(Март 1913) Когда под дождиком моросящим Фургон наш на тракт повернул лениво, Я, обернувшись, за уходящим Следил — и там, молодой, счастливый, Я помню живо Шел путник, некогда бывший мною, И девушка. Странно — земля на склоне Была сухая, как той весною, А тракт был мокр. Без тяжести в фаэтоне Бежал наш пони Мы вышли, чтоб он отдохнул немного, И шли вдоль обочины, размышляя, Что жизнь, когда пораскинешь строго, Бесцельно длится, пыл убавляя И ум сжигая. Всего минута. Но не бывало В истории этих холмов минуты Прекрасней и ярче — хотя топтало Сто тысяч ног, обутых и необутых, Кремнистые футы. Да, глыбы, застывшие у обрыва, Немало видали-перевидали… Но в памяти их остается живо Лишь это время. Они едва ли Запоминали Других, другое… И в дождь шумливый Мне видится там, на холме, все та же Фигурка — в тот миг, колдовской, счастливый На склоне застывшая, как на страже, Да тень экипажа. Я вижу, как она исчезает, И чаще, чаще дождя паденье. Прощай же! Фургон наш пересекает Заветную область — любви владенья К ним нет возвращенья. Перевод А. Шараповой ПРИЗРАЧНАЯ ВСАДНИЦА (1913) Неладное с другом моим творится: Придет порой, Изможден, пуглив, На берег морской, На бурный прилив Посмотрит с тоской, Взор в бездну вперив, И вновь удалится… Но что ему там, за волною, мнится? Яснее и зримей, чем все живое, Сладчайший сон Ему предстает, И чувствует он, Что вымысел тот Во плоть облечен И дышит, живет Не время ль былое В видение вылилось роковое? И дома, вдали от морского рева Он зрит фантом Такой же точь-в-точь, Забыть о нем Бедняге невмочь Пурпурным огнем Просквозивший ночь, Как на небе слово, В сознании пишется образ былого. Вскачь мчится красавица молодая. Он стар, седина Давно уж пришла, Меж тем как она Все та, что была, И моря волна На бугры наползла. Дождь льет, нарастая, И снизу рокочет волна глухая. Перевод А. Шараповой КОЛДОВСТВО РОЗ «Я гордый замок возведу (Сказал он), но сначала Хочу, чтоб зажурчала Вода вдоль лестницы широкой! Сейчас же замок возведу И розы посажу в саду, Чтоб ты не заскучала!» И вскоре замок был готов Две башни для начала, И весело журчала Вода вдоль лестницы широкой. Мой замок вскоре был готов, Немало там росло цветов, Но роз я не встречала. Он роз не посадил нигде, И, точно в пору вдовью, Мой сад не жил любовью, И мы сердцами разлучились. Он роз не посадил нигде, Что к тайной привело вражде И злому пустословью. «Исправлю все», — решила я, И в разрыхленном дерне, От слез еще упорней, Я ночью розы посадила: Вернуть любовь мечтала я, Чтоб ревность тайная ничья Ей не сушила корни. Но жизнь мою прервал Господь, Призвать меня желая, Увидеть не смогла я Цветущих роз и не узнала, Любовь вернул ли нам Господь, Или сумела побороть Ее разлука злая. Быть может, царственный мой куст Впервые этим летом Пылает алым цветом, И друг заветный понимает, Любуясь на цветущий куст, Что замок без хозяйки пуст, Но мне не знать об этом. Перевод Р. Дубровкина ЕЕ ТАЙНА Страдала я, и боль моя Была очевидна ему, Но то, что любила я мертвеца, Не откроется никому! Он ждал, что вот-вот на след нападет Портрета или письма, Любая записка, любой намек Сводили его с ума. Он шел за мной на причал ночной, На берег, где билась вода, И только на кладбище за углом Не заходил никогда. Перевод Р. Дубровкина «Чем так привлек тебя этот обломок Серой шершавой плиты? Грубый, изъеденный временем камень Что в нем увидел ты? Нет, не увидел — скорее услышал: Ходишь вокруг и молчишь. Шепчешь о чем-то одними губами, Кроткий, как птица, как мышь. Это же просто подножье колонны, Здесь тебе скажет любой, Камень, отрытый на Ареопаге, Что до него нам с тобой?» «Я не знаток, но тревожит мне душу Стершийся этот гранит: Может быть, голос апостола Павла Он и поныне хранит? Голос апостола Павла, гремящий Над приутихшей толпой, Голос, пронзавший до самого сердца, На доброту нескупой. Солнцем и ветром измотанный странник, С виду невзрачен и сух, Грозно слова разбивал он о камни, Разум тревожил и дух. И потому не могу я не думать, Тихий, простой человек: Голос святого апостола Павла Здесь поселился навек». Перевод Р. Дубровкина |
