Головой лежа на мягкой траве, юноша лениво тренькал по струнам своей арфы, его ноги покоились на коленях Ладона, и дракон рассеянно поглаживал его по бедру большим пальцем, откинувшись обнаженной спиной на ствол дуба. Солнце клонилось к закату, и вечерняя прохлада уже подбиралась к долине. Келей наиграл для своего возлюбленного пару нежных мелодий, зная, как ценит Ладон красивые песни.

- Ты скучаешь по дому? – поинтересовался Ладон, переведя на своего юного любовника проницательный золотой взгляд.

- Немного… - честно ответил Келей. – Мне жаль маму, она скорее всего считает, что я погиб. Жаль, что я не могу сообщить им, что я жив, цел и невредим. И более того, доволен своей жизнью.

Ладон казалось, удовлетворился таким его ответом и задумчиво посмотрел на плывущие облака.

- А ты? – внезапно спросил юноша, приподнявшись на локтях и внимательно посмотрев в красивое аристократически-бледное лицо дракона.

Ладон лениво посмотрел на него.

- Что я?

- Твоя жизнь. Ты мне никогда не расскажешь, как все было?

- Почему бы тебе не поверить легенде? В конце концов, она не так уж и привирает, а лишь приукрашает изначальную правду. – Отозвался дракон все так же небрежно, но Келей видел, что взгляд его потемнел.

- Ладон? – юноша осторожно взял его за руку.

- М?

- Пожалуйста.

Один кроткий взгляд нефритовых глаз творил волшебство, это Келей уже давно обнаружил и не брезговал иногда воспользоваться столь чудодейственным средством.

Дракон нахмурился.

- Все не столь драматично и пафосно, как ты думаешь и как тебе рассказывали, - проворчал он.

- Ну расскажи мне о своей жизни среди людей. Я так хочу знать!

Ладон вздохнул, но все же начал свой длинный рассказ, и вскоре Келей уже подпал под действие чар его бархатного низкого голоса, что умел медоточить столь сладкими речами, что заворожили бы и демона, и нашептывал такие жаркие возбуждающие словечки на ушко по ночам.

- Я ушел из сада Гесперид на рассвете своей жизни. Мне едва исполнилось сорок три года, но уже тогда я достиг своей зрелости, по крайней мере, в облике человека. Эти три года я провел в саду сладкоголосых нимф на краю света в чудесном саду Гесперид. Естественно, я не желал снова отправляться на Астипалею, где уже тогда заскучал, проведя там всего лишь сорок лет. Я сумел упросить отца моего дать мне глоток свободы. И получил дар Посейдона – вот это. – Ладон приподнял серебристую ракушку на своей груди. – Это ракушка может сдерживать мою истинную плоть и сущность. Она сделана из того же материала, что и Ящик Пандоры ¹, поэтому очень сильна. Мой человеческий облик вариация моей человеческой сущности. То есть если бы я не был драконом, то выглядел бы именно так. Посейдон отдал мне эту ракушку. Я проплыл по Эгейскому морю вдоль множества мелких островков и вышел на берегу Эвбеи. И отсюда началось мое путешествие. Поскольку до рассвета я должен был быть в море каждую ночь, то путешествовал в основном только вдоль берега. Я побывал в Халкиде, Акрополе и Афинах. Я даже заходил в Дельфы и побывал у Дельфийского оракула.

- Тебе было Пророчество? – прошептал Келей, впервые перебив его.

Ладон кивнул, но продолжил дальше, явно не собираясь распространяться на эту тему. Если ему и было какое-то Пророчество, то рассказывать о нем Келею он не собирался.

