреваю, что он не знает, куда ему еще податься. Тот факт, что вчера вечером он уклонился от того, чтобы оказаться перед камерами, неважно, вел ли весь предматчевый репортаж Гэри Мак или нет, освещал ли Гэри все вчерашнее событие, все это зависело от него, Брендан должен был встать перед камерами и сказать обо всем. Он – менеджер. Как бы все там не складывалось, это его ответственность. Позволить кому-то другому представлять лицо матча? Это позорно. Извини, Брендан, но ты знаешь, что я хочу сказать.

Я больше не знаю, во что превратился футбольный клуб «Ливерпуль». Но здесь есть еще что-то – я не знаю, кем теперь стали мы сами. Речь о нас на трибунах, о сорока тысячах или около того. О крепких орешках, которые всегда там, и о ребятах, раздобывших билеты только на этот матч. Мы расколоты. Мы действительно расколоты. С Копа звучало много песен, когда начиналась игра. Были опора, надежда, вера, фанатская поддержка команды. Поддержка была, когда пробивались пенальти. Было короткое скандирование «Ливерпуль» Брендана Роджерса», и оно звучало наполовину убедительно, будто среди нас еще оставались те, кто еще верит в него. Вероятно, в это утро их стало меньше.

И был свист и гул. Оглушающий неодобрительный гул. Любой подобный гул неодобрения – это уже слишком, но в прошлый вечер этого «слишком» было слишком много. Гул поднялся в конце дополнительного времени. Наши парни готовятся отражать пенальти перед лицом болельщиков команды противника, а мы их освистываем? В самом деле?

И еще вся эта муть с криками «Кто вы такие?». Да, можете утверждать, что затеяли это болельщики «Карлайла» и что это было ответом, но они – «Карлайл», они – небольшой клуб, посетивший большой клуб, и готовый биться с ним до конца, и им пришлось это сделать. Мы выше этого. Кричите это в адрес «Челси», в адрес манкунианцев. Но поступать так в отношении «Карлайла»? Это издевательство.

Мы лучше. Они – «Карлайл», они выросли настолько, насколько смогли. Мы же – «Ливерпуль», мы завоевываем Европейские кубки. Бывало, мы завоевывали Европейские кубки. И Кубки Лиги. Похоже, давно в прошлом. Сезон Суареса кажется таким далеким. Наша слава воспринимается, как древняя история.

Кто же мы теперь? У меня нет ответа. Не думаю, что он есть еще у кого-либо.

Возможно, это моя точка зрения. Возможно, дело в том, что никакой точки зрения вообще больше не существует.

Если и есть что добавить к этому, то это следующее: Мы продвинулись к следующему раунду Кубка Capital One (наименее привлекательное название из всех) благодаря тому, что выиграли лотерею по пенальти. Три пенальти в ворота «Карлайла» против двух в наши. Усилия Коутиньо и Лалланы выглядели слабыми, утомленными и привели к сейвам. Адам Богдан компенсировал свою вину за пропущенный от «Карлайла» гол, сделав три сейва в серии пенальти.

Весь этот учет того, кто забил, кто промазал и что это означало, прекрасно дополняется отсутствием немедленного осознания Богданом того, что он выиграл для «Ливерпуля» матч, когда сделал свой последний сейв после пятого удара команды из Кумбрии в серии пенальти.

Суждения, касающиеся оценки работы менеджера, стали серьезнее и категоричнее, чем когда-либо. Ситуация выглядит совершенно непоправимой. Вам кажется вполне очевидным, как все это закончилось? С моей же точки зрения (на 3 часа 50 минут дня в четверг, 24 сентября) конца не видно.

Ах да, еще добавлю – парень, сидящий передо мной, сравнивает Ингза с Роджером Хантом. «Никогда не станет величайшим в мире футболистом, – говорит он, – но на нас работать будет». Примечательно, что он – единственный игрок, чье имя звучало на поющих трибунах с каким-то признанием – так и рождаются герои, через тяжелый труд, настойчивость, веру в собственные силы и честность. Замечательно, когда на человека можно положиться в борьбе.

26 сентября 2015 года

Странно. Днем в субботу все было так ярко и отчетливо. Теперь минуло два дня. Суббота, загруженная приятными делами, и воскресенье, заполненное замечательным ленивым времяпрепровождением, когда я отказался даже смотреть на экран компьютера. Попытка суммировать итоги матча оказалась обескураживающе сложной для выполнения. Трижды приступал я к этому делу (ну вот для вас это звучит как «отдергивание шторы, скрывающей Великого и Ужасного Оз») и каждый раз удалял все написанное.

Думаю, проблема заключается в следующем: в пятницу днем я закончил первый черновой вариант своей последней пьесы, и запас слов у меня сильно истощился. Никакого словесного потока. Добавьте к этому еще то, что я, как правило, никогда не разогреваюсь раньше пяти часов дня или около того, а в настоящий момент на часах двадцать минут пятого, и, естественно, никто не может ожидать от меня хорошей работы в таких условиях.

«Дополнительное добавление». Прошлой ночью было суперлунное затмение, возможно, последнее в моей жизни, и я предпринял довольно отчаянные усилия для того, чтобы точно увидеть его. Затмение должно было произойти приблизительно в 3 часа утра, будильник в телефоне был установлен приблизительно на 2 часа 15 минут утра, будильник прогудел и должным образом отключился, в то время как я проспал все событие. В отличие от жены. Ее будильник разбудил. Она оторвалась от подушки и взглянула на меня, в то время как я храпел. Но мне приснилось, что я видел затмение, а это в значительной степени одно и то же. Я так думаю.

Кроме того, НАСА обнаружило доказательства наличия водных потоков на Марсе, что довольно круто, интригующе и делает мой скулеж на фоне такого открытия довольно жалким.