(К Ф. Э. Д.) Приходи еще раз! Ты мелькнула листком над вершиной холма, И лицо твое скрыла отвесная тьма, Полземли заслоняя от глаз. Приходи поскорей! Невесомым клубком, точно чертополох, Донеси, докати примирительный вздох И замри у скрипучих дверей. До вчерашнего дня Уплывал незамеченным запах цветов, И неслись вереницей цветных лоскутов Облака, не тревожа меня. Коридором пустым Ты прошла, точно призрак из рыцарских книг, И пока детский страх в душу мне не проник, По ступенькам взбежала крутым. Ты выходишь на свет, Воплощаясь в обыденный облик земной, Тихим взором, без слов, говоришь ты со мной, И, не веря, молчу я в ответ. Не захлопнулась дверь, И вопрос я в глазах различаю твоих: То, что жизненно важно для нас, для двоих Отчего невозможно теперь? Перевод Р. Дубровкина ЛИЦО В ОКНЕ Не дают счастливым быть Грешной совести уколы! Как поблек тот день веселый, Не позабыть!.. Майский вечер был хорош, Солнце падало устало, И упряжка наша встала. «Ты подождешь? Здесь приятель давний мой, Знаешь, болен безнадежно. Загляну я, если можно, К нему домой. Десять лет назад всего Чуть моим не стал он мужем, С той поры мы просто дружим, Как жаль его!» Постучав, она ждала, Тут из двери кто-то вышел: «Очень плохи (я услышал) Его дела. В этом мире ей одной Предан он и благодарен: Ангел мне судьбой подарен, Сказал больной». Дальше помню со стыдом, Как, нахмурясь недовольно, Обернулся я невольно На старый дом. Тихо прочь катили мы, И почти до поворота Молча вслед смотрел нам кто-то Из полутьмы. «Никаких сомнений нет: В этой комнате постылой О моей вздыхает милой Он столько лет!» Глупой ревностью дразня, Мной владел какой-то демон, Не пойму доныне, чем он Смутил меня. В схватке с призрачным врагом Обнял я ее за плечи, Чтобы не было и речи О том — другом! Тьма сомкнулась позади, Где лицо в окне белело, И заныло, заболело В моей груди. Эта боль со мной всегда. Слышал я: любовь тиранит, Но любовь, что грубо ранит, Душе чужда. Нежно спутница моя Улыбнулась, оживая, Даже не подозревая, Что сделал я! Он в могиле с давних пор И людской не знает злобы, Где найду я слезы, чтобы Смыть мой позор? Чувство сводит нас с ума, Как алмаз, в душе пылая, Но бездушна ревность злая, Как смерть сама. Перевод Р. Дубровкина (1896) Есть в Уэссексе вершины, будто милующая рука Их лепила для забытья, для мысли и для смерти. Пока Я стою к востоку, на Ингпен-Бикон, или к западу, на Уиллз-Нек, Я знаю, что здесь я был до рожденья и сюда вернусь навек. Внизу — ни братьев, ни друзей, ни души, с которой дано Понять, что все о тебе известно и все тебе прощено. Внизу они странны и далеки, внизу мне союзника нет. Но цепи рассудка не так гремят, если небо — ближайший сосед. В городах безумные тени, как сыщики, ходят за мной, Тени юности, спутники мои, прошлого призрак худой. Они меня ловят, они твердят о том, чему я не рад: Холодные усмешки мужчин, женский презрительный взгляд. Внизу я, должно быть, предал себя, того, кем некогда был, Кем быть перестал. Он бродит, ища, кто бы его вразумил. Какая сила меня вогнала в этот облик чужой, В бабочку, бросившую его старинный кокон свой. Я на равнину не спущусь, чтобы призрака не встречать: Он никем не видим, но сердце мое перестает стучать. И шпилей городских я боюсь из-за тех, кто давно угас: Никому не видимые, с меня они не спускают глаз. Есть призрак в Йеллем-Ботом, он вечно стоит под луной. Есть другой, он сжимает тонкий рот под гробовой пеленой. Есть еще дух железных дорог: куда я ни сбегу, Его профиль в окне, и он говорит, чего слышать я не могу. А дивная женщина… Но теперь я — только мысль ее; Мысль сменяет мысль; давным-давно она думает свое. Впрочем, она не знала, как можно ее любить… Но время от нежности лечит. Я рад ее отпустить. И я поднимаюсь на Ингпен-Бикон, на Уиллз-Нек, на восток, На ближние, дальние холмы, где воздух пуст и высок, Куда женщины со мной не пойдут, где не встретишь мужчин, Где призраки вынуждены отступить, где я наконец один. Перевод О. Седаковой |