- Через Лутраки я перешел на Пелопоннес, побывав мимоходом в прекрасном Коринфе. За это время я уже пережил немало приключений. Я понятия тогда еще не имел о обычаях и нравах людей. Я был… юным и наивным, таким как ты. Я жаждал новых впечатлений. И я получил их в таком огромном количестве, что хватит мне на всю мою бессмертную жизнь. Я ведь не знал, что у греков не бывает такой внешности, как у меня. Альбиносы – редкие люди. А поскольку в моем истинном воплощении моя чешуя белее морской пены, то и в человеческом я имел белоснежные волосы. Не раз и не два я слышал, как мое имя связывали с экзотикой. Потом, когда я поднабрал немного опыта, я понял, каким меня считают люди. И когда понял, то решил, что и от такого рода знаний не откажусь. И когда меня впервые осмелились схватить на большой дороге, ведущей из Коринфа в Миккены какие-то разбойники, я не сопротивлялся. Сбежать я всегда успею, так я думал. Меня продали работорговцам. Те в свою очередь за огромную цену передали меня царю Эгиды. Отдаленный островок, полный экзотических удовольствий. Тамошний царь был тем еще извращенцем. Вот где я и приобрел новые знания… Меня обучили как наложника. Я не сопротивлялся. С интересом следил за развитием событий. А они раскрутились очень даже… Регулярно на Эгиду нападали спартанцы, эти дикие варвары со своими обычаями и традициями, суровые прекрасные воины. К тому времени я пробыл на Эгиде уже год и стал любимчиком у тамошнего царя. И если бы не спартанцы, я бы ушел. Мне заскучалось, я решил, что уже достаточно долго просидел на одном месте. И вот когда я уже совсем решил уйти одной лунной ночью и вышел на крепостную стену, чтобы нырнуть в море, я увидел сотни огоньков вдали. Это плыли боевые ладьи спартанцев, каждая из которых включала в себя около пяти десятков воинов. Спартанцы пользовались Эгидой, забирая отсюда красивых юношей с пухлыми губками и девичьим сложением для своих постельных утех. Разумеется, им попался я. И разумеется, я не сопротивлялся, когда меня взяли в плен. В любом случае, я давно уже хотел побывать в Спарте, наслышавшись про этих воинов. Мне хотелось самому ощутить их обычаи и традиции. Что же, мне предоставили великолепную возможность. Я так ощутил эти традиции, что у меня около недели потом задница болела. В Спарте начался дележ добычи в тот же вечер, сразу после прибытия. Как у них это было принято, они сражались за право выбирать понравившегося им юношу. Мне было забавно наблюдать за этими людьми, но пробыв между ними некоторое время, я зауважал их. Сила и мощь Спарты – их оплот. И благодаря этому они процветали долгие лета. Знаешь… Не стыдно отдаваться суровому умелому воину, постигшему науку войны на своей шкуре и запечатлевшего ее на своем теле рубцами и шрамами. Чем больше их – тем почетнее воин. Меня выиграл Иокаст. – Голос Ладона на секунду пресекся, словно у него перехватило дыхание. Келей слушал внимательно и именно в этот момент ощутил, что Иокаст не просто пролетный персонаж в жизни его возлюбленного. И ощутил ревность, которую, впрочем, постарался унять, желая услышать, что было дальше. – Естественно в тот же вечер Иокаст опробовал свой «выигрыш». – Кривая ухмылка заиграла на губах дракона. – А потом… Потом пролетело несколько лет, а я и не заметил. Потому что… Потому что жизнь в Спарте захватывает тебя до самых кончиков ногтей и пробирает до глубины души. Они живут сегодняшним днем. Они привыкли сегодня пить вино и ласкать прекрасного юношу, а назавтра умереть в славном бою. Жизнь там бьет ключом, она ритмична, она – словно танец, быстрый и страстный, который затягивает и не скоро отпускает. И Иокаст сражался со мною бок о бок. Он залечивал мои раны, я залечивал его. Мы спали вместе. Я участвовал в Троянской войне. И на войне мы жили в одной палатке. Как это принято у спартанцев, мы стали друзьями, соратниками, любовниками, союзниками… - и снова Ладон замолчал, скрыв затуманенный взгляд тяжелыми веками. – Одно меня мучило. Мне претило обманывать его, ведь был я не тем, кем притворялся. С каждым днем становилось все тяжелее, и я хотел открыться ему. Мы вернулись с войны, одни из тех немногих счастливчиков, что могли вернуться к своим женам и оставить наследников для процветания Спарты. Прожив с Иокастом еще год, я не выдержал. Нарушил запрет отца и открылся ему. Темной ночью, приведя его на огромный пустырь за городом, рассказал, кто я есть на самом деле. Иокаст давно уже что-то подозревал, потому что заметил мои отлучки перед рассветом. И знаешь, что он сделал? Он высмеял меня. Сказал: «Да ладно, милый друг мой. Что ты мне сказочки рассказываешь? Я знаю, у тебя прекрасно подвешен язык, но мне-то лапшу на уши вешать не стоит…». Я разозлился. Ты же знаешь, как легко меня вывести из себя. Я принял свой истинный облик. Иокаст был потрясен. И поскольку у него не было с собой его верного меча, то он просто сбежал. И я не виню его. Я бы тоже сбежал. Я вернулся на следующий день. Думал, он поймет, ведь он… - Ладон опять замолк и только через пять минут с усилием продолжил: - Меня схватили. Едва я вступил в ворота города, как сотни мечей были приставлены к моему горлу. Спартанцы милостивы, они позволили мне выиграть право на жизнь на боевой арене. Иокаст сам вышел против меня. С мечом наготове, с тем самым мечом, которым он беспощадно разил своих врагов. Он был умелым и жестоким воином, закаленным во множестве боев. У меня не было шансов, ибо по сравнению с ним я был всего лишь юнцом. Да, за несколько лет мне доводилось и меч держать, и обучиться воинскому искусству. Но Иокаст держал меч с пяти лет, с младенческого возраста, едва оторвавшись от материнской груди, как и всякий истинный спартанец. Впрочем, я даже не собирался сопротивляться. В глазах его я прочел ту самую алчность и свирепую жестокость, что загоралась в них всякий раз, когда он вступал в бой. Он был истинным воином и мужчиной до мозга костей.